Двигаясь на север, держали не более восьми узлов хода, чтобы машинные команды имели возможность отдохнуть и спокойно закончить работы. Время пока позволяло не спешить. Снова выслали вперед крейсера, но потом их вернули, поскольку для скрытности решили держать перед флотом трофейного американца, а за ним, в качестве репетичных кораблей, пару эсминцев. Крейсерам же было приказано находиться за ними, то есть в четырнадцати милях позади авангарда, и быть в готовности выдвинуться на перехват. Такое построение обеспечивало более скрытное контролирование водного пространства впереди по хорду движения. Одинокий пароход с явно коммерческой внешностью не вызовет ни у кого тревоги, а дым держащегося на пределе видимости у него за кормой одинокого репетичного эсминца никак не должен ассоциироваться с нашей эскадрой. Так как входили в район интенсивного судоходства, радио пользоваться было запрещено. Скоро достигли основных судоходных путей, сходившихся у горла пролива Кии. Вполне ожидаемо, снова обнаружили дымы. Высланные по наводке головного дозора крейсера остановили два крупных японских парохода. Первого перехватил «Жемчуг». Судно называлось «Сикоку-Мару», везло хлопок, рельсы и телеграфный провод из Америки и было объявлено призом. Другой пароход, остановленный «Светланой», назывался «Миёси-Мару». Он оказался пассажирским судном, шедшим из Кагосимы. Контрабанды на нем не было, но отпускать его сейчас значило раскрыть всю операцию, поэтому его поставили пока в хвост колонны трофеев, позади «Арабии», откуда многого было не разглядеть, обещав отпустить, когда отпадет надобность в соблюдении секретности. Ни одно из перехваченных судов не имело радио и потому не могло сообщить о нашем появлении, так что важнейший фактор – скрытность – соблюсти пока удавалось. С наступлением темноты «Арабия», «Виндекс», «Галатея», «Эверстен» и «Сикоку-Мару» отделились от эскадры и двинулись на юго-восток. На» англичанах» за прошедшие сутки силами команд установили по четыре трофейные 47-миллиметровые пушки, превратив их в хилое подобие вспомогательных крейсеров. Им предстояло произвести поиск на южных подступах к Токийскому заливу, на путях следования пароходов с Гавайских и Марианских островов, не приближаясь к самому заливу, чтобы не столкнуться с его дозорными судами. Для действий на торговых путях отводились одни сутки. Командовать ими поставили лейтенанта Гернета, пришедшего с Окинавы на крейсерах Добротворского и теперь возвращавшегося во Владивосток из своего затянувшегося похода вокруг Японии. Он же был старшим над всем конвоем. Проведя короткий набег на коммуникации, ему следовало скрытно догонять остальные призы, которые будут огибать район залива по широкой дуге под охраной «Сикоку-Мару», вооруженного его прежними хозяевами двумя короткоствольными 50-миллиметровыми старыми немецкими пушками. После чего совместно произвести разведку и поиск контрабандистов уже северо-восточнее Токийского залива, на пути судов, следующих из Америки по дуге большого круга. Рекомендуемый маршрут был в стороне от основных судоходных трасс, из соображений максимальной безопасности. По этой же причине задерживаться в районах поиска категорически не рекомендовалось, проведя его лишь попутно с основным движением конвоя через Курилы в Корсаков и далее во Владивосток. На случай перехвата новых призов во время последней остановки перегонные команды импровизированных вспомогательных крейсеров были значительно усилены, чтобы иметь возможность скомплектовать минимум два новых экипажа с каждого. Хотя после появления здесь русских все судоходство на Тихоокеанском побережье наверняка встало, считалось вероятным встретить кого-либо именно вдали от берега, поскольку там могли быть как суда, ожидающие возможности войти в порт, так и те, кто еще не получил предупреждения японских властей, находясь в море. Этот караван благополучно достиг Владивостока 17 июля. У Токийского залива никого встретить не удалось, несмотря на активный поиск с охватом максимально возможной площади моря. Зато на переходе от корсаковского поста до Владивостока, когда не имевшие никакого эскорта пароходы, для большей безопасности, шли, разделившись на два отряда, да еще и с большими интервалами между судами (чтобы только иметь возможность видеть ракетные сигналы друг друга), были перехвачены три шхуны из флотилии, насчитывавшей семь кораблей, которые возвращались с хищнического промысла у берегов Сахалина и Охотского моря. Это были совершенно новые крепкие, ходкие и