Денни хлопнул его по плечу. – Двинули. – Огляделся и громче: – Народ, двинули. С дюжину человек (безопаснее…) сгрудились вместе; и пошли в другую дверь следом за Денни. Вестибюль склада какого-то? Может, черный ход другого магазина? Он оглядел лица вокруг. Совсем черный парень в виниле оторвал взгляд от Шкетовой орхидеи, моргнул, отвел взгляд; орхидея у него тоже имелась, но на кожаном ремешке. – Сюда, – сказал Денни главным образом Шкету. – Ждем здесь. Мы идем – ты за нами. Не парься. Остановились перед очередной дверью. За окном сбоку виднелась песочная стена «Эмборики». Денни обвел взглядом свою группу. Шкет подумал: они, пожалуй, покруче Перца. Скрестив руки на груди и привалившись к стене у окна, Денни временами посматривал вверх. Точно блондинистый младший братик Саламандра. У них план, подумал Шкет, уже угодив в самую середку. Я не думаю о Ланье. Ступни – одна на влажной кожаной подошве, другая в грязи – покалывало. Как я сюда попал? Это был мой выбор – прийти? Я хочу командовать этими людьми. (Покалывание взобралось до головы, унялось.) Это был мой выбор. Наблюдай и валяй, осторожнее с ними. Спрошу Денни, каков план, – опять покалывание; так что не спросил. Наблюдай? Но вплетались мысли. Что ж. И о чем он думает? Кошмар, невзирая на всю невзаимность, ему нравился. Саламандр полезен и мерзок, занятное сочетание – необычное, по его опыту. Денни? В ошеломлении он сообразил: Денни дал ему нынешнюю одежду, первым вычеркнул назойливое «д» из его имени, а теперь взял под крыло. Шкет прищурился на двоих черных, привалившихся к стене у окна (Денни глянул на Шкета, на пол, за окно) в паутинной тени. Кошмарный подручный… Шкет всмотрелся в лица, оставшиеся в конце коридора; в этой группе больше трех женщин. По мотивам автобусной поездки он поразмыслил над рассуждениями Фенстера о демографии: сколько тут процентов черных? Джордж? Ждут в оковах цепей и цветов (он заметил полдюжины ножей) – не хочу распознавать индивидуальности. Лучше иметь дело с массой, чем фактурой. (Жрец, Карбункул, Сеньора Испанья – эти имена уже прошептаны вокруг; Разор, Флинт [черный в виниле], Калифорния, Накалка, Откровение [блондинистый, как Зайка, но с воспаленно-красной кожей], Ангел, Доллар, Б-г.) Сопротивляйся. Дюжины две нанизаны на эту серость в серости, ждут; здесь, наверно, больше тех, кто убивал нечаянно, чем нарочно. И посему они опасны. Во что они превращаются? – Работает? – Денни указал на Шкетов щит. – Батарейки нет. Денни покачал головой, передразнивая Кошмарово раздражение: – Тогда от меня не отходи. То ли люди скучны, то ли ситуация. Но то ли люди, то ли ситуация захватывающи. Не могу распознать разницу. А если выбрать, толку не выйдет. Я снова там, где ожидание поучительнее первого и последнего шага. Вот что означает не думать о Ланье: моргает зелень глаз, когда какой-нибудь мой поступок Ланью удивляет, ее гримаса (всегда как будто грустная) за считаные мгновенья до смеха, когда мой поступок ей забавен. Это как забывать имя? Я хочу быть среди этих людей. (Куда она запропастилась?) Это трудно – так мало стоит мысль о том, что я не хочу быть с ней. Но эти, которые жуют зубами вхолостую, и переминаются, и погружены в увлекательное ожидание, – что они замышляют? Не так уж страшно то, чего я не знаю об их занятиях; ровный всепоглощающий страх, как некогда перед кражей книжек и комиксов из киосков на углу, перед воровством маленьких компасов и сувенирных патронов из армейских лавок. Спустя много времени где-то за много миль кто-то свистнул. Денни сказал: – Пошли, – и все двинулись. Хлопнули двери. Они перебежали через улицу; скорпионы бежали по переулку. – Сюда! – это вниз по ступеням и в боковую железную дверь «Эмборики». Шкет подумал: песчинки протискиваются в стриктуру песочных часов. Он следил за Денни в трех шагах впереди, остановился, когда тот остановился (у подножия другой лестницы), вместе с ним прибавил шагу. (Миры в мирах; я в ином мире.) На первой площадке Денни знаком послал остальных вперед, оглянулся, убедился, что Шкет не отстал (планы, составленные и согласованные, наброски поэтажных схем, расписание смены охранников – настолько умных людей он здесь не видел), затем через голову снял тяжелую цепь и дважды намотал на кулак. – Сюда. – Шаги остальных затихли над