В хрустальном шаре постаревший Джейми спокойно и осторожно повесил трубку, после чего откинулся на спинку стула. Он глядел в пространство, когда клерк плюхнул ему на стол очередную кипу папок. Постаревший Джейми, похоже, этого даже не заметил, он продолжал смотреть прямо перед собой, потом аккуратно взял свой дипломат и не спеша вышел из офиса, зашел в лифт, спустился в вестибюль и вышел из здания. – Куда он идет, – спросил Джейми. – Зачем вы это все мне показываете? Ответы он прочел в ее взгляде, и по спине у него пробежал холодок. – Ну же, ну же, – сказала она. – Подобные вещи не так уж и необычны. Большинство убийств вписываются в этот сценарий. Разбитая любовь и все такое. Досадно, но ничего необычного. – Я не хочу видеть остальное, – попросил Джейми, потому что его затошнило. – Выключите, прошу вас. – Еще чуть-чуть, – мягко ответила она. – Тебе нужно досмотреть это до конца. Я это тебе показываю не просто так. В светящемся шаре Джейми поднимался по лестнице. Здание походило на муниципальный жилой дом в центре города, немного запущенный и нуждающийся в покраске. Он шел, сгорбив плечи, словно его тяготило какое-то бремя, поднимался по ступенькам медленно, словно во сне. Открылась дверь, на пороге показалась женщина, брюнетка чуть за тридцать, в халате, схваченном пояском на талии, и сонными глазами. Выражение ее лица говорило о том, что она не ожидала и не надеялась на приход постаревшего Джейми. С минуту они о чем-то беседовали, потом она горестно всплеснула руками и посторонилась, пропуская его в квартиру. Закрыв дверь, она прошла на кухню и поставила чайник. Постаревший Джейми смотрел на нее с безразличием на лице. С тем же безразличным взглядом он пересек кухню и встал у нее за спиной. Она, похоже, этого не услышала, поскольку потянулась за стоявшими на полке кофейными чашками. Джейми поднял руки, потом тихо и аккуратно положил их ей на шею. Она дернулась и резко развернулась, пытаясь оттолкнуть его, что-то крикнула, и это, похоже, вывело постаревшего Джейми из состояния безразличия. Он яростно вцепился в нее и повалил на пол. Она рухнула навзничь. Халат ее расстегнулся и распахнулся, обнажив белые, как свечной воск, ноги, неистово колотившие по линолеуму пола, когда она пыталась отползти в сторону. Он взял с подставки нож, лицо его будто окаменело, когда он повалился на нее и сразу же принялся вонзать нож ей в живот, еще и еще, еще и еще… Фонтаном брызнула кровь, вмиг, словно второй кожей, покрыв его запястья и руки. Наконец, она перестала сопротивляться и свернулась калачиком с перекошенным от боли лицом, а ее убийца встал и отошел, оставив ее умирать. Джейми смотрел на это и чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он сглотнул и на мгновение унял ее, а затем буквально вывалился из хижины, согнулся пополам, и его вырвало на траву. Стоя на четвереньках, тяжело дыша и обливаясь потом, он пытался выбросить из головы то, что только что увидел, и вообще ни о чем не думать. По другую сторону тропинки его с подозрением рассматривали два карлика. Один что-то прошептал другому, прикрыв рукой рот. – Вернись, – позвала Шелис из хижины. – Все почти кончилось. На подкашивавшихся ногах он с трудом вошел в хижину и плюхнулся на ящик. – Хватит, – выдавил он. – Больше не надо. Пожалуйста. – Еще немного, – прошептала она. – Самое худшее позади. Ему потребовалось усилие, чтобы снова сосредоточиться на хрустальном шаре, но он постарался. Он видел постаревшего себя в ванной, у зеркала, глядевшего на свое отражение. Постаревший Джейми, похоже, смыл с рук кровь, и крошечные капельки ее виднелись над зеркалом и над раковиной. Он сложил руки вместе и что-то произнес – может быть, молитву. На лице его сохранялось выражение безразличия, с которым он зарезал мать своего ребенка. Не меняя его, он прошел по квартире, обогнул лежавшее на полу тело, даже не взглянув на него. Открыл раздвижную стеклянную дверь и очутился на балконе. Бесстрастно и без колебаний, он перешагнул через перила и скрылся из виду. Картинки в шаре поблекли, и свет внутри погас. Шелис снова накрыла его тканью. – Я знаю, как тяжело тебе было все это смотреть, – сочувственно сказала она, – но ты должен был это увидеть. Вот от чего уберег тебя приход сюда. Вот что ожидает тебя там. – Я могу избежать… – Нет, не можешь. Ты забудешь о нас. Мы это можем. Клоуны тебя вырубят, совершат соответствующие обряды, во мраке ночи перенесут обратно в твою комнату и там оставят, а ты проснешься с ощущением, что тебе приснился очень странный сон, хотя подробностей ты не вспомнишь. Твое настоящее и это будущее сойдутся в какой-то точке. И тогда тебе конец. Джейми встал. – Ладно… Мне надо идти. Надо… хорошенько над этим подумать. Хорошо? – Да, Джейми. Она взяла его за руку. Пальцы у нее были холодные и гладкие. – Вот так лучше, – произнесла она, глядя ему в глаза. – Гораздо лучше. Он судорожно сглотнул, кивнул и, пошатываясь, вышел из хижины. Шелис смотрела ему вслед, потом быстро протерла тканью шар. Через мгновение появился Гонко. Она не взглянула на него. – Он купился на это? – тихо спросил Гонко. – Конечно, – ответила