— Пан Блажек, кто-нибудь из ваших учителей может аккуратно и не привлекая излишнего внимания известить полицию, что недалеко от вашей школы стоит подозрительная машина со словенскими номерами — тёмно-синий БМВ? И что он опасается, что это могут быть торговцы наркотиками — вид у этих людей плохой? Директор улыбнулся. — Семеро из десяти наших полицейских закончивали мою школу. Начальник полиции — мой выпускник. — Нежелательно, чтобы звонили в полицию вы лично. Сможет это сделать та Божена, что узнала телефон Симовича? Пан Блажек пожал плечами. — Зачем? Я спрошу моего учителя математики — что это за машина на площади? Он без моего распоряжение объявит полиция об этой машина. — Директор скупо улыбнулся в усы: — Он у нас такой… Осторожни. — Отлично! Теперь — у вас есть связь с … моими коллегами? — Ано. Толко… почему-то телефон Бухареста. Одиссей махнул рукой. — Это не важно. Надо позвонить по этому телефону и сообщить, что бабушка приехала. Запомнили? — Ано. Звонить сейчас? И в полицию, и в Румынию? Одиссей посмотрел на часы. — Математику — да, с бухарестским номером давайте подождём двадцать минут — пока пан Симович с семейством не выедет за пределы вашего окреса — хотя, конечно, лучше бы в идеале ему покинуть и Злинский край. Но, к сожалению, двадцать минут — это всё, что у меня есть. После истечения этого срока те плохие люди из БМВ, о которых я говорил, могут войти сюда, чтобы напомнить мне о кое-каких обязательствах. Надеюсь, полиция окажется быстрее…. Да, заодно мы пока решим, что будем делать со словенским гражданином Дедичем. — А кто это? — удивлённо спросил пан Блажек. — В данный момент — это я. — Улыбнулся Одиссея. — Вам надо уехать из Виловиц тихо и … как это будет по-русски? — незаметно. Так? — Так. И так же тихо и незаметно перейти чешско-польскую границу. А потом так же невидимкой проехать всю Польшу и тоже тихо и незаметно пройти польско-белорусскую границу. Пан Блажек почесал подбородок. — Это будет… это будет непросто. Очень непросто… Одиссей кивнул. — Совершенно верно. Именно поэтому наше командование посчитало необходимым привлечь вас. Пан Блажек вновь почесал подбородок. — Сейчас я вас могу отвезти в свой домик — по дороге на Слушовице. Там никто не живёт уже пять рок…. Это моего отца дом. — У вас какая машина? — «Октавия». А что? — Плохо. Слишком открытая Желательно, чтобы меня никто в вашей машине не видел. Директор кивнул. — Я понимаю. Моя машина стоит у задний вход. Под козырёк. Я её разверну и поставлю так, чтобы из дверей можно было сразу лечь сиденье. Там спанбонд — для парники. Мы позвоним по всем телефонам, что вы указали, потом я заведу вас к машине. Через коридор к библиотеке — по нему никто не ходит. Вы ляжете на задний сиденье, под спанбонд, наверху я поставлю коробки из рассада. Я сажаю цветы… — Немного смутившись, пояснил пан Блажек. А затем продолжил — с чуть виноватой улыбкой: — Вам там будет неплохо. Жарко, но не долго. Все увидят, что я везу рассаду к дому отца. Это обично. Это никто не удивит. А во дворе дома я вас выведу незаметно — там високий забор. — А дальше? — Первая часть плана Одиссею понравилась — по ходу, этот педагог вполне грамотный дядька… — Дальше что-то будем думать. Я звоню пану Франтишеку? — Математику? Да, звоните. Пан Блажек поднял трубку, набрал номер и настороженным голосом произнёс: — Franta, naproti škole je zvláštní auto, jak si myslíte, že to, co tady dělá?