– Да просто жуть. Фишбой говорит: не попадайся им на глаза, делай, что велят, и молчи в тряпочку, если окажешься рядом. Как и с обычным начальством. С этим Фишбоем круто работать. Слушай, а что это ты вчера вел себя как мудила? Джейми скривился. – Точно-точно, – продолжал Стив, как всегда без лишней деликатности. – Ты прямо хохотал над Йети. Он хотел тебя убить. После представления нам с Фишбоем пришлось его успокаивать. Теперь тебе, наверное, ничего уже не угрожает, но не смейся над ним, когда он ест стекло. Он этого не любит. – Это не я, – ответил Джейми, ломая голову, как бы все объяснить. – Ты знаешь про грим? Когда я им намазываюсь, он что-то со мной делает. Я не могу это контролировать. – Да хватит тебе гнать, это был ты, я же тебя видел! – взорвался Стив, злобно швырнув на пол тряпку. – Тот самый высокий, худой и рыжий дрочер. Поверить не могу, что ты над ним смеялся. Сам-то не пробовал стекло жрать? Какая же ты все-таки гнида, чтоб я сдох. Джейми печально улыбнулся и встал, собравшись уходить. – Удачи тебе на свидании, – произнес он. – Что? Ах да, Лоретта. Она нормальная – коротковата только немного. Эй, возьми меня с собой, когда в следующий раз будете репетировать, ладно? Хочу посмотреть. Джейми только кивнул, чтобы не продолжать диалог, и вышел. * * * У себя в шатре клоуны наслаждались утренним бездельем после вечера представления. Похоже, одного только Гоши не одолевала сонливость: из его комнаты то и дело раздавалось громкое воркование, проникающее в уши всех проходящих мимо. Гонко и Рафшод с мрачными лицами сидели за карточным столом. По сравнению с запасами Гонко – потеря девяти кисетов казалась сущим пустяком, но в целом сложившаяся ситуация по-прежнему приводила его в ярость. Никто не смеет вредить клоунам. Они с Рафшодом обсуждали тактику, которая помогла бы смягчить горечь после провалившегося представления. – Мы начнем с того, – говорил Гонко, – что станем вести себя так, словно мы побеждены. Относимся к акробатам так, как будто они выиграли, наваляли нам по полной. Будем так любезны, что их блевать потянет, при каждой встречи с нами. Если мы начнем горячиться или задираться, они поймут, что у нас против них ничего нет. А если мы разыграем побежденных, они догадаются, что мы что-то затеваем. Так что каждый день мы будем желать им удачной репетиции. И каждый раз удачного выступления. Дойдет до того, что они будут бояться репетировать, думая, что кто-нибудь подрезал тросы на их оборудовании. Им даже не захочется по одиночке выходить из шатра. Рафшод угрюмо кивал, а потом попросил Гонко врезать ему, ну, хоть разочек. – Только когда ты это заслужишь, дружочек. В шатер вошел Джейми. – Доброе утро, Джей-Джей, – поздоровался Гонко. – Доброе, – отозвался Джейми. Гонко уставился на него, не обращая внимания на робкий тон. Джей-Джей не придурялся, он был напуган. Или ему есть, что скрывать, или же он просто слабак и трус. Второе исправлялось дружеским участием и долей фамильярности. – Что случилось, Джей-Джей? Что-нибудь из серии мамочка-мне-страшно? Джейми вздрогнул и покачал головой. – Ничего особенного… просто, похоже, по дому заскучал. – А-а, ну, об этом не переживай, – ответил Гонко. Диагноз: слабак и трус. – Теперь ты дома. А что скучать-то? Только не говори, что скучаешь по той выгребной яме, что на той стороне? – Да, Гонко, – тихо ответил Джейми. – Может, и так. – Вот тут не волнуйся, милый ты мой. У нас прямо тут своя выгребная яма. Полезай, водичка просто класс. К тому же, мы скоро вернемся на ту сторону, благодаря вчерашнему вечеру. И еще спасибо коротышке Джорджи, – Гонко сплюнул. – Ненавижу, блин, эти работы снаружи. Если хочешь, можем прошвырнуться по местам твоей славы. Что скажешь? У тебя там подружка? Хочешь навестить родителей? Можем устроить. С ними я буду сама любезность. Никого не убью. А если и убью, то очень быстро и без боли. Что скажешь, юный Джей-Джей? Боже! Что с ним такое? Сбежал, как будто я у него леденец украл! Что я такого сказал? * * * Шелис была у себя в фургоне вместе с любовником, мускулистым цыганом, лежавшим рядом, его тело блестело от капелек пота. Она давным-давно заманила его в цирк, организовав ему побег из тюрьмы, а потом опутала его своим сетями не как раба, но и не как равного