Только ближе к вечеру, когда была налажена надежная передача сообщений через многочисленные мобилизованные корабли из числа трофейных пароходов и буксиров, имея в ямах минимальный остаток угля, Андржиевский наконец-то получил приказ бункероваться. Его истребителям предписывалось взять топливо с берега, встав к стенке японских угольных складов в Осаке рядом с «Тереком», уже начавшим принимать обратно на борт возвращавшиеся войска. Спустя почти три часа авральных погрузочных работ, проведенных преимущественно пленными японцами и сменившимися с вахты матросами вспомогательного крейсера, эсминцы второго отряда имели снова полные ямы и полный запас котельной воды и масла. Более того, хозяйственный Андржиевский позволил отойти от стенки, только когда каждый истребитель был дополнительно загружен не менее чем двенадцатью тоннами угля в перегруз, прямо на настилах кочегарок и в мешках на верхней палубе вдоль кожухов котельных отделений. Только тогда он посчитал, что взял с японцев все, что причиталось, и его корабли снова готовы к походу. Часть войск принял на борт подошедший из Кобе «Днепр», что выровняло плотность населения на вспомогательных крейсерах. При этом интенсивное полуторачасовое челночное курсирование шлюпок и мелких каботажников между этими двумя вспомогательными крейсерами, а также «Уралом», хоть как-то упорядочило командные и интендантские структуры пехоты. Но войска снова пришлось переформировывать, теперь уже из-за боевых потерь. На «Тереке» оказалось много раненых, занявших все каюты от первого до третьего класса. Уцелевшая пехота разместилась в эмигрантских палубах, из-за чего там оказалось чрезмерно тесно. Это вынудило начать срочную перевозку раненых на «Урал», так как предполагалось использование двух других пароходов-крейсеров в дозорных завесах при отходе, что не исключало возможности перестрелок с противником. Войска же с «Урала» после зачистки фортов у пролива Китан, переправленные катерами и малыми судами в Осаку, активно участвовали в завершающих боях за арсенал и в обеспечении обратного прорыва штурмовавшего его полка. Сам он к портам не приближался, так как штабной аэростатоносец был все время нужен у борта флагмана, а катеров и прочих высадочных средств с появлением многочисленных трофеев вполне хватало. Глава 14 Из-за возникшей небольшой задержки у пролива Китан японцы успели снять часть навигационных знаков на фарватерах, ведущих к Кобе и Осаке, поэтому новейшие броненосцы русской эскадры не стали приближаться к северо-восточному углу залива, оставаясь неподалеку от берега острова Авадзи на больших глубинах. Крейсер «Урал» с миноносцами Матусевича держался рядом с ними. Отряд Йессена выдвинулся ближе к Осаке, но в боях более не участвовал, занимаясь исправлением повреждений. Погода улучшалась. С воздушного шара уже к полудню можно было видеть весь залив и ближайшие подступы к нему, а также почти половину Харимского моря по другую сторону Авадзи. Фактически всю его восточную часть. Кроме того, с него было возможно управление отдельными отрядами на значительных расстояниях при помощи сигнального прожектора. Обилие отправляемых через шар телеграмм вынудило соединить прямым телефонным проводом штаб наместника с аэростатом. Предложение «вообще переехать на вспомогательный крейсер» не прошло из-за нехватки времени. Туда перебрались только офицеры, контролировавшие сбор трофеев и сортировавшие добытую документацию. В тесных помещениях броненосца им для этого явно не хватало места. Несмотря на неизбежную потерю части газа через оболочку, шар вполне уверенно держался в воздухе до наступления темноты, лишь снизившись к вечеру с максимально достигнутых восьмисот метров до четырехсот или даже чуть менее. Но при этом с него постоянно обеспечивался обзор на максимально возможное по условиям видимости расстояние. Именно с воздуха были обнаружены японские миноносцы, укрывавшиеся после атаки русских кораблей на мелководье севернее селения Сумото, на