Тем временем «Аврора» к рассвету шестого июля уже обогнула с юга остров Кюсю. Расставшись с флотом накануне вечером, Егорьев начал свой рейд с набега на залив Саэки. Крупных судов там обнаружено не было, а пароходов вообще было только два, и те не более трехсот тонн водоизмещения, жавшихся к самому берегу в глубине залива. Вяло обстреляв скопление парусников и оба эти судна, крейсер покинул залив. По причине непривлекательности целей использовали только остаток старых, непереснаряженных снарядов, да и то в весьма ограниченном количестве. Выйдя в Тихий океан, взяли курс на юг-юго-восток, начав удаляться от берега. Ход увеличили до четырнадцати узлов. Вскоре обнаружили большое парусное судно, шедшее встречным курсом с правого борта. Передали фонарем приказ остановиться, но оно повернуло к берегу. Немедленно двинулись на перехват и скоро выстрелом под нос остановили шведский трехмачтовый барк «Гетеборг», направлявшийся в Модзи с грузом угля и машинного масла. Поскольку до берега было не более пяти миль и море позволяло прогулки на веслах, экипаж был высажен в шлюпки, а судно подожжено, после чего «Аврора» повернула на юго-восток, где на горизонте показалась группа дымов. До наступления темноты выяснить, кому они принадлежали, не удалось, но уже ночью справа по курсу были обнаружены вспышки фонаря, явно передававшего какой-то сигнал. Прочитать морзянку не удалось. Получалось что-то невнятное. Осторожно двинувшись на сближение, вскоре обнаружили огни неизвестного судна. Обойдя его по кругу, никого более не обнаружили и решили повторить виденный недавно сигнал, показав его незнакомцу. Пароход сразу откликнулся, моргнув тремя короткими вспышками, и пошел к крейсеру. «Аврора» довернула навстречу, держа малый ход и приготовив орудия к бою. Когда корабли разделяло уже менее полукабельтова, с мостика крейсера через мегафон по-английски приказали лечь в дрейф, выключить все огни и не пользоваться радио. На встречном пароходе все исполнили неукоснительно, почти сразу ответив на ломаном английском, что являются японским армейским транспортом «Кума-Мару» и следуют в Хиросиму. Это сообщение тут же повторили на японском, попросив назвать себя. С «Авроры» ответили, снова по-английски, что высылают шлюпку с офицером. К этому времени крейсер уже вплотную приблизился к остановленному судну, так что морочить голову было бесполезно. Несмотря на ночь, кириллица в названии на борту читалась невооруженным глазом. Поднявшиеся на палубу транспорта русские моряки обнаружили множество раненых, больных и инвалидов. Беглый осмотр трюмов, мостика и каюты капитана ничего не дал. Нашли лишь мешки с ячменем и рисом, а в ходовой и штурманской рубках дымились свежие горки пепла. Все секретные документы, карты и сигнальные книги были сожжены или выброшены за борт. Из оставшихся судовых документов выяснилось, что пароход идет обратным рейсом из Чемульпо, не имея генерального груза, и доставляет в госпитали Хиросимы и Куре раненых, тяжело больных и списанных из армии по инвалидности солдат. Даже на первый взгляд было понятно, что пассажиров на борту гораздо больше положенного. На вопрос об этом шкипер заявил, что из-за нехватки транспортов их пришлось взять почти вдвое против нормы. Перевязочные средства закончились еще вчера, лекарств нет. Оба врача, выделенные в сопровождение, не спят с самого выхода в море, пытаясь, хоть что-то сделать, так что капитан был бы признателен, если бы покончили с формальностями быстрее. Он сказал, что сам в прошлом морской офицер, потому все понимает и ни в чем не винит русских. Просто его пароходу и всем, кто на нем оказался, не повезло. Такова судьба. Ни капитан, ни его помощник не скрывали, что перевозили грузы для японской армии на континенте, держались спокойно, ни о чем не просили. На вопрос о других судах, возможно, находящихся поблизости, просто не ответили. Результаты досмотра голосом сообщили на державшийся рядом крейсер. Хотя «Кума-Мару» был новым судном в две с лишним тысячи тонн вместимости и полным ходом более двенадцати узлов, а потому мог стать вполне приличным призом, его все же решили отпустить. Из шлюпки на пароход передали все имевшиеся медикаменты