Джонас вдруг почувствовал сострадание к этому старику. – Это как… – старик умолк, будто подыскивая правильные слова, – как спускаться с горы на санках по глубокому снегу. Вначале захватывает дух – скорость, холодный чистый воздух, но затем снега становится все больше, он налипает на полозья, и ты едешь медленнее, и тебе все тяжелее двигаться вперед, и надо отталкиваться все сильней и сильней, и… Он вдруг помотал головой и уставился на Джонаса. – Ты ведь ничего не понял, да? Джонас смутился. – Ничего, сэр. – Ну конечно, не понял. Ты ведь не знаешь, что такое снег. Джонас покачал головой. – А что такое санки? Полозья? – Нет, сэр, – сказал Джонас. – А что такое спускаться с горы? Это все пустой звук, да? – Да, сэр. – Вот с этого и начнем. Я все думал, с чего начать. Ложись на кровать лицом вниз. И куртку сними. Джонас так и сделал. Ему было немного страшно. Он лег и кожей почувствовал мягкую ткань, покрывающую кровать. Он видел, как старик встал и подошел к стене, на которой висел громкоговоритель, такой же, как и в каждом доме в коммуне. Но не совсем. У этого громкоговорителя был переключатель, который старик одним щелчком передвинул на «выкл.». Джонас едва не вскрикнул. Он может выключить громкоговоритель! Это было потрясающе. Старик подошел и сел на стул рядом с кроватью. Джонас лежал не двигаясь и ждал, что же будет дальше. – Закрой глаза. Расслабься. Больно не будет. Джонас вспомнил, что ему разрешено, даже рекомендуется задавать вопросы. – Что вы собираетесь делать, сэр? – спросил он, надеясь, что его голос не дрожит. – Я собираюсь передать тебе воспоминание о снеге, – сказал старик и положил руки на его обнаженную спину. 11 Сперва Джонас не почувствовал ничего особенного. Только ладони старика на своей спине. Он попытался расслабиться и дышать ровнее. В комнате царила полная тишина, Джонас даже испугался, что опозорится в первый же день Обучения и уснет. Джонас вздрогнул – руки на его спине неожиданно похолодели. И сразу же воздух и даже его собственное дыхание стали холодными. Он облизал губы и языком почувствовал этот холод. Это было удивительно, но совсем не страшно. Его переполняла энергия, он вдохнул опять, и на этот раз воздух был ледяным. Теперь он чувствовал, как холодный ветер обдувает его руки и спину. Касаний старика он больше не чувствовал. Затем – совсем новое ощущение. Много мелких уколов. Но совсем не больно. Будто маленькие холодные перышки падают на лицо и тело. Он высунул язык и поймал ледяную колючку. Она тотчас растаяла. Он поймал еще одну, и еще, и еще… Джонас улыбнулся. Краем сознания он понимал, что лежит в комнате, в Пристройке. Но другая, отдельная часть его знала, что он сидит и под ним вовсе не мягкое покрывало, а что-то плоское и жесткое. Его руки держали (оставаясь лежать вытянутыми вдоль тела) грубую мокрую веревку. И он видел, хотя глаза его были закрыты. Он видел яркий поток кружащихся кристаллов, и эти кристаллы покрывали его руки холодным мехом. Он видел свое дыхание. Сквозь этот кружащийся вихрь – внезапно он понял, что это и есть снег, о котором говорил старик, – он мог видеть далеко вокруг. Точнее, вниз – он находился на возвышении. Земля была покрыта густым пушистым снегом, но он сидел не на земле, а на чем-то твердом и плоском. «Санки» – пришло вдруг слово. Он сидит на чем-то, что называется «санки». И эти санки стоят на самой вершине чего-то длинного и высокого, что растет прямо из земли. Хотя он думал именно такими словами, его новое сознание подсказывало другое слово – «холм». Затем санки вместе с Джонасом начали двигаться сквозь снегопад, и он мгновенно понял, что спускается. Никто ему этого не объяснял. Он просто понял. Ветер бил ему в лицо, когда он ехал сквозь вещество под названием «снег» на предмете под названием «санки», который скользит при помощи – теперь он это знал – «полозьев». Разобравшись со всеми определениями, Джонас смог сполна отдаться восхитительным ощущениям: скорость, чистый холодный воздух, тишина; ему было и радостно, и спокойно. Постепенно