– Ему действительно угрожали во дворце? – заинтересовался Лорган. – Пять покушений только за последнюю неделю. – Полуэльф ухмыльнулся. – В последних двух участвовала его личная охрана. Не знаю даже, каким чудом бедняга остался жив. – Кто заказчик? – О, это самое забавное. Желающих занять трон несколько, и между собой они пока не договорились. – Мне интересно, что император пообещал служителям Гиты, – задумчиво сказал Арон. Помимо князя эльфов, с младшим сыном которого прежний Тонгил поступил весьма нехорошо, слуги Гиты являлись главной колючкой в боку Темного мага. По их наущению император запросто лишит его титула наместника севера. О последствиях можно только гадать, но прежнее положение придется в любом случае восстанавливать, магией и кровью. Магией – своей, кровью – чужой. И других вариантов для Арона нет: в этом мире он навсегда останется Темным магом, для большинства – заклятым врагом, для немногих – опасным союзником. Да и не хотелось ему отказываться ни от замка Тонгила, ни от его прочих владений, ни от магии. – Лорган, могу я попросить тебя об услуге? – Арон повернулся к Темному. – Открой для нас Врата в Радогу. Тот потер переносицу. – Тебе это действительно нужно? – Да. И я бы предпочел, чтобы ты отправился с нами. Темный хмыкнул. – Не доверяешь, что открою путь куда нужно? – Ты же меня знаешь, – согласился Арон, подумав: Лорган и в самом деле знал Тонгила-Темного лучше, чем сам Арон. Лорган покачал головой, но обиженным не выглядел, скорее задумчивым. – А взамен? – Что ты хочешь? – Северянину и впрямь было интересно услышать требование его, по утверждению Мэа-таэля, друга. – Пожалуй, – проговорил Лорган медленно, – пожалуй, я бы хотел в обмен жизнь человека. – А точнее? – По моей просьбе ты помилуешь и освободишь любого человека, не важно, обычный то смертный, маг или оборотень, не важно, виновен он во вменяемом преступлении или нет. – Одного человека? – Да. – Ты имеешь в виду кого-то конкретного? Того, кто сейчас у меня в замке? Лорган покачал головой: – Нет. Просто задел на будущее. Возможно, никогда не потребуется. – Не лучше ли просить то, что точно пригодится? – с любопытством спросил Мэа-таэль. Лорган слегка приподнял брови, но ничего не сказал. – Хорошо, – Арон кивнул. – Я согласен. – Твое слово? – Мое слово. Нужна формальная клятва? Лорган покачал головой: – Слова достаточно. Глава 14 Дорога затягивает быстро. Очень скоро начинает казаться, будто и не было никакой другой жизни – только ранний, почти на самой заре, подъем, быстрый завтрак остатками вчерашней дичи – и вновь по коням, в путь. Они ехали уже шестой день, дремучий лес сменился рощицами на пригорках, где деревья сиротливо жались друг к другу, стараясь захватить побольше плодородной почвы для корней и не оказаться в воде, которая здесь была повсюду: в крупных озерах и покрытых тиной болотцах, мелких ручьях и речушках. И на этой самой воде вольготно расположились тучные стаи птиц, так много, что казалось – просто брось камень и обязательно заденешь пару. Добыча из этих птиц была неказистая и костлявая – то ли дело осенью, но мясо есть мясо. В седельных же сумках Венда из съестного обнаружились только лепешки тумасс – вещь замечательная и действию времени почти не подверженная, но быстро, к сожалению, надоевшая и самому Венду, и Ресану. Под действием амулета личины Росана даже мысленно воспринимала себя как парня, поэтому и имя Ресан, и внешность черноволосого паренька с каждым днем казались все естественнее и роднее. Дед-шаман предупреждал: чем дольше она будет носить амулет, тем глубже искусственная личность проникнет в ее собственную. И чем дольше продлится маскарад, тем сложнее и болезненнее окажется возвращение в себя. – Ресан! – Юноша обернулся на голос и сквозь редкие ветки увидел фигуру Венда, отошедшего к ближайшему роднику набрать во фляги воды и теперь что-то рассматривающего в траве. – Подойди сюда! Сперва Ресану показалось, будто воин нашел отпечаток босой человеческой ноги: вот на сырой земле отчетливо отпечатался внешний край стопы, а вот… Или нет? – Видел когда-нибудь подобное? – спросил Венд. – Нет, – пробормотал юноша, не отрывая взгляда от следов слишком широко расставленных пальцев и от тонких полосок между ними. – Это ведь следы перепонок? Как у жаб? – Похоже на то. – Венд наполнил фляги и