и, пожелав счастливого пути и не встречаться более до окончания войны, отвалили от борта. Японский капитан еще долго провожал русский крейсер напряженным взглядом, ожидая мину в борт или залпа из темноты, но ничего так и не произошло. Отпустив «Кума-Мару», двинулись дальше. Встречных судов более не попадалось. Решили довернуть западнее, но также никого не встретили и повернули на юг. Всю первую половину ночи шли этим курсом большим ходом. Через пролив Осуми прорываться не решились, считая его перекрытым дозорными силами противника. С навигационной точки зрения этот путь был самым оптимальным, а потому не безопасным. Конечно, крейсер имел все шансы успешно пройти через него с боем, и даже с серьезным ущербом для противника, но тогда главная задача по дезинформации японцев была бы сорвана. Решили попробовать обогнуть Танегасиму с юга, после полуночи снова повернув на юго-запад и уменьшив обороты на винтах. Так шли, пока не обнаружили огоньки рыбацких флотилий под восточным берегом острова. Осторожно начали приближаться к ним. Исходя из опыта плавания у японских берегов, считалось, раз есть рыбаки, боевых кораблей поблизости нет. Ориентируясь по тусклым фонарям и ведя постоянный промер глубин, удалось подобраться вплотную к острову. Вскоре смогли точно определиться по береговым ориентирам. Это позволило скрытно обогнуть его с юга и подняться к северу проливом Танегасима. Сокращая расстояние, этот маршрут позволял одновременно избежать пересечения вероятных японских дозорных линий, возможно, уже развернутых южнее Кюсю. К рассвету крейсер миновал проход между островами Мисима и Такесима, лежащими примерно в двадцати милях к юго-западу от залива Кагосима. Здесь рыбаков было гораздо больше. Они спешили в море на рассветный лов. Их многочисленные флотилии, формировавшиеся под берегами островов с обоих бортов и выдававшие себя огнями керосиновых фонарей, имевшихся на каждой шхуне или джонке, позволяли ориентироваться в проливе, где имелась одинокая скала, Шова, вокруг которой тоже были лодки. К этому времени на «Авроре» уже почти полсуток продолжался угольный аврал. Начиная с трех часов дня, постоянно перегружали уголь из кормовых запасных ям в расходные, для чего даже пришлось снять с боевых постов прислугу от орудий средних плутонгов и их подачи, поскольку пушки все равно наглухо зачехлили парусиной. За ночь успели перегрузить около ста тридцати тонн. Это обеспечивало некоторый запас, на случай серьезного боя, когда перегрузочные работы придется остановить, чтобы иметь в действии всю артиллерию. Выйдя на чистую воду севернее Мисимы, повернули на северо-запад, снова добавив хода. Угля не жалели, и мощность механизмов подняли почти до предела. Нужно было как можно быстрее удалиться от Мисимы, над которым более чем на шестьсот метров возвышался конус вулкана Иодзима. Желательно еще до того, как окончательно развиднеется. Когда рассвело, удалось уйти на десять миль. Для усиления отвлекающего эффекта уголь в топках начали поливать машинным маслом. Береговая полоса и расположенные там наблюдательные посты скрывались за горизонтом. Над водой держалась дымка, выше которой был виден только смазанный ветром шлейф дыма, так что считалось вероятным введение в заблуждение береговой обороны противника такими простыми методами. Встречные небольшие парусные суда даже не пытались останавливать, чтобы не терять времени. Они спешили укрыться под берегом. Серьезно повлиять на нарушение секретности это вряд ли могло. Если даже они сообщат, что встретили русский крейсер, он вполне мог быть головным дозором целого флота, скрывающегося в дымке за его кормой. Все котлы держались под парами, а механизмы, и без того работавшие почти на полную мощность, в готовности дать самый полный ход по первому требованию. Небо было ясным. Ветер почти совершенно стих, но зыбь оставалась еще весьма чувствительной. На «Авроре», определившись по открывшемуся вдали слева острову Куросима и все еще торчащей за кормой над горизонтом вершине вулкана Иодзима, довернули к западу, по-прежнему не сбавляя хода и держа в готовности к бою только носовые и кормовые плутонги. Перегрузку угля решили продолжать, сколько