— Не попросят, у тебя — ну, то есть у Сердюка — в эпикризе — я попросил, чтобы его перевели на русский — указана черепно-мозговая травма; они ж не подумают, что это ушиб и обычная шишка, сама-то фраза звучит зловеще…. Так, дальше вы едете в Москву — но ты просишь водилу заехать в Минск. Там ты останешься — вот тебе адрес квартиры. В сам город не заезжайте. Остановитесь где-нибудь у кольцевой, где стоянка такси есть. На такси ты доберешься до Лошицы, где эта самая квартира находится, в ней переоденешься, снимешь всю эту бутафорию и будешь меня ждать. Супруге НЕ ЗВОНИ! Ни на московский номер, ни на мобильный — она сейчас в Минске, но тебе пока к ней соваться чревато — голый ты, без единого документа. Поэтому не вздумай её искать! Когда мы тебя чуток на этой земле закрепим, снабдим необходимой биографией и кучей нужных бумаг — тогда я тебя сам к твоей Герде отвезу — и не надо мне тут обиженного героя изображать, мы постараемся всё сделать максимум дня за три-четыре. Понял? — Одиссей молча кивнул. — Ну, вот и славно. Ладно, всё. Давай, действуй! — и с этими словами подполковник Левченко исчез в дверях станции скорой помощи. Хм, однако, лихо закручен сюжет…. В прошлый раз я как-то проще из Польши ретировался, без этих переодеваний и прочей комедии дель арте…. Тогда, помнится, мне просто в белорусском консульстве проходное свидетельство выписали — не забыв, сквалыги чёртовы, снять тридцать долларов за труды — и я под именем хлопца из Бреста — вот чёрт, не помню его фамилию! — спокойненько прошёл границу, бесстрашно глядя в глаза всем пограничникам — что нашим, что польским. Кстати, как потом выяснилось, зря я таким отважным фертом на Варшавском мосту вышагивал — там, оказывается, у того парня, именем которого я прикрывался, пару одноклассников служили в таможне. Вполне мог попасть в их смену…. Представляю, какие бы у них были глаза! Слава Богу, не попал… Стало быть, завтра утром, часиков в семь — поляки встают рано, черти, по воскресеньям к шести уже все в костёлах! — стартанём на Домачево или Брест. Три «менеджера по сбыту» и один как бы «менеджер»…. Ладно, будем надеяться, что всё пройдёт, как говорят в войсках, «штатно» — согласно заранее разработанному плану. Плохо одно — судя по всему, планирует Дмитрий Евгеньевич мою карьеру агента завершить; и хоть он бодрым голосом заливает мне про грядущие свершения — спинным мозгом чувствую, что свершения эти пройдут уже без меня…. Да и что тут греха таить — прав товарищ подполковник. Исчерпал я лимит своих удач, везений и чудесных избавлений от неминучих угроз — до дна, до покрышки. Если, тьфу-тьфу, всё пройдёт хорошо, и мы завтра к обеду на белорусской территории окажемся — то более Бога дразнить, пожалуй, не стоит. Тогда, в Курдистане — ведь та очередь, что вспорола Туфана — мне предназначалась…. За мгновение до неё я нагнулся сменить магазин — и в следующий миг отважного курда не стало…. Жизнь — странная штука! Иногда такими кунштюками изумляет — что только диву даёшься… Стало быть — демобилизация? Сдаём фальшивые паспорта и накладные бороды, стреляющие авторучки и часы-радиопередатчики — и превращаемся в мирных обывателей…. Переходим на легальное положение, выправляем окончательный и бесповоротный паспорт, поступаем на тихую и мирную службу в какой-нибудь редакции какого-нибудь литературного журнала — и начинаем вести образцово-показательную жизнь типичного мещанина. Так? НЕТ! Мне всего тридцать шесть лет — до отставки по выслуге лет ещё служить и служить! Да, с оперативной, пожалуй, на время стоит и уйти — но строй покидать ещё рано! Нет, дорогой Дмитрий Евгеньевич, напрасно вы меня в отставники