мореходные суда, довольно большой грузовместимости. Именно поэтому четырем остальным удалось скрыться. Трофейные шхуны привели на буксире во Владивосток. А те, что ушли, добравшись до японских берегов, распространили известие, что русские теперь загородили сплошными дозорными линиями из вооруженных пароходов все пути на север, полностью перекрыв хорошо освоенные ранее места браконьерского промысла. Вскоре после ухода каравана призов пассажирскому «Миеси-Мару» и «Артемии» было приказано стравить весь пар из котлов и залить топки. Эти мероприятия плотно контролировали русские офицеры, вернувшиеся затем на свои корабли. Потерявшие на время возможность самостоятельно передвигаться пароходы просто оставлялись на месте, чтобы после ухода флота, вновь разведя пары, спокойно следовать в любую сторону. Имея огнетрубные котлы, после такой процедуры «старый японец», так же как и достаточно «пожилой француз» могли дать ход не раньше чем через три часа. За это время эскадра уже почти достигнет пролива Китан, через который планировалось ворваться в Осакский залив. Как потом стало известно, японский пароход был встречен судами, мобилизованными береговой охраной, уже много позже начала атаки и благополучно отстоялся под берегом до ухода русского флота, а французский успешно добрался до Шанхая. Ярко раскрашенный «Лизком-бей» так и остался с эскадрой, продолжившей движение к своей цели. С него, в случае успеха штурма, планировали перегрузить в спокойных водах залива большую часть продовольствия, в котором нуждался цусимский гарнизон, после чего также отправить во Владивосток со штабной почтой. * * * Приблизившись к входу в пролив Кии около полуночи, для ведения разведки впереди по курсу, в голову колонны главных сил в дополнение к репетичному миноносцу выслали остальные корабли Андржиевского, а Матусевич на своих трех эсминцах прикрывал фланги. Опасались как японских разведчиков, так и случайных коммерческих или каботажных судов. Строжайший запрет на радиопереговоры без экстренной необходимости по-прежнему соблюдался. Спустя полтора часа у самого устья пролива «Грозный» остановил большой английский пароход «Нефертити». Шедшее с юго-запада со всеми включенными ходовыми огнями судно было хорошо заметно, в то время как истребитель совершенно скрывало тьмой, поэтому его появление было полной неожиданностью для англичан. Когда, сблизившись до пятидесяти метров, через мегафон по-английски потребовали остановиться и не пользоваться радио, пароход начал ворочать в сторону истребителя, пытаясь раздавить его своим корпусом. Русские совершенно не были настроены либеральничать, поэтому открыли огонь при малейшей угрозе. Длинная пулеметная очередь по самому верху мостика парохода быстро остудила горячие головы просвещенных мореплавателей. От двух десятков трехлинейных пуль пострадали лишь доски стенок и подволока ходовой рубки. Те, кто был слишком близко от стекол, отделались мелкими порезами. Остальные только легким испугом. После пулеметной очереди пароход сразу начал травить пар и лег в дрейф. Поднявшиеся на его палубу матросы с «Грозного» закрыли клапаны, но давление к этому времени уже упало почти до нуля. Все лишние огни немедленно погасили, чтобы не демаскировать пароход. Пулеметная стрельба была, конечно, не такой громкой, как орудийная, но в этом районе интенсивного судоходства ее вполне могли услышать с других пароходов, возможно, находившихся рядом. Никаких огней вокруг не просматривалось, но их вполне могли успеть погасить. Успокаивало, что до берега было еще достаточно далеко, так что оттуда разглядеть или расслышать что-либо было невозможно. Учитывая тот факт, что на пароходе имелась станция беспроволочного телеграфа, имелся шанс, что ею успели воспользоваться, хотя минеры миноносца все время следили за эфиром и никаких сигналов не слышали. К тому же было известно, что в заливе базировалось два дивизиона миноносцев. Исходя из этого, считалось вероятным, что часть из них может быть задействована в дозорных линиях. Нервное напряжение росло с каждой минутой. На звуки стрельбы со стороны эскадры вскоре подошел «Безупречный». Находясь на прицеле орудий и минных аппаратов двух эсминцев, англичане совсем сникли. Капитан, отказавшийся предоставить документы на груз, но вопреки всему уверявший, что следует в Сингапур из Йокосуки, а в Осаке у него лишь бункеровка, молча удалился в свою каюту. Старший офицер, штурман и механик, порезанные разлетавшимися осколками стекол ходовой рубки, просто не стали разговаривать