восточном берегу Авадзи. Наведенные на них истребители Матусевича потопили миноносцы № 55, 54 и 15 из третьего отряда, занимавшиеся перезарядкой своих минных аппаратов, а также добили поврежденные старые миноносцы № 1, 3 и 4, два из которых едва держались на плаву. Японцы приняли бой, даже не пытаясь уйти. Но оказать реального сопротивления не смогли, ввиду явной слабости вооружения своих кораблей, к тому же пострадавших в атаке, так что повреждений и потерь в экипажах эсминцы не имели. Миноносцы с номерами с 1-го по 4-й уже к началу войны были исключены из списков флота и отстаивались в затонах Кобе, в ожидании очереди на разделку. Но большие потери в корабельном составе, понесенные японским флотом в мае 1905 года, вынудили снова ввести их в строй. Пройдя основательный ремонт на верфи, они охраняли таможню и брандвахту у Вакаямы. Никаких других военных судов в заливе обнаружено не было. Впрочем, основательно его никто и не осматривал. Поэтому считалось вполне вероятным, что с наступлением темноты противник резко активизируется, собрав все, что у него осталось для решительного боя. Исходя из этого, предполагалось отвести еще до ночи все корабли из мелководных и захламленных уничтоженными транспортами районов, где теперь образовалось множество хороших укрытий для подкрадывающихся мелких судов, и сосредоточиться всем флотом в районе стоянки броненосцев. Уже там закончить подготовку к обратному прорыву и уходить в Тихий океан. * * * После отделения от главных сил Небогатов не стал рисковать кораблями и людьми. Выявив японские позиции и оттянув на себя их огонь, он спокойно отошел из зоны досягаемости крупнокалиберных гаубиц и тяжелых батарей укрепленного района Када, размещавшихся на мысе Арида и выше по берегу. Убедившись, что с фортов до него не достают, распорядился остановить машины «Николая I» и «Наварина» и возобновить пристрелку. Теперь стрельбе никто не мешал, и после уточнения дальности поправки вносить не требовалось. В тепличных условиях, правда, с солидной дистанции, оба его броненосца начали планомерное подавление обнаруженных укреплений. Стреляли не часто, но максимально точно, лишь иногда подрабатывая машинами, чтобы удержаться на месте. Позиция обеспечивала полный контроль над рейдом порта, так что чье-либо бегство исключалось. Батареи гаубиц непосредственно на мысе Арида были разрушены без особых проблем в течение получаса. Пушки «антикваров» до них добивали, хоть и на пределе возвышения стволов некоторых калибров. Когда там начали рваться погреба, обстрел прекратили. А вот имевшиеся на двух дальних пушечных батареях орудия несколько превосходили по дальнобойности артиллерию старых броненосцев. Поэтому, чтобы дотянуться до них, пришлось пойти на хитрость. Стоявшие левым бортом к берегу «Николай I» и «Наварин» приняли воду в коридоры и небольшие отсеки правого борта, что вызвало крен в три градуса вправо и увеличило угол возвышения орудий стрелявшего борта[71]. Дав ход машинам, нащупали дистанцию, находясь всего в паре кабельтовых дальше зоны досягаемости фортов. Возникшие при этом небольшие неудобства в обслуживании орудий с лихвой компенсировались безопасностью. Спустя еще час с четвертью, после нескольких сильных взрывов на японских позициях, ответный огонь прекратился. Во время контрбатарейной стрельбы с мостиков и палуб броненосцев наблюдали начало движения пароходов, стоявших на рейде под парами, вдоль побережья на север к бухтам Када и Мияма. Скоро за ними потянулись десятки небольших парусных и паровых судов. Эта свора довольно быстро нагнала более крупные суда и сновала между их тяжело сидевших в воде корпусов, как мелкая рыбешка вокруг акул. Высланные на перехват только что подошедшие минные катера со вспомогательных крейсеров угодили под огонь, не стрелявшей ранее и потому уцелевшей, среднекалиберной батареи. Кроме того, их обстреляли с шедшего замыкающим в японской колонне небольшого парохода, имевшего по одной пушке, скорее всего