— Вы уж не теряйтесь. — Борисов стремительно протянул руку за пивом, торопливо прикончил бутылку и поспешно заработал тряпкой. Троица уселась на балконе и стала наблюдать. — Ты много порошка высыпала? — дрожащим шепотом спросила Алена. — Чайную ложку, не больше, — беззаботно ответила Таня и спохватилась: — Беда! Не спросили у этого ведьмака, сколько идет на порцию. — Подумав, махнула рукой: — А, черт с ним, с Борисовым. Он мне никогда не нравился. Ждать пришлось недолго. Внезапно Борисов резко выпрямился и издал горловой звук. Он клокотал на манер испорченного водопроводного крана. Отбросив тряпку, Борисов отчаянно завертел головой, обхватив ее руками. Затем замер на мгновение и внезапно с размаху пнул машину ногой. Затем еще раз. Борисов взъярился. Он высоко подпрыгнул на месте, издал оглушительный вопль и кругами побежал по двору, сшибая урны и натыкаясь на скамейки. На миг сосед исчез из виду, но тут же появился вновь. В руке он сжимал отрезок увесистой металлической трубы. Приблизившись к машине, Борисов примерился, дико вскрикнул и с оттягом жахнул трубой по ветровому стеклу. Стекло отчаянно взвизгнуло и рассыпалось. Борисов озверел. Он крутился вокруг машины, методично круша каждый сантиметр поверхности. В окнах зажигался свет, встревоженные люди выходили на балконы. Кто-то громко потребовал «прекратить безобразие». Борисов поднял голову. В его лице, насколько можно рассмотреть, ничего человеческого не осталось. Во дворе стояло, покачиваясь, первобытное, тупое животное. Оно подбежало к дому, выхватило кирпич из декоративной оградки и запустило им в окно на первом этаже. Звон сотряс округу. Борисов восторженно завопил. Он на глазах менялся: ссутулился, руки опустились вдоль туловища, походка сделалась ковыляющей. Он выхватил еще один кирпич и повторил опыт. Ему удалось вышибить окно на втором этаже. Результат ему понравился. Борисов удовлетворенно фыркнул и заработал, как пулемет. Когда кирпичи закончились, Борисов оглянулся, и ему на глаза попалась искореженная машина. Он мгновенно подскочил к ней, открыл багажник и вытащил канистру с бензином. Безумец швырнул ее на землю. Бензин потек под «БМВ». Борисов чиркнул зажигалкой, и судьба несчастной тачки была решена. Полыхнуло аж до четвертого этажа. Борисов носился вокруг костра. Высыпавшие на улицу жильцы громко возмущались. Кто-то призывал немедленно связать Борисова. Инициативу сочли полезной, но предложили кричавшему самому подать пример. Никто из толпы не вышел. Инициатива заглохла сама собой. Раздался вой сирен. Во двор влетела пожарная команда, на ходу разворачивая брезентовые рукава. Толпа расступилась. Один Борисов остался на месте. Он стоял, озаряемый пламенем, размахивал руками и что-то невнятно выкрикивал. Пожарные не тратили время зря. Пока одни заливали машину, другие привязывали Борисова к дереву спасательными концами. Пожарные проклинали его почем зря. Он успел искусать четверых. Обозленные работники лестницы и топора в упор расстреляли его струей из брандспойта. Под воздействием холодной воды Борисов успокоился. Точнее, уснул обессиленный. Спящего погрузили в патрульную машину. Двор постепенно успокаивался. Больше ничего интересного не ожидалось. Подруги покинули балкон и вернулись в комнату. Таня настояла, чтобы все остались ночевать у нее. — Что ни делается, все к лучшему, — мудро проронила она, выдавая Ирине и Алене постельные принадлежности. — Борисов человек богатый, но противный. Он оплатит очистку двора и заодно строительство новой детской площадки. А еще разбитые окна трудящихся… С улицы донесся звон стекла. Алена и Ирина удивленно вскинули головы. — Хитер малообеспеченный человек! — Таня улыбнулась. — Как я понимаю, кто-то вышибает собственное, треснувшее