позволит обстановка. Видимость улучшалась. Куросима едва возвышался над океаном слева, а справа на пределе видимости уже просматривался возвышенный берег полуострова Сацума, на котором заметно выделялась гора Набехираяма, и вулкан Камондаке на западном берегу входа в залив Кагосима. Вокруг по-прежнему не было видно ни одного дымка. Только рыбацкая мелочь. Спустя примерно полтора часа правее курса показались острова Удзи. Не став к ним приближаться, повернули на северо-запад, с таким расчетом, чтобы пройти между ними и островами Косики, примерно посередине пролива, для максимального затруднения обнаружения и идентификации с берега. Вскоре подготовили три «имитатора» крупных кораблей, наполнив грузовые баркасы старой ветошью, шлаком и угольной крошкой, пролитой машинным маслом. Как только приблизились к проливу между островами Удзи и Косики, эти шлюпки спустили, подожгли и тянули на трех тросах разной длины. Из-за этого со стороны казалось, что идет не один крейсер, а колонна кораблей. Та дрянь, которой заполнялись «имитаторы», дымила за целый флот и не гасла, даже когда шлюпки захлестывало волной. Спустя полтора часа баркасы сгорели полностью и затонули, но узость к этому времени уже форсировали. Воды вокруг опустели. Ход сбавили до четырнадцати узлов. Продолжая движение на северо-запад, в половине третьего часа дня достигли островов Данджо, лежащих к югу-юго-западу от Фукуэ, крайнего из Готских островов. Северный из архипелага Данджо остров Онсима был хорошо виден с мостика в пяти милях к западу, а расположенный дальше к юго-западу Месима почти не угадывался из-за большого расстояния. Однако внимание почти всех, кто был на мостике и палубах, оказалось обращено вовсе не на крохотные клочки скалистой суши. Много севернее небо буквально закрыло стеной дымов. Они поднимались над наплывавшей с запада мглой, ограничивавшей видимость пятью-семью милями, группами и поодиночке, на разном удалении. А за ближайшими из них просматривался сплошной серый фон из десятков далеких дымов. Ими были занят сектор от северо-восточных до северо-западных румбов, так что вполне можно было сказать, что они закрывали полгоризонта. О такой жирной цели любой рейдер мог только мечтать. Жаль только, что день уже перевалил за середину. Поскольку у такого крупного конвоя обязательно должно было быть охранение, перегрузку угля, уже изрядно утомившую большую часть команды, прекратили, готовясь к бою. В половине третьего повернули на самую середину дымов. Вскоре с «Авроры» увидели чуть впереди правого траверза мачты судна, шедшего большим ходом встречным курсом. С него, похоже, также обнаружили наш крейсер и двинулись на сближение, что было совершенно не похоже на действия обычного транспорта. Судя по всему, «Авроре» «повезло» сразу выскочить на корабль эскорта. Спустя пятнадцать минут уже разглядели крупный двухтрубный пароход. Хотя на нем тоже наверняка поняли, кто перед ними, бежать даже не пытались. Из радиорубки доложили, что забили вражескую телеграмму и передатчик находится совсем рядом. Это окончательно развеяло все сомнения. Понимая, что наткнулся на вспомогательный крейсер, Егорьев приказал следить за ним и не давать отправлять депеши, но курса не менять. «Аврора» продолжала рваться к конвою, но теперь «под охраной». «Японец», успев несколько приблизиться, оказался в шести милях справа, начав отставать. Ему явно не хватало скорости, чтобы нагнать «Аврору», шедшую на шестнадцати узлах, поэтому решили, что в случае опасности от него всегда можно будет оторваться. Впереди уже показались четыре судна, шедшие на запад. За ними, а также правее и левее, виднелись еще дымы, неравномерно разбросанные по горизонту. Новые цели вели себя «правильно», старательно пытаясь избежать встречи, едва разглядев, кто перед ними. Артиллерия готовилась к бою. Между тем справа показался еще один вспомогательный крейсер, также постепенно смещавшийся за корму. В 15:22 «Аврора» открыла огонь правым бортом по пароходу, пытавшемуся развернуться и уйти на восток, а носовыми плутонгами по трем судам, уходившим на север. Чтобы сократить дистанцию до того, что был справа, как наиболее крупной цели, начали