с нашими офицерами, оставшись на мостике и всем своим видом выражая возмущенное презрение, периодически прикладываясь к сильно початой бутылке виски. Остальная команда, состоявшая преимущественно из малайцев и индусов, никаких препятствий русским морякам не чинила. Осмотр корабля и его трюмов провели поверхностно, но и этого было достаточно. Стальные и чугунные отливки, а также листовая сталь в трюмах были запрещены к ввозу в любую из воюющих стран. Имея ценный груз, «Нефертити» был новым судном, спущенным на воду всего три года назад. Мог принять на борт до шести тысяч тонн груза и держать при этом полный ход в одиннадцать узлов. Из беседы с матросами парохода выяснилось, что груз предназначался осакскому арсеналу. Но сдвинуть с места новый ценный приз в течение ближайшего часа, а то и больше, не представлялось возможным из-за севшего пара в котлах. Машинную команду «Нефертити» отправили на место поднимать пары, а «Безупречный», оставив на пароходе семнадцать человек для охраны, и «Грозный» под бортом, на всякий случай, двинулся к эскадре, чтобы сообщить адмиралу о трофее. Узнав о нем, Рожественский сначала хотел отправить его вдогонку за остальными призами. Но до начала штурма оставалось около трех часов, а пароход все еще не мог дать ход. Поэтому было решено англичанина топить, чтобы не путался под ногами. Когда все еще лежащий в дрейфе пароход догнала вся эскадра, с него сняли экипаж, перевезя его на «Днепр», и открыли кингстоны, предварительно отдав оба якоря, чтобы не снесло течением и ветром на мелководье, поскольку таким бесшумным способом он должен был тонуть довольно долго. В каюте капитана «Нефертити», в сейфе, вскрытом топорами и кувалдой, нашли судовой журнал, японский морской телеграфный код, правда, как почти сразу выяснилось, старого образца, документы на груз и пароходную кассу. Деньги отдали капитану под расписку, а все остальные бумаги отправили на флагманский броненосец для предстоящего суда, определяющего призовое право. Начавший медленно садиться в воду и едва заметно крениться вправо большой транспорт еще какое-то время маячил за кормой флота темной громадой, но вскоре совсем пропал в ночи. Оставшиеся четыре миноносца тем временем продолжали осторожно продвигаться вперед. Ожидавшихся дозорных судов на подступах к проливу Кии и на его входе обнаружено не было, других торговых и каботажных пароходов – тоже. Даже рыбацкие шхуны не попадались на пути. Русский флот беспрепятственно приближался к своей цели, и это уже становилось подозрительным. Сигнальные вахты были заменены отдохнувшими усиленными. Все, кто был на мостиках и палубах, вглядывались в темноту вокруг. Многие сосали сахар, надеясь так улучшить свое ночное зрение. Лишние огни давно погасили, иллюминаторы закрыли заслонками, а все примыкавшие к верхним палубам помещения освещались только слабым светом пиронафтовых фонарей. Передвижения по кораблям максимально ограничили, а разговаривать невольно старались как можно тише. Боевого развертывания до определения точного места не планировалось, поэтому шли обычным походным ордером. Впереди «Лизкомбей», следом, несмотря на сильную качку, держались эсминцы, занимавшие места в голове и по обоим бортам основной колонны, не выходя за пределы просматриваемой зоны. Между средними трубами они несли белые полотнища, на всякий случай, чтобы не словить снаряд от своих в случае ночной схватки. Основные силы возглавляли крейсера, шедшие клином с «Жемчугом» во главе. За ними шли броненосцы в двух колоннах. Замыкал строй «Донской». Весь предыдущий день, а теперь и ночью, небо закрывало облаками, берег был далеко, и его еще не было видно, так что определиться с местом возможности не имелось. Шли по счислению, полагаясь на опыт штурманов. Полученная в результате прокладки точка довольно серьезно не совпадала с координатами, взятыми со штурманского стола на мостике «Нефертити», имевшего последнюю обсервацию по береговым ориентирам сегодня до полудня. Но полагаться на английского штурмана, оказавшегося в момент ареста судна сильно пьяным, тоже было нельзя. В этой ситуации координаты, выданные флагманским штурманом Филипповским, внушали гораздо больше доверия. По ним до ближайших отмелей было еще достаточно далеко. Да и глубины под килем пока не вызывали тревоги. Однако по мере втягивания в пролив решили все же предпринять некоторые меры предосторожности, помня о едва не случившейся позавчера аварии с крейсерами у западного побережья Готских островов. Рискнув воспользоваться