себе или друга. Она не питала к нему почти никаких чувств и не нуждалась в его помощи. Ее интересовало лишь его тело, и он не грузил ее своими эмоциями, которые почти исчезли у нее за долгие годы, притупленные знанием о стольких страданиях и смертях, многие из которых она совершила сама по приказам братьев Пайло. Она лежала с полузакрытыми глазами, витая где-то вдалеке, теребя нижнюю губу большим и указательным пальцами. Она всегда так делала, когда беспокоили тревожные мысли о ее делах в цирке. Они с любовником редко разговаривали, давным-давно сказав то немногое, что было нужно. Он не мог предложить ей оригинальных мыслей или свежих идей, и они бы только повторяли одно и то же. Однако сегодня он все-таки заметил ей: – Ты чем-то расстроена. Она вздрогнула, словно забыла о его присутствии. – Да, – ответила она. – Я подумала, что после многих жестоких уроков все циркачи научились обходить меня стороной. Но, похоже, придется снова им об этом напомнить. – Ты это о клоунах? – Возможно, – вздохнула она. – Когда старость и смерть не тревожат людей, им нет нужды обретать мудрость. Они не боятся играть с огнем. Цыган что-то пробормотал и перевернулся от нее набок, под его весом кровать чуть качнулась. Его широкие татуированные плечи возвышались, словно стена, между ней и окном с задернутыми синими занавесками, через которые слегка пробивался тусклый свет. Он знал, что она не ждет, что он предложит ей свою помощь. Прошло несколько минут, и он захрапел. «Эта его привычка – одна из вещей, которую мне надо было предвидеть, прежде чем приближать его к себе», – уже не в первый раз подумала Шелис. Потом она снова переключилась на насущные проблемы. Хоть хрустальный шар и был ее самым важным орудием и ценностью, он не был единственным. Она была уверена, что вор найдется. Это могло произойти в видениях, случавшихся нежданно-негаданно. Но по какой-то причине в последнее время видений не было, порошок ничего ей не говорил, и ей не терпелось узнать, отчего же так. Внезапно оказывалось, что вокруг гораздо больше тайн, чем она предполагала. С кем она в последнее время конфликтовала? Например, с Гонко. Водя дружбу с Куртом, он, похоже, уверовал в свою неуязвимость, свою и своей шайки подонков. Не так давно, вопреки всем писаным и неписаным законам, он заманил к себе в комнату девушку из проходимцев и накачал ее порошком, хотя зачем он это сделал, можно было только гадать. Шелис намеревалась использовать девушку в качестве костяшки домино, которая, если ее аккуратно разместить в нужном месте, могла бы, в конечном итоге, привести к разрушению бизнес-империи. Подобный магический ритуал назывался Fortuna Imperium, или «управление судьбой». В прошлом его практиковали многие короли, королевы и императоры. Механизм такой. Человек показывает средний палец проезжающей мимо машине, водитель лихорадочно размышляет, что же он сделал плохого совершенно незнакомому человеку, отвлекается и сталкивается с фургоном, водитель которого в результате погибает, а он-то и был главной целью всего процесса. Это простейший из сценариев, но ловушки могли быть настолько хитроумными и масштабными, что зачастую меняли ход истории, так могли начинаться или заканчивать войны. Программирование клоуна Джей-Джей в самый первый день его нахождения в цирке должно, согласно приказу Курта, в следующем году вылиться в кровавую бойню со стрельбой в Новой Зеландии. Но вмешательство клоуна могло с большой вероятностью внести некую вариативность в конечный результат, вплоть до кровопролития в мировом масштабе. Иногда она могла сбивать трагические планы, и это ей сходило с рук, но зачастую подобные приказы приходилось выполнять: доверие братьев Пайло стояло превыше всего. Она не отрицала, что наслаждалась властью и могуществом, и не могла вынести самой мысли о том, что подобная власть могла быть передана кому-нибудь еще. По ее представлениям, мир уже был избавлен от множества больших бед ценою нескольких малых. В случае с девушкой вмешательство Гонко заставило первую костяшку домино упасть в неверном направлении. С тех пор отношения между ними сделались холодными. Но у клоунов есть и другие враги, которые пришли бы в восторг, если бы между Шелис и Гонко вспыхнула вражда. Это, конечно, маловероятно, но