ворочать к востоку. Это приблизило крейсер к висевшим на хвосте японцам. Дистанция стала сокращаться, и они начали пристрелку. Не обращая на это никакого внимания, Егорьев приказал еще довернуть вправо, быстро нагоняя транспорт и продолжая вгонять залп за залпом в уже накрытую цель, начавшую травить пар и сбавлять ход. Удалявшиеся на север пароходы оставили в покое из-за возросшей дистанции. Только когда наконец уже подбитый транспорт окончательно встал и загорелся, «Аврора», по-прежнему под огнем, развернулась и погналась за ускользавшими жертвами. Пароходов вокруг оказалось много, но атаковать одновременно можно было только одного. Все остальные за это время разбегались в разные стороны. И это под непрекращающимся обстрелом, хотя и безрезультатным. Чтобы не подпускать вспомогательные крейсера слишком близко, Егорьев приказал принять влево на северо-запад, увеличивая дистанцию до преследователей. Нагнав очередной небольшой пароход, дали четыре бортовых залпа с короткой дистанции, наверняка прикончивших его. Из трюма выбросило столб огня, быстро охватившего всю носовую часть. Судно остановилось, и экипаж начал поспешно спускать шлюпки. Видя это, а также быстрое усиление пожара, обстрел прекратили. Слева обнаружили крупный транспорт, уходивший на юг. До него было около пяти миль, но рядом виднелись еще два судна поменьше. Начав преследование, через полчаса уже вели пристрелку по нему и удалявшемуся на восток другому пароходу. Его вскоре удалось удачно накрыть, причем в кормовом трюме что-то взорвалось, и снова начался сильный пожар. Дав еще четыре залпа, «погорельца» оставили в покое, целиком сосредоточившись на том судне, что догоняли. Вспомогательные крейсера снова появились в зоне видимости и открыли огонь, но это не помешало настигнуть большой транспорт в четыре тысячи тонн и, пройдя всего в полумиле у него за кормой, вогнать в его корпус несколько полных бортовых залпов. На этот раз ничего не горело и не взрывалось. Дрогнув, пустив пар и чуть накренившись в самом начале, пароход словно застыл в таком положении, глотая снаряд за снарядом без видимого эффекта. Результатов обстрела дожидаться не стали, снова устремившись в погоню. Повернули на запад, а потом на северо-запад, где дымы казались ближе. Спустя сорок минут всем левым бортом обстреляли два небольших парохода, к которым удалось приблизиться на дистанцию менее двадцати кабельтовых, а через четверть часа еще один транспорт, справа по носу. Эти тоже не взрывались, несмотря на постоянные накрытия и попадания. Лишь один из них начал слегка дымить в корме. Но сразу после этого пришлось отходить на восток, не дождавшись гибели или хотя бы разрастания пожара на настигнутых жертвах. Пришлось поспешить, так как угодили под очень точный огонь с трех военных кораблей, один из которых опознали как старый броненосец «Фусо». Пара вспомогательных крейсеров, гонявшихся за «Авророй» уже несколько часов, тут же бросилась наперерез, быстро сблизившись на дистанцию эффективного огня. Но, попав под бортовые залпы полноценного крейсера первого ранга, они быстро отвернули к югу, выйдя из боя. Прорвавшись через них, Егорьев снова довернул к северу, где опять показались дымы, и вскоре обстрелял еще одно судно, а затем наткнулся на очередной вспомогательный крейсер, спускавшийся с севера, и опять отвернул на юго-восток, в поисках транспортов. Но дымы теперь были видны только на западе, где был «Фусо», поэтому его попытались обойти с юга. Русский крейсер постоянно сопровождали уже три японских вспомогательных крейсера, державшиеся восточнее и севернее и постоянно обстреливавшие «Аврору» с больших дистанций. Попаданий не было, хотя некоторые залпы ложились довольно близко. Им отвечали, но не часто, скорее чтобы показать, что приближаться не стоит. Уже перед закатом увидели дымы слева по носу. Но, скорее всего, они принадлежали не транспортам, а боевым кораблям, так как решительно пошли на сближение. Вскоре появились дымы и на севере. Имея рядом три вражеских вспомогательных крейсера и дымы еще нескольких приближающихся, скорее всего, военных судов, Егорьев приказал увеличить скорость и уходить на юго-восток. С наступлением