притушенным фонарем, «Жемчуга» подозвали сигналом к борту флагмана и передали на него пакеты с новыми инструкциями для командовавшего американским пароходом мичмана Картавцева, а также для головных миноносцев. Увеличив ход и начав опережать броненосные колонны, крейсер второго ранга тихой тенью миновал завесу миноносцев и приблизился к «Лизком-бей», задержавшись у его борта лишь для передачи пакета с приказом. После чего так же тихо вернулся к миноносцам головного дозора, передав и на них распоряжение флагмана, сразу уйдя влево и начав медленно оттягиваться за их корму на свое место в ордере. А эсминцы расступились, пропуская сквозь свой строй одного из собратьев, который как репетичный корабль должен был связать с эскадрой уходящего дальше вперед трофейного впередсмотрящего. Все маневры были выполнены без единого проблеска света и в полной тишине. Пользоваться станциями беспроволочного телеграфа на передачу было категорически запрещено, хотя возле них постоянно дежурили минеры. Аппараты принимали лишь отдаленные редкие переговоры японских судов или береговых постов, причем даже не всегда кодированные. Никаких признаков тревоги не было. Море вокруг, сколько удавалось разглядеть в темноте, казалось пустым. Зыбь заметно стихла, но все еще заметно качала корабли, особенно миноносцы, то совершенно пропадавшие из вида между гребнями волн, то вылетавшие на их вершины, стряхивая с палуб каскады воды. Впрочем, такая погода для здешних вод и этого времени года считалась тихой. Глава 9 Потери транспортного тоннажа и грузов, понесенные за первую неделю после высадки русских на Цусимских островах и выхода их крейсеров на судоходные пути в Корейских проливах, а также южнее и западнее них, вынудили японскую Главную Квартиру полностью остановить переброску снабжения войскам на континенте, чтобы избежать новых потерь. Затем судоходство между Кореей, Китаем и портами Японии возобновилось, но только в виде единичных прорвавшихся судов или редких хорошо охраняемых крупными силами флота конвоев, двигавшихся в темное время суток. Объемы перевозок резко сократились, а их стоимость наоборот возросла. Из-за невозможности наладить полноценное снабжение базирующегося на Мозампо флота на специальном совещании при Совете Генро начальник Генерального штаба Императорского флота маршал флота Ито Сукэюки предложил даже покинуть Южную Корею и действовать опираясь только на базу Сасебо. Но начальник штаба действующего флота контр-адмирал Като, занявший эту должность еще при Того, был категорически не согласен. Он заявил, что это будет большой ошибкой. Несмотря на близость Сасебо от Цусимы, только из Мозампо можно надежно контролировать пути подвоза из Владивостока к захваченным противником островам. Кроме того, эта позиция обеспечивает оптимальные условия для прикрытия основными силами флота всех армейских коммуникаций и патрульных линий в Корейских проливах. А русский флот, если он останется на Цусиме, можно надежно запереть там минными заграждениями. Постоянное минирование вод, прилегающих к Цусима-зунду, вполне возможно обеспечить ночными действиями легких сил отрядов «Ко-кутай», формируемых в Фузане и Мозампо, прикрываемых миноносцами, истребителями и вспомогательными крейсерами. Это позволит достаточно быстро восстановить боеспособность тяжелых кораблей и держать действующую эскадру в постоянной готовности к выходу в море для решительного сражения, к которому русские теперь совершенно не готовы. В то же время минная война неизбежно вынудит Рожественского сократить количество выходов крупных кораблей, а с немногочисленными русскими миноносцами вполне могут справиться их японские собратья, для которых время подхода для перехвата в этом случае будет минимальным. В конечном итоге русские будут вынуждены и вовсе увести свою эскадру обратно во Владивосток, так как отремонтировать броненосцы, серьезно пострадавшие после боя, возможно только там. Таким образом, база в Мозампо является жизненно необходимой для осуществления полноценной блокады Цусимских островов. А угроза для коммуникаций, ведущих в Южную Корею, лишь временная. После недолгих сомнений Совет Генро согласился с доводами контр-адмирала Като, но потребовал от него немедленных решительных действий. Было также одобрено ускорение формирования отрядов «Кокутай» и для их вооружения и комплектования выделены средства от министерства финансов. Также выделялось все необходимое для развития береговой обороны Мозампо и Фузана и для активного минирования прилегавших к Цусиме