– Да там же бродит всякое. – Шкету показалось, что лицо Перца перекосило от боли. Но нет, тот просто сощурился. – Ты так и живешь, а? Ты, небось, храбрый. Кошмар правду ей сказал. Тоже смысла не вагон. – А почему ты не с Кошмаром? Я утром видел всю его банду. Леди Дракон с ним не было. – Не, – сказал Перец. – Не, оно и понятно. Посрались они. Ох, господи, закатили, называется, вечерину в саду! – На сей раз вместо боли было воспоминание. – А что они не поделили? – спросил Шкет. Перец клюнул носом, слипшиеся волосы закачались. – Видал у Кошмара на плече шрамы? Шрамы видел у него? – Перец попытался кивнуть. – Не, сейчас-то, небось, поулеглось уже, они почти даже дружат. Но у нее опять свое гнездо – я слыхал, где-то на Джексон. И корешиться они теперь особо не будут, я так думаю. – Голова откинулась, и он повторил: – Что-то мне паршиво. – Что с тобой такое? – Не знаю. Может, съел чего. Или простуда, может. – У тебя живот болит или в голове все заложено? – Я ж говорю, не знаю я, что со мной. – А что болит? Перец отбросил волосы с лица и выпрямился: – Как я тебе скажу, что болит, если не понимаю, что не так? – А как понять, что не так, если не сказать, что… Перец рывком поднялся. Шкет подставил руки – ловить. Но Перец не упал. Потер лицо кулаком, шмыгнул носом и сказал: – Я у Зайки жил, но она меня, кажись, вытурила. Надо, наверно, сходить к ней, уточнить, да? – Он отнял руку от стены кабинки. – Мне, кажись, получше. Знаешь Зайку? – Не уверен. – Танцует в этом кабаке чокнутом, «У Тедди». – Парнишка такой, серебристые волосы? – Она клевая. Психованная. Но клевая. – Перец качнулся вперед. – Мне б водички, ексель. – Пошли к раковине. Перец нестойко шагнул мимо, проковылял вокруг перегородки. Шкет пошел следом. Перец открутил один кран и отдернул руку, едва трубы завели свои жалобы. – …ничего не течет, – отметил он. – Погоди секунду. Струйка текла с полминуты; в конце концов Перец скривился: – Ексель, тут и пить-то нечего. – Развернулся и заковылял в двери. – Мне б, сука, воды. Шкет, досадуя и забавляясь, закрутил кран и тоже вышел. Перец взбирался на склон. Шкет посмотрел, как Перец одолел несколько шагов, и повернул к коммуне. – Эй! Шкет обернулся: – Что? – Ты со мной не пойдешь? Забавное съежилось до чуточного. – Нет. Но и это чуточное побудило его подождать ответа. – Эй, тогда это. – Перец повернул назад – теперь он не столько ковылял, сколько кривоного рысил. – Может, я тогда с тобой, а? Шкет зашагал прочь: ответа он хотел не такого. Перец его догнал. – Слышь, пойдем, куда ты идешь, а потом пойдем, куда я, а? Так честно. – Вон там питьевой фонтанчик. – Не-не, слышь. Ты ж торопишься. Не хочу тебя тормозить. Шкет вздохнул, принял решение и взревел: – А НУ ПОШЕЛ НАХУЙ! Перец застыл и заморгал. Шкет перевел дух и пошел дальше, тряся головой. Не люблю орать на людей, подумал он. А затем с улыбкой: неправда, мне просто редко выпадает случай. Он вошел под деревья, обступавшие поляну. Шлакоблоки ближайшей стенки очага опрокинуты. В воздух сочится дым. Трава посерела от пепла. Ни души. В десяти футах от стола валялся драный спальник, которым никто не пользовался, потому что как-то раз в нем кто-то болел и испачкал его блевотой и поносом. Недоумевая, Шкет меж оберток и консервных банок пошел к очагу. (На скамье у стола кто-то перевернул коробку с мусором.) Сандалией разворошил золу. Полдюжины углей вспыхнули красными пятнышками – запульсировали, подрожали и погасли. – Ланья? Он обернулся, подождал ее ответа, в этом кольце туманной поляны опасаясь любого шума. Даже в зените проектного периода у очага обычно околачивалось с полдюжины человек. Под скамьей лежал драный плед – но он там лежал всю неделю. Спальники и скатки, прежде громоздившиеся под деревьями и за поленницей, все куда-то исчезли. – Ланья! Решили переехать? Но она бы знала и сказала ему. Не считая поваленных шлакоблоков очага – ни малейшего признака заварухи; только мусор и сумбур. Он с Ланьей приходил сюда поесть… сколько раз? Вел себя тихо, был взвешенно вежлив. Он минутку пофантазировал: флегматичность и отрешенность его были так невыносимы, что все, при поддержке Ланьи, сговорились его покинуть, нежданно и немо. Он бы пофантазировал дольше минутки, если б от этой мысли не захотелось смеяться; и все равно хмуриться было как-то уместнее. – Ланья? И он всмотрелся меж деревьев. Сообразив, что ее засекли, фигура в кустах – а это был Перец – нерешительно вылезла. – Ты тут ищешь кого-то, эй? – Перец вытянул шею, поглядел влево, затем вправо. – Они, по-моему, все свалили, знаешь. Шкет досадливо втянул воздух сквозь зубы и снова осмотрел поляну, а Перец между тем прикидывал дистанцию. – Интересно, чего это они свалили, да? – Перец шагнул ближе. Его присутствие раздражало, но раздражение растворялось в тревоге из-за отсутствия Ланьи. Шкет не так уж долго мылся. Она ведь подождала бы?.. – Как думаешь, куда они свалили? – Перец сделал еще шаг. – Ну, если ты не в курсе, от тебя мне проку нет. Смех у Перца вышел хриплый, тихий и нетвердый, как и его кашель. – Пошли со мной к Зайке? Она живет прямо за баром. Раз тут нет твоей подруги. Пожрем. Зайка не против, если я привожу друзей. Говорит, они ей нравятся, если ведут себя хорошо. Видал, как Зайка танцует?