год назад, стекло. Ого, еще одно! Количество претензий к Борисову-который-сверху автоматически увеличивается. Не удивлюсь, если утром выяснится, что Борисов спалил не одну машину, а пять… Чудак! Как вообще можно жить с таким внутренним миром? Я всегда считала его немного питекантропом, но не настолько же! Верь после этого людям. Ладно, хватит о плохом. Ирка! Отдай мышь сове — и на боковую. Завтра у нас трудный день, надо отдохнуть. Спокойной ночи, девочки! Утром, после завтрака, Таня выставила на стол с десяток банок с «Хэппи-тоником», захваченных из Ольгиной квартиры. Подруги уселись вокруг и рассматривали продукт. Банки герметично закрыты. Открыть — значит испортить. — Это легко, — нашлась Ирина. — Тань, у тебя есть толстая игла? Таню трясло от шитья, но игла тем не менее отыскалась. Ирина отогнула яркую этикетку, положила банку горизонтально и приставила к ней иголку. Удерживая ее левой рукой, правой она легонько постукивала по игле молотком для отбивания мяса. Игла плавно вошла в мягкий алюминий. Таня все сообразила и притащила ворох разнокалиберных шприцев. Размешав в воде пару щепоток из порошка корня Ронго, она наполнила раствором шприц и впрыснула содержимое в банку. Крохотное отверстие залили клеем «Момент» и вернули на место этикетку. Банка приняла первоначальный вид. Аналогичную операцию проделали с десятком банок и посчитали, что этого количества достаточно, чтобы вызвать острый приступ счастья не только у московского «Фербагайла», но и у руководства прочих его представительств в России. Звонок в «Фербагайл» довершил утренние приготовления. Местное начальство и сам лично Дима Вологда обещали присутствовать на очередном «Микс-шоу» в полном составе и приветствовать трех новых кандидаток в «наблюдатели» (девять тысяч долларов, однако!). Их ждали к 14:00. Времени хватило на то, чтобы Алена заехала к себе домой за видеокамерой и по дороге приобрела запасные кассеты и батареи. «Микс-шоу», назначенное в одной из комнат Дома культуры казаков Центрального административного округа, достигло своей кульминационной отметки. Уже произнесены многословные поздравления в адрес новых «наблюдателей» и обсуждены детали процесса передачи денег. Дима Вологда радостно потирал руки в предвкушении приличного навара от желания трех идиоток дать обмануть себя и попасться в ловко расставленные сети. Толстенькие дамы «Фербагайла» плотнее сдвинули круг возле Ирины, Алены и Тани, когда последняя недовольно заявила, что сам «продукт» так и не попробовала. Участники шоу, которых собралось около трех десятков, опомнились и дружно кинулись к столу, на котором выстроились банки с «Хэппи-тоником». Дима пожадничал и выставил всего шесть банок с «продуктом». Пока Алена отвлекала руководство «Фербагайла», Ирина и Таня вертелись около стола, подменяя банку за банкой. Они то решались купить «продукт» и прятали его в сумку, то колебались и вытаскивали его обратно. На стол возвращались другие банки. Дима с шиком откупорил «Хэппи-тоник», и банки с пенящимся газированным «продуктом» пошли по рукам. Подруги пользовались «чистыми» банками. Они обходили собравшихся и просили продегустировать «продукт» и подробнее рассказать о его свойстве. Не прошло и пяти минут, как присутствующие пригубили «продукт». И тут что-то случилось. Шоу началось. Атмосфера в комнате изменилась. Поначалу это не бросалось в глаза. Это было на уровне внутренних ощущений, витало в воздухе. Движения собравшихся стали резче, голоса громче, участились взрывы беспричинного смеха, банки с «Хэппи-тоником» все чаще летели на пол из вспотевших ладоней. Люди искоса посматривали друг на друга. У них дрожали губы и руки, они суетливо перемещались, не задерживаясь на одном месте. Они бросали