наклон уменьшался, холм становился все более пологим, а санки замедляли движение – им мешали кучи снега, и Джонас всем телом подался вперед, надеясь заставить санки двигаться дальше. Тонкие полозья окончательно застряли в снегу, и санки остановились. Он сидел, тяжело дыша, сжимая в холодных руках веревку. Наконец он попробовал открыть глаза – не те, что видели холм, санки и снег, они и так были все время открыты, а свои обычные глаза. Джонас открыл глаза и увидел, что по-прежнему лежит на кровати, ни на миллиметр не сдвинулся. Старик сидел рядом и смотрел на него. – Как ты себя чувствуешь? Джонас сел и попытался ответить честно. – Я удивлен, – сказал он, подумав. Старик утер лоб рукавом. – Уф, это было утомительно. Но знаешь, даже это маленькое воспоминание, которое я передал тебе… Я думаю, мне уже стало легче. – Вы хотите сказать… Я же могу задавать вопросы, да? Мужчина ободряюще кивнул. – Вы хотите сказать, что у вас больше нет этого воспоминания – про катание на санках? – Ну да. Ноша стала чуть легче. – Но было так здорово! А теперь у вас его больше нет! Я его забрал! Старик рассмеялся: – Я дал тебе один спуск на одних санках с одного холма одним снежным днем. У меня целый мир этих воспоминаний. Я могу давать их тебе одно за другим тысячу раз, и еще останется. – То есть, выходит, мы можем это сделать опять? Мне очень хочется. Я, наверное, смогу ими управлять, дергая за веревку. В этот раз я даже не попробовал. Старик с улыбкой покачал головой: – Может, как-нибудь потом, для развлечения. Но у нас нет времени на игры. Я просто хотел показать тебе, как это действует. А теперь ложись. Я хочу… Джонас послушно лег. Ему ужасно хотелось снова испытать что-нибудь такое. Но тут он понял, что у него куча вопросов. – Почему у нас нет ни снега, ни санок, ни холмов? – спросил он. – И когда они были? Когда мои родители были детьми, у них были санки? А у вас? Старик пожал плечами: – Нет. Это очень давнее воспоминание. Вот почему это было так утомительно – я должен был протянуть его через многие поколения. Я получил его, когда сам стал Принимающим, и предыдущий Принимающий тоже тянул его издалека. – Но что же случилось со всем этим? Со снегом и со всем остальным? – Управление Климатом. Снег затрудняет произрастание злаков, сокращает количество урожаев в году. Непредсказуемая погода мешала транспортировке продуктов – иногда делала ее просто невозможной. Это было непрактично, так что, когда мы пришли к Одинаковости, переменчивую погоду упразднили. И холмы тоже, – добавил он. – Они тоже мешали перевозить продовольствие. Грузовики, автобусы – холмы замедляли их движение. Так что вот. – Старик взмахнул рукой, как будто заставляя холмы исчезнуть. – Одинаковость, – заключил он. Джонас нахмурился: – Хорошо бы все это было. Хотя бы иногда. Старик улыбнулся: – Я тоже так думаю. Но это не нам решать. – Но, сэр, ведь у вас такая власть… – Почет, – поправил его старик. – Почет, вот что у меня есть. И у тебя будет. И тогда ты поймешь, что почет и власть – разные вещи. Теперь ложись. Раз мы заговорили о погоде, я покажу тебе еще кое-что. Только я не буду говорить тебе, как это называется, – хочу проверить уровень восприятия. Ты должен уловить название сам. В прошлый раз я проговорился – произнес все слова заранее: и «снег», и «санки», и «холм». Не дожидаясь его указаний, Джонас закрыл глаза. Он опять почувствовал ладони старика на своей спине. На этот раз ощущения пришли гораздо быстрее. Ладони не стали холоднее – наоборот, нагрелись. И даже слегка вспотели. Тепло распространялось от спины к плечам, затем по шее и лицу. Он чувствовал его всем телом, даже сквозь одежду, и это было очень приятно. Он, как и в прошлый раз, облизал губы и почувствовал языком теплый влажный воздух. Он не двигался. Санок не было. Он просто лежал один и ощущал тепло. Оно шло откуда-то сверху. Это было не так захватывающе, как катание на санках, но ему было хорошо и спокойно. Вдруг пришло понимание: «Солнечный свет». Затем он понял, что свет идет сверху.