прорицательница. – Некоторые из нас – настоящие мастера своего дела. А теперь проваливай отсюда. Глава 8. Клоун Уинстон Джейми пробрался обратно к клоунскому шатру и присел снаружи на бревно. С Аллеи Развлечений доносились последние разрозненные звуки отходящего ко сну карнавала. Над головой у него огромным черным озером раскинулось небо без малейших отблесков звезд или луны. Он пытался как-то упорядочить прошедший день, но без особого успеха. Представление вспоминалось ему какими-то бессвязными и размытыми цветными картинками. Рассказ предсказательницы потряс его до глубины души, но у него не было причин не верить увиденному – он уже успел повидать столько всего, что просто не могло быть реальным. И он с болью думал, что именно так все могло и закончиться. Он никогда не отличался большими амбициями и вполне согласился бы на стандартный жизненный набор: работа, дом, жена, двое-трое детей. Достаточно свободного времени, чтобы немного повидать мир и время от времени играть в дурацкий гольф. Он не просил от жизни слишком многого и был готов ради этого поработать. Выходит, ему дали еще один шанс? Может и так, однако она толком не ответила ни на один из его насущных вопросов. Кто, что, зачем, где и как – все эти, не дававшие ему покоя, важные подробности. Он обернулся на звук шагов и увидел Гонко, с прищуром глядевшего на него сверху вниз. – Иди отдохни, – сказал Гонко. – Не очень-то хорошо оставаться одному после наступления темноты. Уж точно не здесь. – Это почему? – подавленно спросил Джейми. Гонко вглядывался во мрак ночи. – Посиди еще и сам все узнаешь, если хочется. Эти карлики не любят никого, кроме своих. Да и своих тоже не любят. И они не единственные, кто выползает по ночам. Ладно, вставай, пойдем внутрь. Джейми вздохнул. Он поднялся и вошел в шатер за Гонко. На стенах мелькали тени от керосиновых ламп. Мешок для трупа все так же лежал в углу. Джейми и Гонко присели за карточный стол, где Дупи и Рафшод уже сыграли половину партии в покер. – Сдайте Джей-Джею на следующем кону. Гонко высыпал перед ним пригоршню мелких монет. Клоуны мельком взглянули на Джейми и снова перестали обращать на него внимания, чему он был рад. Он осторожно откинулся на спинку стула, пытаясь привести в порядок путавшиеся мысли. – Что там с твоим братцем? – спросил Гонко у Дупи, который сдавал карты. – Только давай без дураков. Мне хочется знать, почему мы теперь не может отыграть ни один номер. Курт возьмет нас на заметку, если мы рано или поздно не сыграем полное представление. Дупи оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что его не подслушивают. – Ну, Гоши… У него проблема. С подружкой. С его подружкой, Гонко. – Я слушаю. – Кивнул Гонко. – Он… – Дупи снова оглянулся через плечо. – Он поднял вопрос, Гонко. – В смысле спросил? – Ну да, именно так. Гоши взял и поднял вопрос. – Ладно. И что? – И опечалился, потому что она не дала ему ответа. Она вообще ничего не сказала, Гонко! Вообще ничего. Вся затихла. Просто сидела, Гонко, это надо было видеть. Гонко взял в руки карты. – Дупс. Она – это гребаное растение. Как, по-твоему, она должна ответить? Джейми подался вперед. – Она что? – Она – папоротник, – объяснил Гонко. – Гоши влюбился в папоротник. Сейчас он, наверное, у себя в комнате и шепчет ей сладкую чепуху, бог его знает. Джейми вспомнил самую первую ночь, когда он встретил клоунов, и тошнотворный шлепок, с которым Гоши грохнулся головой вперед у входа в… Да, в цветочную лавку. Помимо своей воли он удивленно хохотнул. – Правда? – Да, но… – Гоши знаками велел ему замолчать. – Так значит, проблема в этом? – повернулся он к Дупи. – Он срывает нам представления, потому что этот гребаный папоротник не говорит ему «да»? – Именно, Гонко! – вскричал Дупи. – Знаешь, я жутко злюсь на нее. Она могла бы хоть что-то сказать. Она должна сказать «да», вот что. – Ну, – Гонко откинулся на спинку стула, – нам придется каким-то образом получить для него ответ. – Эм-Эм, – подсказал Рафшод, сбрасывая две карты и беря две новых из колоды. – Мы могли бы заставить его, сам знаешь, изменить растение. Чтобы оно могло говорить. – Нет! – отрезал Гонко, треснув кулаком по столу. – Этому жуткому куску дерьма здесь не бывать. Он повернулся к Джейми: – Ты был сегодня в Паноптикуме? Джейми кивнул. – Эм-Эм – это Манипулятор Материей, – объяснил Гонко. – Телесный скульптор. Представитель старого забытого искусства, которое в Средние века практиковала горстка законченных психов, тогда они обычно использовали трупы. Эм-Эм сделал уродов такими, какие они есть. Редкая гнида. Маленький такой, глазки бегают, вечно в шляпе ходит. Обитает в Комнате Смеха и Ужасов, которая, между нами говоря, никакая не Комната Смеха. Он редко оттуда выходит, только когда кто-то провинится, и начальство хочет его как следует припугнуть. Таскает с собой злющую собаку, чтобы та его охраняла. Несколько цыган лишились родственников, чтобы ты понимал, хотя если бы они на него напали, то стали бы следующими в его «мастерской». Не приближайся к нему, и плевать, насколько праведен твой гнев. Известно, что он ловит забредших не туда циркачей.