старой 88-миллиметровке Круппа, на носу и корме. Шрапнель с берега и достаточно точный, хотя и не частый огонь с транспорта вынудил катера принять вправо и уйти на рейд порта, контролировавшийся «Жемчугом». Их отход сопровождался непрекращавшимся обстрелом, спастись от которого удалось только за окутавшимся дымом пожаров на разбитых фортах мысом Арида, где катера оказались не видны для японских наблюдателей. В опустевшем порту все было тихо. «Жемчугу», маневрировавшему на малых ходах на внешнем рейде, не удалось обнаружить даже брандвахту, обязанную стеречь гавань. К полудню, после бегства основной части судов, в Вакаяме остались только шесть иностранных пароходов. Причем все они, насколько можно было разглядеть со стороны, были покинуты экипажами. На двух занимались небольшие пожары, но до подхода катеров «Жемчуг» не мог с этим ничего поделать, поскольку своих целых шлюпок на нем после прорыва через Симоносекский пролив не осталось, а швартоваться к подозрительному судну не спешили. Только с подходом шлюпочного каравана удалось приступить к осмотру и быстро ликвидировать последствия поджогов. Закончив разведку порта, дали сигнал, что опасности в гавани нет. Получив это известие, дав еще несколько контрольных залпов главными калибрами по разрушенным батареям, корабли Небогатова дали ход и начали приближаться, продолжая стрелять по разрушенным укреплениям фугасами среднего калибра. По мере приближения обстрел из старых шестидюймовок сменился частой пальбой заранее подготовленной шрапнелью. Берег не отвечал. В нескольких местах над развалинами фортов вставали дымные столбы, уносимые ветром вверх по склонам гор и переваливавшие дальше за них. Трехдюймовки вскоре тоже замолчали, но в плутонги постоянно передавали изменявшиеся данные для стрельбы, а комендоры готовили по ним снаряды, чтобы в случае необходимости открыть огонь немедленно. Маневрируя западнее Вакаямы, с броненосцев спустили оба имевшихся на них катера и все гребные суда с дополнительными штурмовыми группами, для ускорения осмотра. Они, действуя совместно с катерами вспомогательных крейсеров и «Жемчугом», довольно быстро прошерстили брошенную таможенную стоянку и рейд самого порта. На причалы не высаживались. С берега периодически открывался ружейный огонь, быстро смолкавший под пулеметным и артиллерийским обстрелом с катеров. С палуб транспортов хорошо просматривалась вся опустевшая акватория порта. Удалось разглядеть, что в устье реки Кино укрылась лишь деревянная парусная мелочевка, скорее всего принадлежащая местным рыбакам. Рисковать из-за нее катерами и людьми никто не собирался, так что от вылазки в порт вообще отказались. Стараясь держаться за корпусами осматриваемых транспортов, потерь не имели, довольно быстро проверив все крупные паровые суда. Из них были отобраны три самых лучших. Из оставшихся один к моменту начала осмотра с катеров имел неисправные главные механизмы и уже горел, а остальные, по разным причинам непредставлявшие ценности в качестве трофеев, несмотря на попытки противодействия с берега, сожжены и потоплены уже штурмовыми группами. Среди призов оказался английский пароход «Летингтон», шедший через Курильские проливы с грузом угля во Владивосток, но перехваченный японцами еще в январе. С тех пор он полгода болтался по таможенным отстойникам в ожидании решения призового суда, пока неожиданно не дождался хозяев груза. Поскольку судно было давно брошено экипажем, вернувшимся на родину сразу после вынужденного преждевременного окончания рейса, а уголь из трюмов все еще не выгрузили, «Летингтон» стал первым призом из целого списка трофеев Осакского залива. Кроме него, от Вакаямы под управлением русских экипажей ушел голландский пароход «Бетак» вместимостью в три тысячи триста восемьдесят тонн, груженный каучуком, сырой нефтью в бочках и телеграфным кабелем. Он направлялся в Кобе и пришел буквально накануне, только вчера закончив таможенный осмотр. Немецкий «Фальке» с грузом