ними – все ушли из армейски-оливкового лестничного колодца. Шкет сдернул с ремня орхидею (перетертая ножом шлевка лопнула) и сунул запястье в сбрую. – А что там? – Ничего, – сказал Денни. – Надеюсь. Короткий коридорчик привел в комнату, забитую картонными коробками. (Оберточная бумага в квартире 19-А. Почему?) Они попа́дали с полок – там еще осталось, – завалили пол; их сгребали в груды, и они падали снова. – Мы что делаем-то? – спросил Шкет. – Не лезем на рожон, – ответил Денни. – Им охота носиться тут под пулями – пожалуйста; но у тебя-то есть мозги. В универмаге восемь этажей. Он занимает весь квартал. Мы прикидываем, тут человек десять или пятнадцать. Мы, по-моему, на полуторном этаже. – Он снова оглянулся. – Надеюсь. Они ступили во тьму, которую затем разбавило до трех четвертей. Шкет принюхался. Тут тоже что-то сгорело. Локтем задел висящий пластик. Они прокрались между стойками со шторами для ванн и очутились среди ковриков и прочих товаров для ванных. – Ты уверен, что мы на полуторном? – Вон там должны быть перила. – Раньше здесь бывал? – Ты потише, – сказал Денни. – Нет. Но разговаривал с теми, кто бывал. – Что?.. – Шкет перешел на шепот: – Что Кошмар собирается тут делать? Денни оглянулся опять: – Думаешь, он знает? У нас набег! Добрались до полотенец. Одолели махровые холмы у опрокинутого прилавка. Прохладная обугленная темнота обрывалась стеклянным парапетом балкона с латунным поручнем. Снизу свет; Шкет наклонился («Эй, осторожнее, – сказал Денни, – вдруг там есть кто»), но источника не нашел. Здесь люди, подумал Шкет. Здесь люди, они здесь ходят, у них оружие. Оглядел балкон, посмотрел вниз на прилавки и тропинки между ними, утопавшие в неразличимостях, покрытые серыми лентами света. Там бежал кто-то из скорпионов – один кто-то и другой. Денни взял Шкета за плечо. Еще трое лабиринтными мышами заметались по проходам. – Эй, люди, это вы чего тут?.. – заорал кто-то – судя по звуку, с лестницы. Пять голов, дислоцированных среди дамского белья и часовых ремешков, поворотились на шеях. Двое скорпионов погасли, как фотовспышки, – петух и какой-то младенец динозавра. Шкет отодвинулся от света. Денни смотрел вверх, вдруг заметив, что оба они теперь отбрасывают тени на потолок. – Огни, вашу мать, потушите! – а это Кошмар. На этаже хлопнул выстрел. Улеглось эхо. Некий ровный рефлекс, без испуга и возбуждения, оттолкнул Шкета от перил (он мимолетно заметил возбужденное, испуганное лицо Денни) назад, к темным витринам. Денни возник у него за спиной. – Эй, они прорвались! Черт бы всё побрал, они прорвались… – Марк? – Женщина. – Марк? Марк, что там внизу?.. – Отойди! Они прорвались? Вы не видели?.. Эхо напрочь искорежило смысл слов четвертого фрикативного голоса. Кто-то поближе попытался вмешаться: – Вы чего?.. Может, вам?.. Эй, смотрите… – Я их огни видел! Да блин, я видел огни! И кто-то кричал. Я видел… Пластиковая штора зацепилась Шкету за плечо. А женщина, стоявшая за ней, погрозила им ружьем, сказала: – Ххххххххааа… – и пошла задом. Равно, подумал Шкет, оцепеневшая от ужаса. А вот Денни не оцепенел. Он цапнул свой проектор и растворился в свете. Да и женщина тоже. От внезапной вспышки она попятилась и выстрелила куда-то между ними двумя. Ружье просипело щелк, и Шкет узнал зеленое платье: Линн, которая сидела рядом в последний его визит к Ричардсам. Сейчас, щурясь и вопя, она мелкашкой загораживалась от света. На прикладе, в свете щита Денни, – четырехкрасочная переводилка: Красный Всадник улыбается Маленькому Бобру[25] в желтом кольце лассо. Затрещала помпа. Воздушкой в глаз, рассудил он; и кинулся на нее. Думал, она швырнет в него ружьем. Но ружья она не выпустила, а когда не разжала рук и после второго рывка (ножи орхидеи цокали по стволу), он крутанул ружье и пнул ее ногой. Она отдернула выкрученные руки, потрясла ими, развернулась. Он заехал ей в плечо прикладом, и она нырнула во тьму. Он повернулся – в основном глянуть, в кого превратился Денни: Десятифутовый сгусток света, разноцветный и расфокусированный, истекал сам в себя – точно амеба взрывалась. А потом погас, и Денни отнял руку от шеи. Шкет сунул ему воздушку. – А ты, – прошептал, – кто вообще? – И от страха рассмеялся. Размахивая винтовкой, они зашагали сквозь тени полуторного этажа. – Чё?