вод. Далее на этом совещании обсудили ряд мер по противодействию русским крейсерам и предотвращению их дальнейших вылазок вдоль западного побережья империи. Отдельно обсуждались вскрывшиеся недостатки в организации береговой обороны и принятые в связи с этим меры. Был намечен ряд первоочередных мероприятий для восстановления нормального судоходства к западу от Кюсю. Начатую Номото программу радикального усиления патрульных сил единодушно было решено продолжать. Для повышения безопасности судоходства к югу от Кореи началось спешное расширение сети береговых сигнальных постов на островах Гото. Часть из этих постов планировалось оснастить пародинамо и станциями беспроволочного телеграфа, для возможности быстрой прямой связи с базами в Сасебо, Мозампо и флотом. Обсуждалась также возможность прокладки новой телеграфной линии от южной оконечности Корейского полуострова к Сасебо, но ввиду чрезмерной рискованности этой операции в данный момент ее отложили на неопределенное время. Контр-адмирал Ямада после потери Цусимских островов получил предписание перебазироваться со своим флотом из Фузана в Нагасаки и с тех пор был занят только охраной этого порта и японских армейских перевозок между Кюсю и Кореей. Но особенно в этом не преуспел. Имевшиеся в его распоряжении устаревший броненосец, четыре канонерки и около десятка вспомогательных крейсеров были не в состоянии надежно прикрыть столь значительную площадь моря. Нормальную охрану конвоев, следовавших из метрополии на континент, удавалось обеспечивать, лишь привлекая крейсера контр-адмирала Уриу. Но их формирование требовало непозволительных затрат времени. Два первых таких каравана из пяти и восьми пароходов благополучно достигли Чемульпо. Вообще после возобновления судоходства удалось доставить менее десятой части грузов, обычно перевозимых за это время, чего было явно недостаточно. Организованные с помощью англичан поставки продовольствия и прочего снабжения для армии из Индокитая и Сингапура обходились неимоверно дорого и все равно не покрывали потребностей войск. В то время как в портах западного побережья Кюсю и Симоносекского пролива скопилось огромное количество судов с необходимыми грузами. В сложившейся ситуации в Токио возобладало мнение, что главной задачей флота становилась охрана судоходства и недопущение подвоза снабжения русскому гарнизону Цусимских островов. От продолжения наступательных действий на море пришлось временно отказаться, направив все немногие оставшиеся ресурсы на укрепление позиций на континенте. В этой связи была составлена специальная директива для руководства флота и отданы соответствующие приказы морским министром. Получив эти распоряжения, новый командующий действующим флотом контр-адмирал Като, назначенный на эту должность после гибели Номото и того памятного совещания в ставке, немедленно занялся формированием большого конвоя. Он приказал сосредоточить все суда с грузами для армии в Маньчжурии на охраняемых рейдах крупных портов западного побережья Кюсю, и использовать только паровые суда, что облегчало управление этой армадой. На все транспорты были назначены флотские офицеры и сигнальщики, для обеспечения нормальной связи с силами флота, выделяемыми для их охраны в море. В качестве отвлекающего маневра и ответной меры на захват корейских портов и Цусимы и атаки на Майдзуру решено было подвергнуть бомбардировке с моря Владивосток и военные объекты в заливе Посьет, где, по данным разведки, начали строить новые укрепления. Для этого набега разрешили использовать только бронепалубники контр-адмирала Уриу и первый отряд истребителей, усиленные всеми наличными вспомогательными крейсерами и обеспеченные отрядом прорыва заграждений из шести больших пароходов, груженных жмыхом и пробкой. Уже тридцатого июня, воспользовавшись мглистой погодой, крейсера при помощи катеров смогли преодолеть две линии минных заграждений у мыса Басаргина и проникнуть в Уссурийский залив. Потеряв один из пароходов-прорывателей на минном поле у бухты Соболь, о котором не было сведений от разведки, пользуясь корректировкой огня с державшихся в виду берега истребителей, они обстреляли город. Наблюдалось зарево сильных пожаров, а охранявшие ударную группу вспомогательные крейсера потопили два миноносца, пытавшихся атаковать японские корабли. Ответный огонь батарей был неточным, поскольку с них не видели целей, кроме подорвавшегося судна, снесенного ветром к берегу, а истребители, едва угодив под накрытия, уходили в туман, сбивая