[7] Выслушав ответ своего собеседника, пан директор сказал: — Pokud si myslíte, že je správné — výzva![8] — положил трубку и, взглянув на Одиссея, кивнул: — Сейчас будет вызывать. Он тоже удивлён эта машина. Одиссей глянул на часы. Пятнадцать минут из двадцати, отведённых Абдулом на потрошение школы, истекло. Звоним в Бухарест и переходим на нелегальное положение…. Полиция, понятное дело, ничего с Абдулом и водителем не сделает, максимум — заберёт для выяснения. Вряд ли в этом захолустье есть собаки, натренированные на наркотики…. Хотя полиция вполне может заподозрить арабов в наркоторговле — чай, во всех фильмах они этим занимаются…. А вот в этом случае открываются неплохие перспективы…. Положим, ничего полицейские не найдут, и Абдул сможет позвонить Умару и доложить о сбое в работе; что будет делать этот Умар? Предположим, у него под рукой есть ещё несколько человек — устроил же кто-то нашим хлопцам автокатастрофу? Но вряд ли у него много людей — от силы десятка полтора. Пока он их соберёт, пока вызволит из полиции Абдула, пока решит, что делать — часа три пройдёт, не меньше. Тевзеев за три часа уже будет в Польше, так что с этим всё нормально. Я уже обживусь в доме отца этого Блажека…. Отцы-командиры будут знать, что я перешёл на нелегальное положение — значит, начнут готовиться тропить мне «зелёнку»… пока, правда, неясно, как. — В Бухарест будем звонить? — А? Что? Извините, пан Рудольф, задумался. Да, звоните! Директор набрал номер, подождал, пока на той стороне снимут трубку — и заговорщицким тоном произнёс: — Бабушка приехала! Одиссей про себя улыбнулся — пан Блажек явно не читал «Момент истины»… а зря! Директор с важным видом выслушал ответ, продиктовал несколько цифр — повторив их по три раза — а затем, положив трубку, встал из-за стола, выглянул в окно и, удовлетворённо кивнув, бросил Одиссею: — Едем! Полиция уже на месте. Проверяют документ у ваших друзей… — Хорошо, едем. Что вам ответили из Бухареста? — Что рады. И что сегодня дедушка, возможно, приедет суда. Одиссей опешил. Левченко в Чехии! Вот это удача! Если шеф здесь — стало быть, в Москве придумали, как ему из этой гостеприимной Моравии свинтить. Очень уж тут ему стало неуютно… * * * — Максим Владимирович, только что получены добрые вести. Нашёлся наш странник! Крапивин может сообщить своему другу с юга то, что собирался сообщить. Более препятствий для этого не существует! Левченко положил трубку. Что делать дальше? Микроавтобус превращён в плотно упакованную груду металлолома, разобрать в которой хоть что-нибудь — нереально. Хлопцы в больнице навещены, апельсины розданы, процедуры и разные медицинские опции — оплачены, медперсонал — простимулирован. То есть все необходимые действия совершены. Ехать в Виловице? Хм…. На первый взгляд — логично; но это только на первый. Одиссей из лап этого араба, Умара ар-Рамахи, вырвался — это, конечно, плюс. Тевзеев, судя по всему, также из Виловиц этих выехал на Родину — что тоже не может не радовать. Крапивин через своего агента известит Беджета Харадингу, что Умар в Чехии пытается прикарманить его деньги — реакция албанского бандита предсказуема: в течении ближайших трех-четырех часов (если не в течении одного-двух — албанская мафия в Европе многочисленна, сплочённа и отчаянна, и у этого Харадинги, вполне возможно, могут оказаться кореша и в Брно, и в Будапеште, и в Кракове — до всех этих городов отсюда два-три часа ходу) в Виловицах появятся его абреки — которые сделают арабу бо-бо. Но! Есть серьезный минус — наплыв в город разнообразных бандюков ожесточит и серьезно напугает тамошнюю полицию — какая начнёт хватать любого неместного жителя на предмет причастности к иноземной мафии. Можно попасть под раздачу…. Чего бы очень не хотелось! Значит? Значит, в Виловице, к уважаемому доктору Рудольфу Блажеку, мы не поедем — а вызовем директора куда-нибудь подальше от этих, начинающих быть слишком горячими, Виловиц! Левченко набрал номер пана директора. — Пан Рудольф? Это ваш друг. Вы можете приехать в Ясенну? Через час? Я вас буду ждать на въезде со стороны Виловиц. Тёмно-синяя «фабия». Я разложу на капоте карту. Всё, жду вас! Так, с этим всё ясно. Неясно другое — под каким соусом эвакуировать Одиссея? Паспорта на него не нашлось — как ни хлопотал Ведрич. Ни старого, на