темноты контакт с противником был потерян, и крейсер развернулся на запад, рассчитывая ночью проскочить мимо эскорта и забраться в самую середину этого гигантского конвоя или хотя бы перехватить его утром у Квельпарта. Всю ночь вели поиск на предполагаемом пути следования каравана, но никого не нашли. К рассвету вышли к южному берегу Квельпарта. Освещенная с востока первыми лучами солнца гора Халласан, возвышавшаяся в середине острова, торчала из предрассветного тумана. Но пароходов не нашли. Полдня поиска западнее и северо-западнее, вплоть до границы корейских шхер и острова Росс, не принесли никаких результатов. В опустевшем море попадались только корейские рыбаки. Угля оставалось не много. Сказывались гонки на больших ходах последние двое суток. Боезапас был израсходован более чем на пятьдесят процентов, хотя серьезного боя и удалось избежать. В этих условиях Егорьев принял решение возвращаться на Цусиму. Достичь Озаки планировалось к рассвету, чтобы форсировать линии дозоров в темноте. Однако, едва начав движение к Цусиме, уже у восточной оконечности Квельпарта столкнулись с быстроходным пароходом, тут же отвернувшим к корейскому берегу и начавшим радиотелеграфирование. Солнце еще не село, и крейсер был хорошо заметен на фоне вечерней зари, в то время как пароход оказался в уже затемненной восточной части горизонта и смог хорошо рассмотреть «Аврору» до того, как был обнаружен сам. Работу его радиостанции также обнаружили не сразу, так что о нашем появлении японцы теперь знали. Продолжавшееся более получаса преследование не дало результата. Хотя и удалось сблизиться на дальность уверенного огня, но после первых трех пристрелочных залпов цель потеряли в быстро сгущавшихся сумерках. Стрельбу сразу прекратили, чтобы не выдать своего места другим возможным наблюдателям. Повернув снова на восток, наткнулись на еще один пароход, шедший встречным курсом на большой скорости. Он немедленно выпустил пачку сигнальных и осветительных ракет и отвернул к югу, быстро скрывшись из вида. Стрелять не стали, чтобы не поднимать шума и не показывать направления своего отхода вспышками дульного пламени. Очень быстро выяснилось, что это было верным решением. Буквально через четверть часа с носовых углов правого борта выскочили два миноносца, шедших почти встречным курсом. Их выдавали большие буруны под форштевнями. Поскольку «Аврора» также имела высокую скорость хода, наш бурун тоже бросался в глаза. Явно обнаружив крейсер, японцы сразу довернули на него, но не успели и оттянулись за корму. Однако миноносцы начали преследование, собираясь атаковать с кормовых углов, заходя с обоих бортов. Вспененная их корпусами вода, так же как и искры из труб, были прекрасно видны в темноте. Кроме того, периодически они пускали ракеты. Исходя из того, что японцы уверенно маневрировали, начав брать крейсер в клещи, его они тоже видели. Нужно было рвать контакт, пока еще кто-нибудь не заглянул «на огонек». Поскольку смысла «отмалчиваться» уже не было, Егорьев приказал дать самый полный ход и открыть огонь. Отстреливаясь кормовыми плутонгами, «Аврора» неслась на восток. На верхний марс фок-мачты отправили наблюдателя. Он сразу сообщил о еще нескольких факелах миноносцев на северо-востоке, смещающихся в нашу сторону. В этот момент прямо по курсу, не очень далеко, мелькнул луч прожектора, а чуть правее взлетела сигнальная ракета. Словно в ответ на это, слева по борту взлетели еще три ракеты, причем явно с разных судов, расположенных в одну линию. Стало ясно, что путь на север, к Корее, и на северо-восток, к Цусиме, перекрыт. Оставалось попытаться проскочить к Цусима-зунду с юга или юго-востока, но для этого сначала нужно было оторваться от висевших на хвосте миноносцев. Огонь прекратили, чтобы не привлечь остальных, крутившихся уже совсем рядом, японцев, приняв немного вправо. Преследователи были все еще видны за кормой. Несмотря на довольно свежую погоду, они держали высокую скорость. Но на зыби, бившей в правую скулу, все же отставали. После того, как пушки «Авроры» замолчали, начали стрелять японцы, очевидно, давая таким образом сигнал другим своим кораблям и выводя их на цель. Судя по тому, что