пристрелку. После этого Уриу наведался в Посьет, где также обстрелял поселок. Но в самом заливе тумана не было, что позволило вести уже прицельный огонь. В результате все видимые с моря постройки были уничтожены, а не успевшие скрыться во внутренних мелководных бухтах небольшие суда потоплены. У японцев никто более не пострадал. К моменту возвращения Уриу организационные работы шли ускоренными темпами. Грандиозный конвой планировалось отправить под прикрытием всего действующего флота, как только будет закончен ремонт броненосных крейсеров. Но русские опять опередили, буквально на два-три дня. Когда шторм, разыгравшийся в первых числах июля, начал стихать, они снова отправили в море свои подводные лодки, занявшие позиции у выхода с фарватера Мозампо. Это вынудило контр-адмирала Като до наступления темноты отказаться от выхода крупных кораблей. Четыре вспомогательных крейсера, задержавшиеся в Фузане и Мозампо, не успели занять своих патрульных районов. А уже к вечеру четвертого июля стало ясно, что русский флот пришел в движение. Еще днем были атакованы дозорные истребители у Цусима-зунда. Это сначала никого не встревожило. Такое уже случалось, и не раз. Но когда им начали активно мешать вернуться на позиции, появились первые подозрения. А после обнаружения дымов многих больших кораблей, пробиравшихся вдоль западного берега Цусимы на север, все сомнения отпали. Это было давно ожидаемое событие, и Като считал, что его флот к этому готов. Но его переиграли. Имитировав попытку прорыва с Цусимы на север вечером четвертого июля, русские уже ночью атаковали своими крейсерами прибрежное судоходство в проливе Кии. Также был обнаружен одиночный башенный крейсер, пробиравшийся на Цусиму. В штабе действующей эскадры решили, что это ложная атака, призванная отвлечь внимание от уходящего флота, поэтому продолжали действовать по исходному плану, по которому в первую очередь должны были быть уничтожены русские главные силы. Като активно вел их поиск севернее Цусимы всю ночь. Но утром следующего дня Рожественский внезапно атаковал считавшийся очень хорошо укрепленным Симоносекский пролив, попутно уничтожив более сотни мелких парусных судов, перевозивших уголь и прочие грузы в заливе Вакамацу. Никакой береговой обороны там не было, так как считалось, что к нему можно пройти только симоносекским фарватером, надежно прикрытым фортами крепости Бакан. Однако Рожественский снова удивил. Залив атаковали только немногочисленные легкие силы. Прошедшие не по фарватеру, а мелями в большую воду, русские истребители на рассвете молниеносно разделались с брандвахтой (старым корветом «Тенрю», даже не успевшим задействовать свое мощное вооружение) и хозяйничали на внешнем рейде Вакамацу почти час. Расположенный в южной части залива металлургический завод в Явата, также не имевший обороны с моря, не был атакован ими, вероятно, только по причине нехватки времени. Дозоров к востоку от Цусимы оказалось явно недостаточно, раз целый флот смог их преодолеть незамеченным. К тому же часть из них была снята с позиций и направлена на поиски русских севернее, когда они начали движение. Там же действовали и почти все крейсера. Никому просто не могло прийти в голову, что на поврежденных тяжелых кораблях можно решиться на штурм хорошо укрепленного, мелководного, извилистого и сложного в навигационном отношении пролива. Начав штурм на рассвете, воспользовавшись неожиданностью своего нападения, русским удалось довольно быстро подавить все батареи крепости Бакан, в том числе и новейшие, вооруженные скорострельной артиллерией. Это оказалось возможным лишь благодаря тому, что отвлеченные нападением на залив Вакамацу дозорные суда у западного выхода с симоносекского фарватера не обнаружили приближающийся флот противника. А тот, в свою очередь, сумел максимально использовать полученное с первых минут преимущество и снова навязал стремительный артиллерийский бой на минимальной дистанции. Хотя японской береговой обороне и удалось нанести прорывающемуся флоту тяжелые потери, в том числе уничтожив аэростат, но предотвратить сам прорыв из-за его внезапности оказалось невозможным. Быстрые и решительные действия нападавших не дали возможности перекрыть канал минами. Минный заградитель «Тотоми-Мару», стоявший в готовности в гавани Модзи, угодил под обстрел с головных русских кораблей и взорвался, не выполнив своей задачи. Детонация имевшихся на нем мин и оказавшегося рядом парохода со взрывчаткой разрушила порт и уничтожила большинство стоявших там судов.