Взгляд Ридзера наполнился вселенской скорбью. Но что характерно: спорить он не рискнул. Тут счел возможным вмешаться куратор (смелый потому что): – Спешить, конечно, надо, но Кунг-Харн – стратегически важный для империи город, там непременно есть маги и войска. Надо расспросить свидетелей, подготовиться… – К чему там готовиться? Черных мы нагнем, белых… я нагну. Большинство защитных амулетов – трансмастеры, прямо сейчас их и поставлю. – Нет уж! – протолкался вперед Ли Хан. – Ставить защиту от белой магии буду я. А то в вашем исполнении, господин некромант, она будет похожа на оружие массового поражения. Когда черный был против, чтобы другие работали? – Действуй! Утром выяснилось, как выглядит защита в понимании белых: они в четыре руки натаскали к грузовикам какого-то сена, цветных ниток, жердей и навязали из них подобия мохнатых швабр. Если это – боевые амулеты, то я – са-ориотский император. Ну не может серьезное волшебство выглядеть настолько похабно! Я уже почти созрел пойти и разобраться, как все это макраме соотносится с известной мне теорией, и тут Ли Хан начал наполнять созданную им основу заклинаниями. Сначала он засовывал внутрь швабр какие-то светящиеся мячики, потом жонглировал этими мячиками перед носом восхищенного Ахиме, затем начал превращать мячики в бабочек… К постановке защиты все это точно отношения не имело. Шваркнуть его, что ли, чем-нибудь? К счастью для себя, белый быстро свернул свои художества. – Надо же! – обернулся он к нам с эдаким наивно-удивленным выражением на лице. – Магия возвращается. – Ну-ну, – мрачно посулился Ридзер. А не избавиться ли нам от нашего нанимателя? Кунг-Харн практически рядом, вытрясти из его обитателей бериллы мы сумеем без посторонней помощи… Нет, нельзя так думать – мне еще в Ингернике жить и жить. Если Са-Орио так давит на мозги мне, то что говорить об армейских экспертах? – Ридзер! – окликнул я подозрительно задумчивого капитана. – Питер смотрит за тобой. – Кто?!! – Куратор. – А! Да, тут ты прав… Что и требовалось доказать. Ладно, это не моя головная боль. Мне скоро предстоит встреча с братом. Вот я его искал, искал и наконец нашел. Преодолев немыслимые препятствия, между прочим! А дальше что? Как вообще можно вразумить белого? Показать конфету и съесть, показать – и съесть. – Хан, а ну-ка, лезь в кабину – надо поболтать. Рурк, свободен! Рурк безропотно отправился в кузов. Вот какой у меня теперь авторитет! Грузовики взревели моторами и под дружное ликование саориотцев вторглись на отвоеванную у нежитя землю. Причем, судя по следам, сделали мы это отнюдь не первые. Кто скажет мне, куда ломанулись эти недоумки поперед черных магов? Если наши трофеи воровать, то я им не завидую – дюжина сердитых колдунов хуже, намного хуже, чем Ведьмина Плешь. И фантазия у них богаче. Зато теперь грузовик можно вести, ориентируясь по отпечаткам ног: туда, где человек проваливался по колено, заезжать явно не следовало. Руины предместий Алякан-хуссо быстро остались позади, вокруг раскинулась однообразная равнина, по которой ветер гонял серую поземку. Все мертво и мирно. Даже белый в кабине покладисто молчал. Через четверть часа езды я смог сформулировать вопрос без мата: – Скажи, что делать, если кто-нибудь из ваших ведет себя неправильно? – Спросить у него, почему он так поступает, – немедленно отозвался Ли Хан. – Ваш брат – уже не ребенок, в таком возрасте он должен действовать совершенно сознательно. – А дальше что, догадливый ты наш? – В смысле? – Вот он мне ответит, что хотел помочь подружке. При этом заставил кучу народа волноваться, меня – переться через весь континент, возможно, косвенно стал причиной чьей-то смерти. Например, Ведьмина Плешь точно коней двинула. Ли Хан как-то странно улыбнулся. – Начните с выяснения точных обстоятельств принятия решения, пусть расскажет, как он это все себе представлял. Возможно, ошибка кроется там. Хотя я, например, никаких отрицательных последствий его затеи не вижу. Хмыкнул и начал перечислять: – Препод ему двоек наставит, табель – в помойку. Характеристика у него теперь будет, как у уголовника-рецидивиста, и клеймо Искусника на всю жизнь. Куда он дальше с ним пойдет учиться, тем паче – работать? – Гм. Уверен, преподаватели поведут себя более педагогично. – Откуда такая наивность в таком возрасте? Ли Хан фыркнул и решил со мной не разговаривать. Да и Шорох с ним! Голем постучал в кабину сзади через тент. Ах ты ж мать моя, даже не поругаешься спокойно! Да и не поговоришь особо: очень скоро для отыскания засыпанного прахом тракта мне пришлось прибегать к магии. Что тут начнется после первого же дождя, не желаю даже думать (нужно узнать, есть ли в Тималао дождливый сезон, и успеть смыться прежде). Держать направление помогали блестящие нитки чугунки (шпалы Плешь выела, но рельсы ей были не по зубам), а еще – продолговатые холмики, все, что осталось от расположившихся вдоль тракта поселений. Эти руины внимания черного мага не заслуживали – слишком бедно. Навесы из жердей и тростника исчезли вообще без следа, строения из саманного кирпича развалились крупными кусками, лишенная стропил черепица торчала посреди пыли яркими чешуйками. И всюду поверх мусора – тонкий налет белого порошка. Кто знает, тот