похотливые взгляды, они думали об одном: «Когда? Когда же начнется?» А потом Дима Вологда залез на стол и встал во весь свой немалый рост. — Товарищи! — Его вибрирующий баритон прорезал тишину зала. — Товарищи по «Фербагайлу»! Доколе мы будем нести счастье человечеству и не оставлять себе ровным счетом ничего, кроме жалких бумажек, именуемых деньгами!? С этими словами Дима вытащил портмоне и вытянул из него всю наличность. С омерзением отшвырнув опустевшее портмоне, он нашарил в кармане зажигалку и подпалил угол пачки зеленоватых бумажек. Собравшиеся зачарованно впились в огонь глазами стаи пироманьяков. От пачки отделялись обуглившиеся хлопья. Они кругами носились по залу и садились на головы и плечи. Никто не обращал внимания на такую мелочь. — Так мы поступаем с грязными бумажками! — Дима швырнул обгоревшие остатки денег на стол и яростно растоптал их под громкие возгласы одобрения. — Даешь свободу для всех! — выкрикнула одна из дам и принялась расстегивать жакет, стеснявший ее по-девичьи оттопыренную грудь. Дама задыхалась. Ее лицо покраснело. Одной рукой она боролась с пуговицами на жакете, другой удерживала около себя невзрачного субъекта, который торопливо приспускал брюки. Дима обрадованно подхватил: — Сбросим покровы! Выйдем на свет! К черту «продукт»! Когда я слышу слово «Фербагайл», я хватаюсь за… И Дима показал, за что он хватается. Окружающие приняли откровенный жест за команду. Немедля они разделились на пары. Кому пары не хватило, пристраивался третьим. Возражений не поступало. Комната наполнилась всхлипываниями, звуками шлепков по голому телу, шумом возни и стонами самой разной тональности. Одежда летала по комнате, пока ее хозяева энергично овладевали друг другом на полу, на стульях, стоя и на бегу, что трудно. Блестели потом обнаженные женские и мужские тела, давно не знавшие физических упражнений, заплывшие жиром, со свисающими по бокам многочисленными толстыми складками. Алена, забравшись на стол, снимала происходящее, водя камерой по комнате. Снимая особо гнусные сцены, она закрывала глаза. Утолив первый приступ полового голода, собрание потянуло на агрессию. Шоу продолжалось. Один из «распределителей», почтительно именуемый Полковником, отвалился в сторону от своей ламы и удовлетворенно замычал. Затем покосился по сторонам. Ему на глаза попался огромный портрет президента «Фербагайла» мадам Марты Ханс. Полковник взревел и вскочил голый во весь рост. Схватив стул, он запустил его в портрет. Его примеру последовали остальные, включая женщин, и в один момент в комнате не осталось ни одного целого стула. Кто-то додумался поставить видеокассету с гимном «Фербагайла», но под дикие крики, свист и вопли собравшихся гимн грубо выключили, а кассету безжалостно растоптали голыми ногами. Заодно нещадно расколотили об угол стола видеомагнитофон и смахнули на пол телевизор. Душа просила музыки и танцев. Кое-где по углам снова занялись половой радостью, но основной массе требовалось что-то новенькое. На мгновение в комнате установилась тишина. Забравшиеся на стол подруги разглядывали оргию широко раскрытыми глазами. На них никто не обращал никакого внимания. Их стол превратился в островок безопасности. Посланцы «Фербагайла» тяжело дышали, скаля зубы. Их волосы растрепались, голые тела собрали грязь с немытого пола. Они часто облизывали раскаленные губы и издавали нечленораздельные звуки. Подобно Борисову-который-сверху, они ссутулились, опуская руки вдоль тела, и поглядывали мутными глазами исподлобья. Темные стороны души у всех разные, но внешне они проявляются одинаково. В наступившей тишине первобытное племя услышало донесшийся издалека рокочущий звук, в котором с трудом угадывались отдельные аккорды бессмертного