– Но лучше ему не знать столь шокирующую новость, – заключил Арон. Устало вздохнул, поймав взгляд мальчишки, полный отчаяния. – Что я должен делать, чтобы отец не узнал? – спросил тот обреченно. Должно быть, живое воображение уже подсказало юноше некоторые варианты. – Ничего. – Арон пожал плечами. – Будешь жить в замке, как прежде. – И добавил, прекрасно понимая, какие именно мысли больше всего не дают юноше покоя: – Для постельных утех ты мне не нужен – не в моем вкусе. Ступай! – Арон махнул рукой в направлении двери. – И старайся реже попадаться мне на глаза. Мальчишка вскочил на ноги, но любезным разрешением воспользоваться не поспешил. – Вы возьмете меня в ученики? – Что? – В этот раз пажу удалось по-настоящему удивить Арона. – Раз я Темный… – Делать мне нечего – учеников брать, – буркнул Арон. – Да и возраст у тебя неподходящий. До пятнадцати лет ученик или не доживает, или становится подмастерьем. – Тогда что со мной будет? – жалобно спросил Риен. – Не знаю, – раздраженно произнес Арон, действительно не представляя, как ему поступить с заложником, у которого обнаружился Темный Дар. – Боги подскажут. Когда-нибудь. А теперь иди. – Да, господин. – Юноша поклонился и пошел к выходу, но в дверях вновь замер. То ли потрясение стало тому виной, то ли сегодняшнее доброжелательное поведение Тонгила, но страх Риена перед грозным Темным магом изрядно уменьшился. Либо же младший ар-Корм вспомнил: отношения между носителями Темного Дара определялись жестким набором условий и убийство одним другого из прихоти считалось неприемлемым. К своим Темные всегда относились лояльнее, чем к простым людям, и уж тем более чем к Светлым. Кроме того, Риена заметно мучил некий вопрос. – А если я начну магичить? – В голосе юноши прозвучал ужас. – Если подобное произойдет, немедленно приходи ко мне. – Арон вздохнул. – Найду тебе какого-нибудь учителя. Но вряд ли это случится в ближайшие два месяца. И про себя понадеялся, что пример, описанный прежним Тонгилом, где у «распечатанного» мага врожденная сила начала искать выход только через полгода, подойдет и Риену. У Арона без того хватало забот. Сразу заняться проблемой любопытного Ресана не удалось – встреченный стражник оказался посланцем Арона. Мэа-таэля желали видеть. – Допрос проведешь ты, но в моем присутствии. – Арон выглядел таким усталым, словно случилось что-то более серьезное, чем эти глупые покушения. Но как полуэльф ни напрягал память, никакой крупной неприятности припомнить не мог. Когда они вошли в первую камеру, Вольный, уже в человеческом обличье, сидел на полу, обхватив голову руками. На их приход оборотень не отреагировал, даже не пошевелился, словно не услышал. Арон остановился в некотором отдалении от пленника, кивнул Мэа-таэлю. – Поговорим по-хорошему? – поинтересовался у оборотня полуэльф, встав на таком расстоянии, чтобы при рывке тот не смог его достать. – Поговорим. – Оборотень поднял голову и встретился с Мэа-таэлем взглядом. – Теперь без разницы. Рассказ оборотня оказался прост и краток. Слуги Гиты вырезали его родной клан не полностью, многих захватили живыми. Под угрозой казни его семьи Волк принял имя раба Гиты и принес богине клятву верности. Он был не первым, кому это предложили, и видел, как поступили с семьями отказавшихся. Вместе с еще двумя Волками, кто тоже поставил спасение родных выше чести, оборотень присоединился к отряду. Жрецы Гиты наложили на них заклятия, обязавшие оборотней напасть на Тонгила сразу, как увидят. Жрецы опасались – если промедлить, маг почует угрозу. Приди Тонгил к Вольным после восхода луны, как предполагалось, у оборотней на пике их силы, увеличенной жрецами, был бы шанс. Тогда остались бы живы их семьи. Но теперь, узнав о провале плана, слуги Гиты уничтожат всех. – И ты поверил, что они не сделали бы этого в любом случае? – поинтересовался Мэа-таэль. – Они поклялись именем богини, – устало ответил оборотень. – Гита – самая вероломная из богинь, – впервые за все время заговорил маг. – Дословно выполняя клятву, она обязательно находит способ ее нарушить. Как именно звучало обещание жрецов? Оборотень посмотрел на человека, которого несколько часов назад пытался уничтожить. – Они поклялись не убивать мою семью и отпустить всех на свободу, как только ты умрешь. – Вот как? – Арон криво усмехнулся. – Они действительно могли бы отпустить твою семью на свободу – в глубину пропасти или посреди соленого океана. Ты ведь никак не оговорил безопасность родных? Нет? А еще жрецы Гиты любят накладывать заклинания, не убивающие прямо, но способные привести к медленной смерти от вполне естественных причин. Например, в сотни раз ускорив старение. – Откуда тебе знать? – недоверчиво спросил оборотень. – Так умер мой отец, – после паузы ответил маг. – Ты никогда прежде не рассказывал о своих