поймет – люди доставались Плеши последними. Зрелище местами получалось сюрреалистическим: лежит себе распластанная по земле медная кровля, а на ней, словно на блюде, белая груда костей, чистых и хрупких. Вот чем хорош этот тип нежити – ничто не воняет. То есть про устойчивость некоторых материалов к воздействию твари саориотцы знали, а дальше пытались действовать по наитию. И ведь получалось же! У какого-то безымянного разъезда Ли Хан заставил меня остановить караван – металлическая башня водокачки оказалась увешана бесчувственными телами. Два дня там висели, между прочим, на самом солнцепеке. На что они рассчитывали, хотел бы я знать? Но ведь угадали! Нет, черному подобное не понять. А лезть за этими висельниками пришлось Шаграту, поскольку отвязаться самостоятельно они уже не могли. Плюс два часа на оказание неотложной помощи. Ли Хан, неожиданно превратившийся в сильномогучего волшебника, избавил печатных от привязки к месту буквально парой пассов. Паразит он все-таки. И бериллы у него наверняка все с собой были (как я об этом сразу не подумал?). Белый тем временем объяснял саориотцам, что чудовищного гостя отослал за грань вот этот вот чужеземный колдун (юноша из прославленного рода, наделенный множеством достоинств). А теперь чужеземцы едут в Кунг-Харн, чтобы получить от светлорожденных награду за свое благодеяние. – И им дадут? – осторожно усомнился самый здравомыслящий из спасенных. – Разве у светлорожденных будет выбор? – цинично пожал плечами Ли Хан. Гм… Действительно. Однако надо поднажать – нормально отдохнуть в такой обстановке все равно не получится. И мы поднажали. Потом еще. Потом вытаскивать грузовик из кювета пришлось голему, но к вечеру мы одолели большую часть пути до Кунг-Харна. Один раз заночевать в тесноте все-таки пришлось, просто потому, что ночью по горам даже черные маги не ездят. Лагерь разбили, не сходя с тракта. Бойцы Ридзера расчертили защитный периметр побольше и дружно вынесли спальные мешки на улицу – спать рядом с обмазанными какой-то смердючей мазью саориотцами никто не хотел (даже зомби). То есть это я сначала думал, что дело только в запахе (иначе зачем разносить фонари так далеко друг от друга?). Потом армейские спецы скучковались в дальнем конце лагеря, а я выбрал место попросторней и тут же осознал свою ошибку – наши белые целый день размышляли о гармонии и теперь желали сравнить результат. Спасаться бегством было поздно и недостойно, оставалось держать морду кирпичом и делать вид, что непрерывное бормотание под боком меня нисколько не беспокоит. Почти получилось. Сквозь сладкую дрему до меня долетали потуги Ли Хана в магической теории («…парадоксальная… реакция», «…фундаментальный прорыв…») и жизнерадостное чириканье Ахиме («Да, да, да, да!»). Но после ужина общество друг друга перестало удовлетворять белых, и они полезли ко мне. – Э-э… Мастер Тангор! – Нет меня. Это сбило Ли Хана с мысли, жаль, что ненадолго. – Не позволите ли задать вам один вопрос? Я приоткрыл глаза и попытался оценить шансы старого хрыча выжить. По нулям: либо его убьет инфаркт, либо – я. – Только один. На блаженные пять минут белый впал в прострацию. Я с интересом ожидал результата. Прямо скажем: средний белый при попытке структурировать сумбур, царящий у него в голове, уходит и больше не возвращается. Ли Хан продемонстрировал, чем мастер отличается от подмастерья: он не только сумел разобраться в своих предпочтениях, но и сообразил, что на три четверти вопросов я с легким сердцем отвечу «не знаю» и лягу спать. – За время нашего знакомства я понял, что вы очень умны, – заворковал махровый манипулятор. – Ваша образованность удачно дополняется наблюдательностью, широтой взглядов и творческим подходом к решению проблем. Ваш несомненный талант и богатый опыт… Я с кислой улыбкой следил за перечислением своих достоинств. Что характерно: доброту и человеколюбие Ли Хан упомянуть не рискнул. Армейские паразиты наблюдали за шоу с безопасного расстояния. Наконец белый решил, что мне, такому замечательному, промолчать гордость не позволит, и перешел собственно к вопросу: – Я тут размышляю надо всем, произошедшим с нашей первой встречи, и ловлю себя на мысли, что события несут признаки разумного замысла. Слишком много совпадений! – Как ты себе представляешь заговор, в котором участвует Ведьмина Плешь? – Ну, не этот конкретный эпизод… – А какой? Ты нанял нас до Кунг-Харна, завтра мы там будем. Главного заговорщика можешь увидеть в зеркале. – Я имел в виду другое… – Один вопрос! Ли Хан сердито насупился (типичное для белого желание все объяснить вошло в клинч со здравым смыслом), а потом решительно сжал кулаки (очень забавно смотрится). – Возможно, мои рассуждения неверны! В таком случае прошу выслушать меня и указать, где я допускаю ошибку… – Да не парься ты, сразу скажу! Какой только хрени на свете не бывает, может, и есть замысел, может, даже и разумный. Но для твоего же блага будет лучше, если его нет. – Не понимаю, – растерялся белый. Естественно! Объяснение он нашел, а какие выводы из него следуют, это ему понять религия не позволяет. – Объясняю один раз. Ты ведь понимаешь, что все мы оказались здесь почти день в день с тварью, а людям такая тонкость расчета не завещана?