кожи, селитры, пародинамо и прочего электрического оборудования производства завода «Сименс» в трюмах тоже только вчера вечером прошел таможенный досмотр. Но поскольку судоходство ночью в проливах было запрещено, он вместе с голландцем должен был сегодня с рассветом проследовать в Осаку. Теперь и у него, как у явного контрабандиста, после смены экипажа, сменился маршрут. Закончив проверку порта, «Жемчуг» с катерами выдвинулся к бухте Мияма. С его мачт было хорошо видно, что она буквально забита паровыми и парусными судами всех размеров. Почти все плавающее и самоходное из Вакаямы перекочевало туда. Дым из множества труб застилал берег. Но тратить боекомплект не хотелось, а оставлять все это на плаву, уже разрушив форты, тем более. Было ясно, что всем укрывшимся в этом углу пароходам и мелким парусным судам просто некуда деваться. По лоции пролив между островом Тарушима и мысом Када был несудоходным, из-за большого количества подводных опасностей, а между Токушимой и Тарушимой вообще непроходим в отлив даже для мелких судов, так что их единственным шансом на спасение и защитой являлись форты. Считалось, что они уже подавлены, но это оказалось не так. Уцелевшие японские пушки не замедлили проявить себя, как только русские катера с крейсером начали приближаться. Причем почти одновременно открыли огонь сразу четыре батареи. Рядом с уже известной оказались еще две. Они имели почти смыкавшиеся позиции недалеко от уреза воды сразу за северным входным мысом бухты Мияма, а самая дальняя, в глубине пролива на мысе Ебизаки, била с недолетами. Вообще разброс снарядов с этих батарей был необычно большим. Не став дожидаться попаданий, «Жемчуг» резко отвернул влево и начал отвечать всем правым бортом по ближайшей из них, расположенной выше по склону к востоку от бухты Мияма. Его почти сразу поддержали оба броненосца, шедшие следом, всего в девяти кабельтовых в строе фронта. Они сразу после достижения накрытия повернули влево, приведя японские батареи себе на траверз и открыв подавляющий огонь. Катера тем временем продолжили неспешное движение на север. Сосредоточенным огнем последние японские укрепления района Када были подавлены примерно через полчаса, после чего перешли на обстрел шрапнелью всех, в том числе и разрушенных ранее, позиций. А крейсер двинулся к берегу, чтобы плотнее прикрыть катера, осматривавшие обе бухты. Встречный малокалиберный артиллерийский огонь с японских и прочих пароходов был малоэффективным и легко подавлялся имевшимися огневыми средствами до тех пор, пока из толчеи плавучей мелочи у бухты Када не выдвинулся тот самый вооруженный пароход, обстрелявший катера еще при их первой попытке сближения. Сопровождаемые всплесками снарядных разрывов, катера шарахнулись под берег, прервав досмотр уже настигнутых судов. Но против бронепалубного крейсера, пусть и второго ранга, у «японца» шансов не было. Нахватавшись стодвадцатимиллиметровых снарядов, он быстро загорелся, а вскоре где-то в районе его носового трюма здорово рвануло. Должно быть, от пожара взорвался артиллерийский погреб. Это окончательно прикончило сторожевик, быстро затонувший носом вперед в полумиле к юго-западу от входа в бухту. Над водой остались только мачты и верхушка трубы. К этому времени под берегом начались массовые самозатопления судов, как японских, так и иностранцев. Экипажи их спешно покидали. Все, затонувшее на мелководье, было быстро проверено и подожжено, а все же просочившаяся через пролив в глубину залива паровая и парусная мелочь обстреляна вдогонку с «Жемчуга», сразу вернувшегося к броненосцам. Оттуда его отправили в залив с донесением для командующего. Попутно предписывалось провести бункеровку, пока позволяла обстановка. На переходе с него, на всякий случай, снова обстреляли все еще горевшие японские форты района Тамагошима. Сейчас видимость была хорошей, и изрытый воронками, еще дымившийся Токушима просматривался до мельчайших деталей. На отмели против седловины между центральным