их снаряды падали в стороне и с большим разбросом, «Аврору» они уже не видели. Сами миноносцы, что держались за кормой, угадывались уже только по проблескам орудийных выстрелов. Зато с левого борта сигнальщики углядели несколько низких теней, промелькнувших совсем рядом на встречном курсе и сразу растаявших во мраке. В 23:20 Егорьев приказал ворочать еще правее, не сбавляя хода. Теперь все снаряды японских малокалиберных пушек уходили левее, из чего сделали вывод, что наш маневр остался незамеченным. Скоро всплески были уже не видны. Даже вспышки выстрелов почти совсем пропали из вида, быстро смещаясь на левый борт по корме. Чуть позже в той стороне взлетела в небо сигнальная ракета. Возможно, ее выпустили с одного из потерявших «Аврору» миноносцев. Когда все уже считали, что удалось оторваться, сигнальщик с левого крыла мостика закричал о торпеде, идущей прямо в борт. Немедленно положили лево руля и в этот момент обнаружили еще одну торпеду, чертившую свою белую дорожку уже вдоль правого борта встречным курсом, всего в нескольких десятках метров. Руль поставили прямо, остановив начатый левый разворот, но инерцией корму продолжало выносить ей навстречу. К этому времени первая торпеда уже проскочила позади крейсера и закувыркалась в кильватерной струе, мелькнув на несколько секунд бронзовой боевой частью над поверхностью. Почти сразу прогремел мощный взрыв. Вероятно, от бултыханий и переворотов сработал взрыватель боевого отделения. Корабль заметно встряхнуло. В воду с палубы сбросило несколько пустых угольных мешков и парусиновых чехлов с пушек, сушившихся на рострах и в суматохе не убранных вниз с началом боя. Но повреждений не было. Вибраций на валах винтов или течей в кормовых отсеках не наблюдалось. Зато ударом вздыбленной воды предательское скольжение прекратило, и встречная мина прошла стороной. Кто выпустил эти две торпеды, так и не разглядели и продолжили полным ходом удаляться на юго-восток. Чтобы избежать все еще возможных внезапных атак, Егорьев вел крейсер зигзагом, резко меняя курс каждые две-три минуты, держа примерное направление на юг. Однако вскоре, при очередной перекладке руля, его заклинило в положении семь градусов вправо. Восстановить работу привода сразу, используя резервные системы, не удалось. Описав широкую циркуляцию на полном ходу и убедившись, что руль не действует, начали корректировать курс, меняя обороты на правой и левой машинах, чтобы держаться прямо. Поначалу получалось плохо. Рыская на курсе, сбавив ход, продолжали отползать на юг. Вокруг постоянно обнаруживали силуэты миноносцев, правда, минных атак больше не было. Вскоре за кормой вспыхнула короткая яростная перестрелка из малокалиберных орудий, а затем взвились одна за другой три сигнальные ракеты красного цвета. Стрельба тут же стихла. Спустя полчаса с большим трудом руль удалось поставить прямо, но управляться теперь крейсер мог только машинами. В таком состоянии о прорыве на Цусиму не могло быть и речи. Оставаться здесь, среди снующих вражеских миноносцев, было слишком опасно, поэтому пошли к островам Бородино, где должны были ждать наши угольщики. Когда по счислению вышли за широту Готских островов, вывели из действия часть котлов, чтобы экономить уголь, и разобщили вал среднего винта. С рассветом оказались уже в стороне от основных судоходных путей. Погода была достаточно ясной. Видимость достигала десяти – двенадцати миль. Волнение не более трех баллов. Поскольку дымов на горизонте не просматривалось, приступили к ремонту рулевого привода, возобновив перегрузку угля из запасных ям. Руководил работами старший судовой механик Гербих. Жестко закрепив румпель, полностью разобрали привод, заменив поврежденные детали. Это заняло более полутора суток, и уже к вечеру восьмого июля, когда на горизонте показались возвышенности северной оконечности Токиносимы, руль снова работал. Ночью форсировали пролив между Токиносимой и Окиноэрабудзимой и повернули на восток-юго-восток. Уже к сумеркам достигли района маневрирования угольщиков. Поскольку они не имели станций беспроволочного телеграфа, связаться с ними по радио не могли. На малом ходу дождались рассвета и начали их