выпрямился. – Гаси костер и поехали. Позавтракаем в седле. – Эти следы… – Не здесь, – перебил его воин. – Не сейчас. Чем раньше отсюда уберемся, тем лучше. Собрались быстро. Венд вел себя обычно, не озирался по сторонам, но казалось, будто он следит за всем окружающим при помощи иных чувств. Ресан так не умел. Спросить о причине их торопливости юноша решился лишь через добрых десять миль. – Слышал когда-нибудь о тууршах? – вместо ответа поинтересовался Венд и на недоуменный взгляд юноши пояснил: – Их еще называют трясинниками или болотными гулями. – Трясинники? Но ведь это деревенские сказки! Их же… – Под насмешливым взглядом воина Ресан покраснел, но упрямо закончил: – Их не существует. – Ну да. След такого несуществующего трясинника мы сегодня утром и видели, – подтвердил Венд. Ресан поежился. Скорее всего, Венд говорил правду. Вернее, то, что считал правдой. Несмотря на слова спутника и найденный на берегу ручья отпечаток, Ресан с трудом мог заставить себя поверить в реальность существования болотных гулей. Причина этого заключалась в словах человека, в чьей мудрости юноша не сомневался. Данный человек утверждал, что эти существа, когда-то действительно жившие в их мире, уже много веков как вымерли. Приезжая к графу ар-Корму, Аларик Неркас немало времени проводил с его детьми, и средняя дочь благородного тара относилась к Светлому магу с восторженным благоговением и ловила каждое его слово… – В старых легендах говорится, будто из воды трясинники выходят только ночью, – после долгой паузы подал голос Ресан, – а днем спят. – Скоро узнаем, так ли это, – мрачно сказал Венд. – Ты их, тууршей, когда-нибудь вживую видел? – Вживую, к моему счастью, нет. Зато видел такие следы, как сегодня, а также останки невезучих воинов, которыми эти твари закусили. Последние дни прошли слишком спокойно. Странно, что нас прежде никто не потревожил. Хотя если магу я нужен живым… – И Венд резко замолк, отвернувшись от Ресана. Закат расцветил болотце небесными огнями, золотом и багрянцем – императорскими цветами, цветами одежд Солнечного. Божественная красота казалась невероятно близкой, однако Ресан, протянув к отражению руку, коснулся лишь холодной воды. – Ты там молиться собрался? – донесся с поляны недовольный голос Венда, и юноша с запозданием вспомнил, для чего его послали. – Есть здесь следы? – Венд подошел ближе, оглядывая берег, почти полностью свободный от привычных камышовых зарослей. – Я ничего не увидел. – Ресан почти закончил обходить болотце, когда картина заката заворожила его. – Не увидел, значит… – Венд нахмурился, но больше ничего не сказал, только кивнул в сторону полянки – небольшого сухого пригорка, где стояли их расседланные кони и варился в котелке ужин. После катастрофических по результатам попыток Ресана создать нечто съедобное Венд к приготовлению пищи его больше не допускал, доверив сбор хвороста и присмотр за лошадьми. Закат уже погас, но западная полуокружность неба еще отличалась по цвету от востока, где начали высыпать бледные северные звезды. – Думаешь, здесь трясинников нет? – стараясь не выдать страха, спросил Ресан. – Не важно, что я думаю, – без особого энтузиазма отозвался воин. – Есть или нет, к утру узнаем. Если сумеешь, попробуй заснуть, но оружие держи наготове. – А ты? – Юноша в который раз оглядел поляну и окружающие ее болота, укрытые сумраком. – А я так, – хмыкнул Венд. Ресан был уверен, что не заснет, но стоило прикрыть веки, как перед глазами проявились образы. …Маленький островок находился едва в ста шагах от берега, и деревенская малышня издавна облюбовала его для своих игр. Но сегодня все казалось немного иначе, немного не так. Однако Ресан, устроившийся на согретой за день скале, никак не мог понять, в чем заключалось отличие. Как обычно, визг, смех и крики смешивались в воздухе, как обычно, недовольные крабы спешили спрятаться от неугомонной детворы за камнями, и, как обычно, кто-то возмущенно вопил, ужаленный медузой. Ресан встряхнулся, потом вскочил на ноги, осознав наконец эту не дающую покоя странность: большинство детей не плескалось в воде у берега, они играли под водой. Именно под: бегали по песчаному дну, не обращая внимания на волны, накрывающие их с головой, не отплевывались горько-соленой водой внутреннего моря, не замечали напора волн, не нуждались в воздухе.