Бондаренко, ни копию того, который делали перед Турцией. Незадача…. Ладно, придётся что-то придумать… С тем паспортом, что есть у Одиссея, появляться ему на свет Божий не только бессмысленно — вряд ли он подлинный — но и опасно: Умар ар-Рамахи наверняка известил всех, кого нужно, кто на самом деле скрывается при помощи этого паспорта. Более того — вне всяких сомнений, что и фотография Одиссея у тех, кто играет за чёрных, или уже есть, или появится в самое ближайшее время — в течении двух-трех часов, максимум. Логика проста — после исчезновения Одиссея Умар, потыкавшись туда-сюда и поняв, что своими силами ему Тевзеева уже не изловить, побежит к своим кураторам — сдавать русского агента, которого он де вёз к ним, да не довёз. Профит очевиден — Умар сдачей Одиссея приобретает дополнительные очки у своих покровителей и обретает некоторый иммунитет от албанцев, которых он хотел грубо кинуть. Поэтому он ОБЯЗАТЕЛЬНО побежит сливать Одиссея — если уже не слил…. Что это значит? Это значит, в ближайшее время в Виловицах надо ждать не только шептаров[9] с ножами и пистолетами, но и пару-тройку невзрачных личностей в сером, с ноутбуками и спутниковыми телефонами, плохо говорящих по-чешски…. Что эти недружелюбно к нам настроенные ребята могут учинить? Да всё, что угодно! Местным полициям — чешской, словацкой, польской — они объявят о том, что ищут опасного маньяка. Или террориста. Или фальшивомонетчика. Или всё вместе — с них станется. И вся восточноевропейская полиция бросится оного беглого фальшивомонетчика-маньяка-террориста искать…. Тевзеев им без надобности, да и вряд ли Умар расскажет им о своей попытке чуток разжиться деньжатами за счет русского лоха — скорее всего, араб будет продолжать считать беглого чемешевского зятька за сундук с пиастрами, который просто нужно найти — а вот Одиссею реально из Моравии, с появлением этих личностей в сером, будет не выбраться…. Хреново. До польско-белорусской границы по прямой — меньше семисот километров, но как их преодолеть — это вопрос…. Хм, стало быть, Одиссей сможет добраться до родного дому лишь в том случае, если ни у кого из встречных не будет возможности взглянуть ему в лицо или полистать его паспорт — сиречь, лишь в качестве… в качестве груза. ГРУЗА! Что производят в этих Виловицах? Из известных продуктов — печенье и сливовицу. Очччень хорошо! Алкоголь, пожалуй, исключим — товар акцизный, геморройный; а вот печенье — весьма любопытная позиция! Тем более — вряд ли оно сильно дорого стоит…. Хм…. Один момент — в Россию или Беларусь этот груз отправлять ни в коем случае нельзя, те, что играют за чёрных — не дураки, и если даже мы его беспрепятственно загрузим и отправим — не факт, что где-нибудь по дороге эту машину не досмотрят правильно ориентированные полицаи — хоть чешские, хоть польские…. Получателем печенья должна стать фирма в нейтральной стране — лучше всего, кандидат на вступление в «дружную семью европейских народов». Левченко набрал номер на своём телефоне и, услышав командирское «Слушаю!», проговорил, стараясь не спешить: — Максим Владимирович, думаю, нашей фирме в Латвии имеет смысл заняться импортом из Чехии продуктов питания. — Продолжай. — Полагаю нужным закупить на пробу тонн пять местного печенья — оно весьма неплохого качества и более чем конкурентно по ценам. — Готовь контракт. — Хорошо, к вечеру, я думаю, будет готов. И ещё… В трубке недовольно хмыкнули. — Что ещё? — Максим Владимирович, об этом происшествии — ну, с ребятами нашими — надо, чтобы польская пресса написала. Причём желательно в как можно большем количестве изданий. Если есть возможность — то чтоб и телевидение репортаж дало. — Левченко, ты там пива, часом, не перепил залишне? — Максим Владимирович, поверьте, я знаю, чего прошу. — Ну смотри, знаток…. Я поговорю с людьми, сделаем. — Спасибо! Я вам позже всё объясню!