поиск. Лишь после полудня обнаружили дымы, вскоре оказавшиеся нашими пароходами «Китай» и «Метеор». Встретившись, отсалютовали флагами друг другу и легли в дрейф. С «Авроры» сообщили последние новости о симоносекском деле и атаке конвоя, а также о неудавшемся прорыве на Цусиму. После чего Егорьев пригласил к себе капитанов и старших специалистов с транспортов для праздничного обеда, а командам был объявлен банно-прачечный день, поскольку рядом с пароходом-водолеем ограничения в расходовании пресной воды снимались. После помывки всем выдали двойные винные порции к праздничному ужину в честь симоносекской победы. За ужином обсудили сложившуюся ситуацию. От шкиперов Егорьев узнал, что четыре судна из числа первых трофеев крейсеров два дня назад расстались с транспортами-снабженцами и ушли к Курильским островам. Угольный «Олаф» и «Корея», принявшая на борт гаубицы и снаряды для них с «Малазиен», а также заполнившая машинным маслом, бензином и керосином все привезенные с собой пустые емкости из недр танкера-водолея «Метеор», держатся отдельной группой несколько западнее. После боя «Олега» с японскими крейсерами, о чем стало известно еще на Окинаве из принятых станцией «Днепра» телеграмм, от обратного прорыва «гонца» на Цусиму пришлось отказаться, и теперь «Корея» с ценным грузом на борту, который ждут в Озаки, бродила по океану вместе с сайгонским конвоем. Разделение транспортов предприняли из соображений безопасности, чтобы в случае обнаружения не попасть под раздачу сразу всем скопом. Если случайный пароход или парусник обнаружит два судна недалеко друг от друга, это будет вполне обычным явлением, хотя, учитывая обычно пустынный район моря, все же несколько странным. А вот если в этом, необитаемом, районе будут толпиться сразу четыре крупных парохода, это наверняка вызовет подозрения у кого угодно. Егорьев оценил и одобрил это решение, полностью согласившись с его необходимостью. Также ему сообщили, что стоянка на Окинаве после ухода крейсеров обошлась без происшествий. «Днепр» спокойно догрузили до почти полных запасов и отправили в море. «Ливония» с почтой ушла в Сайгон еще пятого июля. Никаких судов рядом с Окинавой или островами Бородино ни с «Китая», ни с «Метеора» до появления «Авроры» не видели. Хотя обстановка была спокойной, имелся серьезный повод для волнений. Угля на «Авроре» оставалось совсем мало. Поскольку немедленная бункеровка была невозможна из-за состояния моря, а того, что имелось в ямах на крейсере, могло хватить только на переход до островов Рюкю, да и то с натяжкой, следовало немедленно выдвигаться в направлении уже знакомой Окинавы. Там либо где-нибудь в ее окрестностях предполагалось пополнить запасы. В целях экономии на «Авроре» оставили в работе только пародинамо, для обеспечения беспроволочного телеграфа. «Метеор» взял крейсер на буксир, что позволяло передвигаться со скоростью до пяти узлов, если погода не испортится. Эта сцепка двинулась в сторону второй пары пароходов, к которой для связи отправили «Китай». При этом на «Авроре» немедленно приступали к профилактическому послепоходовому ремонту котлов, паропроводов и холодильников с заменой или заглушкой вышедших из строя трубок. Переходы на больших ходах в течение почти трех суток не прошли для силовой установки даром. Так что не воспользоваться моментом было бы глупо. Однако на всякий случай одновременно разбирали только агрегаты одного машинного и одного котельного отделения, чтобы иметь возможность дать ход при появлении опасности. Учитывая, что ожидалось появление всей нашей эскадры в течение одного, максимум двух, дней, объединение конвоя под защитой пушек крейсера позволит быстрее встретиться, используя радиостанцию «Авроры». Однако все из тех же соображений безопасности решили, что если в условленное время Рожественский не появится, придется отправить «Китай» и «Аврору» для разведки и бункеровки к островам Рюкю. А «Метеор», «Корея», имеющая ценный груз для гарнизона Цусимы, и трофейный «Олаф» еще смогут остаться в районе ожидания до истечения контрольного времени. Заранее обусловливалось, что при появлении главных сил уже после ухода разведки будет дана телеграмма для «Авроры».