плато и возвышенностью у самого пролива Китан до сих пор горел остов небольшого парохода, а неподалеку торчали из воды труба с мачтой еще одного. На берегу никакого движения замечено не было. Проходя проливом Китан, дали пару залпов по холму на косе, где сигнальщикам показалось какое-то шевеление. Ответного огня не было. На позициях тяжелых батарей выше по склону виднелись дымы выдыхающихся пожаров. Взрывы боезапаса уже прекратились. Справа, на Токушиме, просматривались большие разрушения. Часть массивных строений батареи в глубине пролива, построенных на отмели, обрушилась после взрыва погреба. Залив поразил совершенно пустыми водами, над которыми в полгоризонта вставал грязно-серый дым, совершенно не гармонировавший с ярко-зелеными склонами берега Авадзи, убегавшего по дуге к северу справа, и бирюзовыми вершинами гор вдали впереди и слева. На его фоне висела серая капля аэростата, с которой белой искрой часто помигивал сигнальный фонарь. К нему и двинулись, отмигав свой позывной прожектором. Никого не встретив, благополучно достигли стоянки главных сил, где с двух часов после полудня принимали уголь и воду с «Урала». Командир крейсера все это время находился на борту штабного корабля, в который превратился «Урал» после заселения части его палуб двумя переехавшими отделами походного штаба, а потом в адмиральском салоне «Орла». Оставив в трофейном отделе всю собранную в Вакаяме документацию, а также перечень судов, их грузов и имущества, захваченного в порту, капитан второго ранга Левицкий доложил в подробностях ситуацию у входа в пролив Китан со стороны пролива Кии. После чего изложил суть своей идеи о продолжении операции. До окончания бункеровки он принимал участие в совещании, определившем дальнейшие действия русского флота. На этом совещании именно его почти авантюрное предложение о чисто демонстративной атаке Токийского залива, уже предварительно согласованное со штабом Небогатова, было принято за основу реализованной в дальнейшем отвлекающей операции русского флота, вызвавшей не меньший моральный и политический эффект, чем штурм Осакского залива. Хотя безвозвратных потерь ни одна из противоборствующих сторон в ней вообще не имела. После отправки единственного своего крейсера Небогатов сначала маневрировал на малых ходах у входа в залив, периодически открывая беспокоящий огонь по подавленным батареям всех укрепленных районов. Но поскольку признаков их оживания не было видно, скоро броненосцы снова легли в дрейф у Вакаямы, не прекращая внезапных коротких огневых налетов. На «Наварина» баркасами и ботами, захваченными у осмотренных транспортов, начали возить уголь с «Летингтона», пополняя запасы. Сам флагман тоже спешно бункеровался, но уже пришвартовавшись к трофейному угольщику, так что на нем работы шли быстрее. С «Николая I» в воду ушли водолазы, в том числе и доставленные с «Наварина». Пока сводная группа механиков с обоих броненосцев приводила в порядок механизмы бывшего английского парохода, на палубу флагмана отряда, а также в недра реквизированных ботов и баркасов перекочевало более четырехсот тонн высококачественного кардифа, а поврежденные листы медной обшивки подводной части, которые невозможно было закрепить, сняли и подняли на палубу. Нормальной связи с флотом по радио не было. Станция «Николая I» принимала лишь треск помех. Но в северной части горизонта висел наш аэростат. В ответ на поданный прожектором запрос о дальнейших инструкциях с него передали: «Держать позицию и ждать распоряжений!» Но время шло, а приказов ни по радио, которое все так же фонило, ни по светосигнальной связи не было. Судя по тому, что шар молчал и не двигался, в заливе помощь «антикваров» не требовалась. Пользуясь этим, оба старых броненосца спокойно принимали на палубы мешки, заполненные отменным трофейным углем, находясь у японского берега. Штаб Небогатова ожидал уже в ближайшее время нападения с тыла, из Внутреннего Японского моря или из Тихого океана, поэтому