родителях, – неуверенно начал Мэа-таэль, когда, закончив обход новых заключенных, они поднялись на башню. Маг пожал плечами, не глядя на него. – Не самая приятная тема. – Ты говорил, что осиротел рано и детство у тебя было не из легких. И никогда не упоминал ни об отце, ни о матери, рассказывал только об учителе, который подобрал тебя в Киретском княжестве во время Синей чумы… – Что еще я говорил о своем детстве? – пустым голосом спросил маг. – Да почти ничего. – Полуэльф вздохнул и, решившись, добавил: – Арон, ты последние дни на себя не похож. Что случилось? Маг молчал очень долго, и Мэа-таэлю уже стало казаться, вовсе не ответит. Но тот отозвался, словно бы через силу, все так же глядя куда-то в сторону, будто разговаривая с проемом окна: – Случился неудачный эксперимент. Очень неудачный. – И?.. – Полукровка даже боялся представить, что именно Арон мог счесть неудачным экспериментом, слишком уж разнились понятия «неудачности» у мага и нормальных людей. Стоило только вспомнить событие полугодовой давности, когда вышедшая из-под контроля эмеаль Земли до основания разрушила южную башню, а Арон лишь пожал плечами и назвал это досадным побочным эффектом. Башню, кстати, закончили отстраивать совсем недавно. – Ты ведь не умираешь? – не выдержал Мэль. – Нет, – хмыкнул маг. – С чего ты взял? У меня всего лишь провалы в памяти. Глава 14 – Провалы в памяти, – повторил Мэа-таэль, чувствуя, как становятся на место разрозненные части мозаики. – Почему ты не сказал раньше? Маг тихо и совсем на себя не похоже вздохнул. – Откуда я знал, можно ли тебе доверять? Я и сейчас… – Ты меня три раза спасал, – сказал Мэль, понимая, что на человека, забывшего о прошлом, обижаться нельзя, но жгучую обиду все равно ощутив. – А еще я тебе должен жизнь брата. Арон, духами предков клянусь, я тебя не предам! – Верю, – после паузы кивнул маг. – Что именно ты помнишь? – Отрывки, – пожал плечами Арон. – А иногда я не помню, а просто знаю… Мэль, у меня есть дети? Полукровка вздрогнул. – Ты это у меня спрашиваешь?! – Больше не у кого. – Арон криво улыбнулся. – Ты никогда не упоминал при мне об этом. – Полуэльф хмыкнул при мысли, пришедшей в голову следом. – От мальчиков детей не бывает. Маг рассмеялся, на этот раз вполне искренне. – Данный факт мне известен, о мудрейший из мудрых! Но разве это значит, что в моей жизни никогда не было женщин? – Были, конечно, – признал Мэа-таэль. – Но прежде отеческих порывов я за тобой не замечал. Хотя… – От внезапно появившейся идеи полуэльфу стало очень не по себе. – Да? – полюбопытствовал Арон. – Ничего, потерял мысль, – пробормотал Мэа-таэль, на самом деле изо всех сил стараясь от означенной мысли избавиться. Конечно, Арон Тонгил – Темный, но неужели для восстановления памяти он способен принести в жертву собственного ребенка? Они почти до утра сидели в покоях Арона, и полуэльф рассказывал о прошлом. Не все, конечно, и даже не десятую часть тех мелочей, из которых состоит жизнь любого человека, но достаточно, чтобы жадный блеск в глазах мага чуть поутих и поток его вопросов уменьшился. Все встало на свои места, нашлось объяснение всем неправильностям в поведении мага; только вот, когда полуэльф уже входил в свои комнаты, перед мысленным взором внезапно и четко проявилась картина… Арон Тонгил и черноволосый мальчик лет десяти идут по темным переходам подземелья, по коридору, ведущему к лабораториям мага. Мальчик шагает беззаботно, взгляд у ребенка невинно-доверчивый, бесстрашный. Вот он поднимает голову, что-то спрашивает у Арона, и Мэа-таэль замечает, как сильно они похожи, маг и этот ребенок. Арон кивает, улыбается и распахивает перед сыном дверь самой страшной из лабораторий – той, откуда люди никогда не возвращаются живыми… В монастыре Ресан привык выстаивать долгие службы, часами петь священные гимны и читать бесконечные молитвы на гортанном языке древней Аккеи. Но Темная магия, пропитавшая каждый угол замка, давила на юношу; если утренние чтения Ресан еще сумел выдержать, то к вечеру сил почти не осталось. Чтец начал запинаться уже в первую четверть часа, а потом у юноши и вовсе сел голос. Тар Аримир недовольно хмурился, но изменить ничего не мог и в конце концов отослал Ресана, строго-настрого велев тому лечить горло. Великая Солнечная неделя только начиналась, и если в другие дни бог Солнца мог простить небрежение при исполнении молитвенного долга, то в свою святую седмицу был строг. Освободившись, Ресан некоторое время побродил по восточному крылу. Выходить на галерею, ведущую в основное здание, он не рискнул – теперь там стояли два мрачных стражника. Побродил, а потом вернулся в еще пустую комнату для слуг и завалился спать, загадав проснуться вскоре после полуночи. Невидимка внутри него умел безошибочно отмерять время сна и никогда не ошибался.