рок-н-ролла «Johnny В.Good». Племя «Фербагайла» пришло в неистовство. Все запрыгали, заорали. Дима Вологда подал пример. Схватив свою даму за руку, он устремился к двери. Дама тяжело упала отвисшей грудью на пол, но Диму это не остановило. Он пробирался к двери, волоча визгливо вопящую женщину за собой. Остальные устремились следом. — Девочки, что делать? — Алена передала Ирине вываливающуюся из онемевших от усталости рук камеру. — За ними, вперед! Посмотрим, чем все закончится. — Таню, как настоящего ученого, волновал результат эксперимента. Выскочив в коридор, они успели заметить, как вдалеке мелькнул один из голых членов «Фербагайла». Устремившись за ним, подруги подбежали к двери. Таня осторожно потянула ее на себя. На подруг обрушился шквал хорошо отрепетированного и многократно усиленного мощными динамиками рок-н-ролла. — Камеру давайте! — обернувшись, крикнула Таня. — Здесь такое! Алена и Ирина просунули головы в приоткрытую дверь. На сцене прыгали четверо полуголых парней, извлекая из трех гитар и стандартного набора ударных всемирный смысл рок-н-ролла. Увлеченные собой музыканты не обращали внимание на зал. А там в шоке прижались к стенам пятьсот подростков, оцепенело уставившись на беснующийся в центре клубок потных голых тел. «Фербагайл» оттягивался вовсю. Прыжки и размахивания руками перемежались попытками организовать совместное движение. Когда хоровод надоедал, круг рассыпался и каждый выкладывался в свойственной ему манере. Со стороны казалось, что на блюде трясется большой кусок вареного мяса с торчащими из него костями. Но действие зловредного корешка Ронго помаленьку ослабевало. «Наблюдатели» по одному вырывались из толпы и с рыдающими физиономиями устремлялись к дверям, прикрывая руками то, что с любопытством разглядывало подростковое население округи. Вслед им несся развязный свист и улюлюканье. Подростки вошли во вкус и требовали продолжения выступления «крейзанутых». Вдалеке послышался топот казенной обуви. — Смываемся, подруги! — Ирина безошибочно узнала стук милицейских ботинок. — Не то и нас заметут за компанию с психами. Стоп мотор, Алена! Прошло два дня. Эпизод с вторжением банды первобытных на детскую дискотеку в прессе никак не освещался. Понятно, Диме удалось замять происшедшее некоторым количеством зеленых бумажек, которые он не успел сжечь. — Будьте любезны, пригласите к телефону главного по «Фербагайлу», господина Дмитрия Вологду, — самым сладким голосом пропела в трубку Таня, отмахиваясь от вертевшихся рядом Ирины и Алены. — Слушаю вас. — Голос на том конце провода мало напоминал вальяжные баритональные раскаты господина Вологды. — Слушай внимательно. — Таня выдержала зловещую паузу. — Я насчет недавних событий. Не въезжаешь? Напомнить? Танцы под музыку всем трудовым коллективом, девочки… Вспомнил? Молодца! На Киевском вокзале найдешь багажные ячейки. Там есть и твоя. (Таня назвала номер и код.) Забери там конверт. Срочно. Сейчас. Позвоню через два часа. Пошевеливайся, или будет поздно. С треском хлопнув трубку на место, Таня откинулась в кресле. Ирина и Алена молча захлопали в ладоши. — Видел фильму? — Пунктуальность Тани могла показаться навязчивой кому угодно, но не Диме. Его истошный крик разносился на много метров от трубки. Вологда волновался так явно, что мог лопнуть от натуги. У Тани промелькнуло в душе чувство, похожее на жалость. Промелькнуло и исчезло. — Оригинал кассеты у меня. Я хочу за него двадцать тысяч. Нет, долларов. Будешь ломаться, отправлю эту порнуху вашему Симону Шварц-не-помню-как-его-там. Сколько он заберет тогда у тебя и твоей бабьей команды? Дошло? Завтра утром, в половине одиннадцатого, в проходной телецентра «Останкино». Нет, там! Придете туда, куда прикажу!