спешили взять как можно больше. Еще до отправки «Жемчуга» для разведки и несения дальних дозоров отправили к Нусиме и далее на всю глубину пролива Наруто на западе, и Исиме на юге пароходы «Бетак» и «Фальке». Их экипажи, учитывая повышенный риск предстоящего дела, комплектовались исключительно добровольцами. Снабженные только комплектами сигнальных ракет и усиленными наблюдательными вахтами, они не имели ни вооружения, чтобы отбиться от противника, ни большой скорости хода, чтобы от него уйти. Правда, в качестве ударного оружия и средства эвакуации одновременно каждый пароход получил по два минных катера, взятых на буксир. Таким образом, у них появлялась возможность для проведения атак встречных коммерческих и каботажных судов и принуждения их к повиновению. Эти импровизированные дозоры достигли своих позиций к трем часам пополудни. В качестве репетичного корабля, как только удалось «реанимировать» почти заржавевшие главные механизмы, западнее селения Арида был отправлен и застоявшийся «Летингтон», что позволяло расширить просматриваемую зону, сохраняя дистанцию между дозорными судами в пределах ясной видимости ракетных сигналов, которые затем незамедлительно можно было передать на броненосцы. Едва заняв свою позицию в северной части широкого пролива Кии, видя справа, слева и за кормой далекие гористые японские берега, «Летингтон» обменялся ракетными позывными с обоими дозорными пароходами, державшимися за горизонтом. При этом «Бетак», чей дым был вообще едва заметен, поскольку в его котлах использовали хороший уголь, отозвался сразу. А вот трофейный «немец», место нахождения которого легко угадывалось по мазку встававшего на юге темно-бурого дыма от эрзац-угля в брикетах, замешкался почти на полчаса и ответил только на повторный запрос позывного, переданного после сближения. После передачи условного сигнала для броненосцев, что в просматриваемом дозорами районе враг не обнаружен, «Летингтон», так и не получивший в свое распоряжение катеров, «скучал» в назначенном ему секторе, нарезая квадраты на экономическом ходу и пугая рыбаков до начала отхода флота из залива. Все это время механики возились с его механизмами, оказавшимися изрядно запущенными, хотя и традиционно для англичан качественно изготовленными. Зато дозорные пароходы, почувствовав поддержку у себя за спиной, начали действовать гораздо увереннее. Бывший «голландец», робко топтавшийся до этого на середине южного устья пролива, решился отойти с позиции для проверки скопления парусов под берегом на юго-западе. Оставив в проливе один из своих катеров под командованием мичмана Щербицкого, с другим на буксире и поднятым боевым флагом, он полным ходом двинулся к восточному побережью острова Сикоку. Появление корабля под Андреевским флагом у самого устья реки Иошино вызвало большой переполох среди местных москитных флотилий, поспешивших скрыться на мелководье и в многочисленных протоках. Мельтешение парусов всего в двух милях от «Бетака» вселило в команду парохода и экипаж оставшегося приданного катера, которым командовал мичман барон Унгерн-Штенберг, надежду захватить какой-нибудь приз. Отдали буксирный конец и послали катер на перехват. Но попытка преследования быстро закончилась посадкой на одну из песчаных отмелей, густо разбросанных в дельте реки, изрядно обмелевшей, поскольку был отлив. Сойти с нее самостоятельно не получилось, а катившая с океана вдоль пролива зыбь стала сильно раскачивать катер, навалившийся правым бортом на торчавшие из песка камни. Обшивка страшно скрежетала. Появилась течь. Пришлось вызывать подмогу с парохода, откуда выслали вельбот. Когда он подошел, в него с огромными трудностями перегрузили часть угля, снятые пулеметы и некоторые прочие грузы, которые было не страшно намочить. Умаявшись с перетаскиванием тяжестей в скакавшую на волнах у борта шлюпку, абордажники утратили весь свой энтузиазм и были даже почти готовы взорвать катер и уходить не солоно хлебавши на вельботе. Но