она не будет ничего предпринимать, пока не будет полностью уверена. Кто еще? Конечно, Мугабо. В начале месяца перед ней поставили незавидную задачу уговорить его выступать. Любого, сделавшего это, ждало интересное утро и плохие отношения с Мугабо надолго. У него бы хватило магических навыков провернуть дело с фальшивым хрустальным шаром. Это тоже казалось ей маловероятным, но он был непредсказуемым, так что и за ним следовало понаблюдать. Еще оставались дровосеки. Ее вражда с ними не прекращалась с тех самых пор, когда шестьдесят два года назад они присоединились к цирку. В их глазах она была единственным достойным объектом для ухаживаний, и всякий раз, когда она проходила мимо них, они громогласно отпускали в ее адрес двусмысленные намеки и сладострастно присвистывали. Несколько десятков лет назад случилась попытка изнасилования, и после череды жутких «несчастных случаев» нападавший не дожил до следующего дня рождения. На их долю выпало более чем достаточно несчастий: столкновение с неуправляемыми вагонетками, удары током, загадочные болезни… Каждую заработанную ими крупинку порошка они использовали как анальгетики и лекарства. Возможно, до них наконец дошло, что это были ее проделки, и теперь они окончательно обозлились на нее и жаждали мести. Но опять-таки – маловероятно, хотя жизнь преподносила и больше неприятных сюрпризов. Вот и весь список подозреваемых. С уродами, цыганами и карликами, насколько ей известно, она не ссорилась. Она уже почти жалела дурачка, перешедшего ей дорогу. * * * У себя в фургоне Курт Пайло, посасывая волчий клык, пролистывал Библию. Он находил ее чрезвычайно увлекательным чтивом и выделял маркером наиболее понравившиеся места, что относилось почти к каждому слову. Интуиция подсказывала ему, что его брат Джордж вот-вот предпримет покушение на его жизнь. Курт с приятным любопытством гадал, что же бедняга придумает на этот раз. С не менее приятным любопытством он гадал, удастся попытка Джорджа или нет, хотя он в этом сомневался. Курт полагал, что шар предсказательницы у Джорджа: вчера он почувствовал, что за ним наблюдают. Это явно был Джордж, а кто еще решится на подобное? Если уж кому-то и приспичило покончить с собой, то он бы, разумеется, выбрал более быстрый способ свести счеты с жизнью, нежели раздражать Курта Пайло. – Джордж, Джордж, Джордж, – проговорил Курт. – Почему мы так ненавидим тех, кого любим? Его челюсти сжались, раздробив волчий клык в порошок со звуком, похожим на хруст костяшек пальцев. Он проглотил его, потянулся к миске, порылся в ней и вытащил зуб оленя. Он сжал его большим и указательным пальцами и, безмятежно улыбаясь, оглядел, прежде чем положить на язык. Его взгляд упал на настенный календарь, где 9 марта было обведено кружком, и довольно вздохнул. Что его подчиненные преподнесут ему на день рождения в этот раз? Наверное, они уже готовятся. Соперничество из-за подарков было яростным, потому что все стремились добиться его милости или избежать его ярости. «До чего приятно всем командовать», – подумал он. * * * Джейми вернулся к себе и с усталым видом сидел и глядел в стену. Перед ним открывались опасные и скудные альтернативы. Фактически выбор был лишь один: оставаться или бежать. Последнее казалось невозможным и в любом случае бессмысленным – его разыщут, как это уже случалось. Отсюда следовало: остаться здесь, не поднимать шума, а это означало распрощаться с самим собой и полностью подчиниться Джей-Джею. Может, ему стоит попытаться принять все это, даже наслаждаться, как Стив. Больше никаких поездок к родителям на Рождество. Больше никаких дискуссий на интернет-форумах. Больше никаких компьютерных игр… никакого тебе «Сим Сити». Больше никаких Дэвидов Боуи и «Дево» на виниле. Больше никаких планов на свидание с русской девушкой Светланой, подающей напитки в клубе «Вентворт». Больше никаких дождливых вечеров в компании Стивена Кинга и настольной лампы. Вообще больше ничего. В каком-то смысле он уже считал себя мертвым. Он потянулся к коробочке с краской для лица, чтобы какое-то время ни о чем не думать и не переживать. Часть третья. Джейми против Джей-Джея С любовью кровь смешалась, и прежний «ты» уж не с тобой. В башке вертится карусель – сон иль явь, живой иль неживой. «Карусель»