планируете — рано мне ещё сдавать в спецчасть мои фальшивые паспорта и мой опыт тайной войны. Рано! Не стихла ещё на наших рубежах неслышная неопытному уху канонада, не зачехлили ещё свои пушки наши враги, да и вряд ли в ближайшей перспективе зачехлят, как бы новых на позиции не выкатили — кто ж в такой обстановке солдат с фронта отпускает? Шутите, товарищ подполковник! В нашем деле уходят с линии огня только по одной причине — и вы её знаете…. И пока эта причина не наступила, пока моё имя не занесено на мраморную плиту на втором этаже Управления, рядом с капитаном Полежаевым, подполковником Гончаровым, майором Пурахиным и всеми остальными нашими павшими товарищами — я из строя не выйду! И не потому, что так уж охота мне и далее шпионством пробавляться — коли бы не нужда, духа моего б в этом паскудном деле не было бы! — а потому, что слишком мало у России нас, старых и опытных бойцов невидимой войны — и слишком сильны и многочисленны её тайные и явные враги…. Так что рано вы меня хотите сделать мирным обывателем, товарищ подполковник. Майор Леваневский свою стрельбу не окончил! * * * — Все могут самостоятельно двигаться? Капитан Кулешов (то есть, конечно, «менеджер по продажам» Андрей Валентинович Кулешов) буркнул суетливому юному клерку, сотруднику страховой компании: — Кроме одного лежачего симулянта — все ходячие. Где твоя машина? Клерк махнул рукой в сторону тёмно-зеленого микроавтобуса «Пежо». — Вон та. Шесть мест для сидения и диван. Кулешов удивлённо спросил: — Это чё, мобильный офис, что ли? Диван? Клерк развёл руками. — Что было под рукой…. Нам польский партнер сообщил, что все четверо в удовлетворительном состоянии, передвигаются самостоятельно, санитарная машина не нужна…. Диван хороший, мягкий, вашему товарищу будет удобно! Один из пассажиров польской «санитарки» укорил своего товарища: — Андрюха, ну чё ты цепляешься к человеку? Сказано тебе — «диван». Чем диван хуже той подвесной койки, на которой Женьку из Люблина везли? — И, уже клерку: — Ты пожрать чего в машину загрузил? И минералочки? — А как же! На двенадцать часов ходу — и продуктов, и еды…. Тут ваше начальство перевело на наш счёт деньги для вас — мы их вам выдадим, только в ведомости распишитесь — так что у вас будет возможность по дороге останавливаться, если появится такое желание…. Правда, придорожный сервис у нас хлипковат, но пару толковых мест водитель знает. — Гут. Загружаемся. — И Кулешов первым решительно двинулся в сторону тёмно-зеленого микроавтобуса. Из его дверей навстречу ему выскочило двое дюжих дядек в синих спецовках — один из которых спросил у Кулешова: — Вашего хлопца откуда выгружать? Из боковой или из задней? Кулешов пожал плечами. — Да хрен его знает, я при погрузке не присутствовал.… У вон того, с перевязанной головой, спросите! — И указал на осторожно выпазившего из польского санитарного микроавтобуса лже-Сердюка. Тот, услышав вопрос, махнул рукой в сторону кормы: — Из задней! Сейчас шофёр её откроет! Один из грузчиков на мгновение остолбенел, а затем голосом, в котором недоверие своим глазам перемешалось с удивлением, спросил: — Саня? «Сердюк», споткнувшись, едва не упал, но, удержав равновесие, остановился, посмотрел на грузчика и с сомнением в голосе ответил: — Вроде того…. Олег, ты, что ли? — Я! — радостно ответил грузчик. — А ты здесь какими судьбами? — Ехали в Австрию, в Чехии разбились, теперь, видишь, нас домой эвакуируют, в Москву… Грузчик, не переставая улыбаться, удивлённо спросил: — А разве ты не в Минске живёшь? Его собеседник с досадой в голосе ответил: — Олежа, давай ты сейчас нашего парнишку из поляцкой машинки выгрузишь, в свой «пежо» загрузишь, а потом я тебе по дороге всё расскажу. Грузчик грустно улыбнулся. — Это не моя машина…. Я тут только для разгрузки-погрузки… «Сердюк» развёл руками. — Ничего не сделаешь! — а затем, похлопав собеседника по плечу, добавил: — Олежек, я, скорее всего, в Минске задержусь на пару дней, давай телефон, созвонимся, поговорим — раз уж нашлись таким чудесным образом! — Да-да, конечно… Я сейчас тебе его запишу! — И, достав из внутреннего кармана авторучку и выдрав листок из блокнота, спешно нацарапал на нём несколько цифр. — Звони, буду ждать! Клерк, с видимым любопытством проследивший за этим диалогом, двинулся вслед за грузчиками — но затем, резко развернувшись, вернулся к тёмно-зелёному «пежо» — чтобы обратиться к уже успевшему по-хозяйски занять место возле водителя «Сердюка». — Извините, но вы у меня числитесь под фамилией Сердюк. Черепно-мозговая травма. Ведь это правда? Его собеседник кивнул. — Святая. — Но…. Тогда почему Саня? Ведь Вадим Леонидович? «Сердюк» поманил клерка пальцем, и когда тот подошёл к самой двери — то услышал: — Сынок, не бери в голову подобные мелочи. Поверь мне на слово — от провалов в памяти голова становится только целее…. Надеюсь, ты меня понял? Клерк молча кивнул, и, взглянув в глаза своего собеседника — тихо отошёл к польской «санитарке». Через несколько минут, когда жизнерадостно руководившего своей переноской Женю Токаря уложили на действительно мягкий (и даже в некоторой степени роскошный) диван, а все эвакуируемые расписались в ведомости у страховщика за полученные каждым десять тысяч рублей — тёмно-зеленый «пежо», выбросив клуб белесого дизельного выхлопа, развернулся на стоянке и под утробные «тынц-тынц», издаваемые колонками его магнитолы, тронулся на выезд из Бреста. Место водителя было отделено от салона листом оргстекла, и поэтому громкая музыка не шибко досаждала пассажирам — деятельно принявшимся распаковывать свёртки с продуктами, заботливо сложенные страховщиками на передних двух сиденьях машины. Впрочем, интендантские заботы не помешали четверке «калик перехожих», как назвал их вчера их командир, наконец-то вволю поговорить — тем более, у них для этого был серьезный повод. — Саня, чё это за крендель был, что тебя спалил? — спросил вполголоса у лже-Сердюка, пересевшего вглубь салона, поближе к продуктам, капитан Кулешов. — Мой знакомий друг! — Подражая голосу и акценту Фрунзика Мкртчяна, так же негромко ответил Одиссей: — Олег Нетренко. Мы с ним во времена оны моё первое задание конторы выполняли…. В прошлом веке ещё. — А этот, страховой хлопец…. Он не стукнет куда-нибудь? Одиссей улыбнулся. — Зачем? Ему это без надобности, да и куда сигнализировать? В таможню? А смысл? В органы? В ментовку? Не побежит — побоится дураком показаться. У нас, у белорусов, такие рамсы не в почёте… — А ты чё, белорус? — удивлённо спросил Токарь. — Самый что ни на есть. С Полесья. Через час где-то будем проезжать поворот к моему родному городу. Там у меня мама живёт… — Свернём? — улыбнувшись, спросил Кулешов. Одиссей отрицательно покачал головой. — Нет, не сегодня. Меня ж официально как бы нет пока. Да и в Минск мне надо. Я вас там покину — во-первых, Евгеньевич просил его там дождаться, какие-то дела у нас там нашлись. Во-вторых — по личному делу… Капитан Токарь кивнул. — Я в курсе. Супруге привет передавай! Одиссей улыбнулся. — Передам — когда встречу; шеф сказал, что дней через пять. Три месяца её и детей не видел! За эти три месяца она меня уже и похоронить успела, и воскреснуть я умудрился…. Много нам с ней чего друг другу надо поведать! А самое главное — хочу ещё раз рассказать ей, как я её люблю… * * *