облегчившееся суденышко, при тяге еще и со шлюпки, чьи гребцы налегали на весла изо всех сил, все же соскользнуло на глубокую воду. После этого, не испытывая более судьбу, мичман приказал возвращаться к пароходу. Там снова подали буксир и вернулись в назначенный район патрулирования. В проливе, где была назначена позиция, вполне предсказуемо за все оставшееся время дежурства так и не обнаружили никакого судоходства, даже пройдя его насквозь дважды. При этом на обоих берегах была хорошо видна японская световая и дымовая сигнализация. Ушедший почти на тридцать миль к югу от своего флота, «Фальке» тоже наблюдал многочисленные паруса небольших судов под берегом в районе бухты Юра. Отправленный к ним катер прапорщика Епифанова успел потопить две рыбацкие джонки до того, как остальные разбежались, но ничего крупнее не встретил. Проведенный другим катером, под командой мичмана Сытенко, с солидной дистанции осмотр острова Иосима, у северо-восточной оконечности которого покоились останки «Лизком-бей», также не дал желанных целей для атаки. Зато сам катер дважды попадал под ружейный огонь сначала с берега, а потом и с остова затонувшего парохода. В ходе патрулирования на картах и схемах побережья были отмечены несколько точек, откуда «работали» гелиографы сигнальных постов. Поскольку позиции дозорных судов были гарантированно известны противнику, до ночи оба парохода-разведчика ожидали неминуемого ответного визита японцев. Пар в котлах держали на максимуме, готовясь дать полный ход, хотя надежды оторваться было мало. Сами суда подготовили к быстрому затоплению, после чего предполагалось уходить на катерах, мелями. Однако до наступления темноты на горизонте так и не появилось ни одного дымка. * * * Истребители Матусевича, разделавшись с японскими миноносцами и обеспечив безопасность прорыва десантных судов, получили приказ доставить пленных офицеров с потопленных ими кораблей на борт флагмана. Таковых оказался всего один человек. Хоть и раненый, но в сознании, он уже получил первую помощь и вполне годился для допроса. «Безупречный» немедленно отделился от своего отряда, продолжившего медленное движение к проливу Акаси с осмотром побережья, и полным ходом вернулся к эскадре. Одновременно с пересадкой пленного на эсминец передали пакет с новым приказом штаба, которым предписывалось форсировать пролив Акаси и произвести набег на каботажное и промысловое судоходство в Харимском море. Районом атаки намечалась вся территория западнее острова Авадзи, вплоть до острова Шодо. Осмотреть этот остров и бухты на его берегах предписывалось еще до наступления темноты, затем немедленно возвращаться и вставать на бункеровку к борту «Урала». До полуночи следовало принять уже полные запасы топлива, воды и других видов снабжения. Скоро все три истребителя первого отряда, ведомые своим флагманом, полным ходом двинулись к проливу. Пройдя через него и обменявшись приветствиями с брандвахтенным «Громким», еще не ушедшим на бункеровку, они устремились вдоль самых пляжей почти строго на запад. При этом обстреляли и заставили остановиться встречный поезд с войсками. Было видно, как от него разбегались люди в форме и с оружием, а поврежденный паровоз парил. С возвышенностей в районе селения Акаси взлетели в небо несколько сигнальных ракет, и замигала световая сигнализация. Ей сразу ответили с ближайших островов и возвышенностей дальше по берегу. Станциями беспроволочного телеграфа стали приниматься какие-то новые сигналы, пробивавшиеся сквозь общий фон помех. По-видимому, отправлявший их передатчик был довольно мощным и находился где-то недалеко. Стало ясно, что рейд пройдет под постоянным и плотным наблюдением. Учитывая это, было приказано держать высокий ход, но механизмы не надсаживать, имея запас мощности для рывка, в случае возникновения опасности. Держаться все время в зоне видимости световых сигналов друг друга и постоянно менять наблюдателей в вороньих гнездах, чтобы не переутомлять людей.