– Госпожа Майя Данишевская! Мы так рады видеть вас в нашем центре искусств! От лица всех сотрудников позвольте выразить… Я умоляюще посмотрела на Айю, делая вид, что не понимаю, о чем говорит мужчина. – Господин управляющий, – мгновенно откликнулась та и шагнула вперед, отгораживая меня от нашего встречающего, – госпожа благодарит вас за столь теплый прием, но вынуждена напомнить, что встреча с прессой состоится уже через сорок минут. Я успела заметить, что Айю опустила мое имя, обозначив тем самым наши дружеские отношения, и на управляющего это произвело сильное впечатление: поклон, в котором он снова склонился перед моим переводчиком, в этот раз был почти таким же низким, каким он одарил меня. Моя дружба с Айю поднимала ее статус в глазах общества? Любопытно… – Конечно-конечно! Прошу вас, идите за мной. Мы молча двинулись следом, по обе стороны от меня уже грозно нависали два амбала: когда только возникли рядом? Я не видела, чтобы на стоянке парковалась машина с охраной. Впрочем, новая встреча меня увлекла так, что могла и не обратить внимания на прибытие двух уже почти хороших знакомых. Управляющий то и дело оборачивался к нам лицом, суетливо тряс подбородком и растопыренной ладонью указывал направление. Мой взгляд выхватил его узкое запястье, обмотанное яркой лентой с устремленными ввысь шарами. – Айю, – театральным шепотом позвала я. – Разве я не должна принять подарок? Наверное, это невежливо. День выдался безветренным, но все же здесь, на крыше, ощущалось небольшое дуновение, и огромные шары, болтающиеся за спиной управляющего, обретали причудливую, полную укора форму. В этих шарах мне виделась моська собачки, которую расстроенный хозяин тащит домой, сдерживая желание огрызнуться, выкинуть поводок, а то и пнуть мешающую псину. – Нет, все в порядке. Он значительно ниже вас по социальной лестнице. Принимать из его рук презент вовсе не обязательно. – Но… – Он только возгордится, – фыркнула Айю, имея в виду управляющего. – Так что не переживайте, приветственный подарок заберет охрана. – Понятно, – растерянно протянула я. Конечно, хотелось поспорить, но я не стала рисковать – в местном этикете я еще не разобралась и боялась совершить досадную ошибку. Действительно, вдруг моя реакция будет истолкована как-то превратно и приведет к негативным последствиям? Я не знала Айю, не была вполне уверена, можно ли ей доверять, но почему-то чувство, что она не будет вставлять палки в колеса, не покидало меня. Мы по диагонали пересекли залитую солнечными лучами крышу и ступили в просторный, полностью стеклянный лифт. Его поверхность была вычищена с таким рвением, что казалась прозрачной, а рекламные плакаты, расклеенные на стенах, – зависшими в воздухе волшебными картинками. Я с интересом уставилась на одну из них. На постере симпатичный молодой мужчина со всех ног бежал в гипотетически спасительную даль, на его широкой груди прятала лицо маленькая девочка, за спиной взлетали обломки взорванных домов и складывались у ног беглеца в причудливую вязь названия. «Город в темноте», – не без труда разобрала я и уткнулась взглядом в слоган: «Пришло время сорвать маски!» Я хмыкнула, ни название, ни слоган не вызвали желания ознакомиться с цинфийским кинематографом, но какая-то едва уловимая мысль кольнула меня. Я нахмурилась и склонила голову набок, всматриваясь в плакат. – Госпожа желает отдохнуть перед встречей. Ее номер готов? – при построении предложения Айю использовала вопросительные конструкции, но повелительные нотки в голосе заставили фразу звучать угрожающе. Такую искреннюю убежденность в том, что окружающие обязаны относиться к тебе не просто с уважением, а с трепетом, невозможно привить, только впитать с молоком матери. Кого же ты, Алекс, выбрал мне в помощники? – Для госпожи Майи Данишевской подготовлен люкс первого класса. Мы счастливы предложить… – Люкс первого класса? – холодно переспросила Айю, и я навострила ушки. – Я договаривалась с вами о люксе суперкласса. – Видите ли… Произошла небольшая накладка… – Рико Хаец, вы хотите сказать, что оказались некомпетентны? Айю перешла с уважительного обращения по должности на пренебрежительный тон с упоминанием имени, и я поняла, что пора вмешаться. Выслушивать склоки и делать вид, что не понимаю происходящего, у меня не было ни малейшего желания. К тому же смутная идея испуганной птицей вспорхнула в голове и оформилась окончательно. – Айю, сегодня здесь будет Дайсаке Акано? Я беззастенчиво ткнула пальцем в постер, надеясь, что на моем лице читается если не восторг, то хотя бы радостное волнение. Я не могла с уверенностью сказать, что верно прочитала имя актера, но все же сильно исковеркать не должна была. Символы, обозначающие фамилию, напоминали мне какое-то слово, но я не могла вспомнить его значение. Айю перестала сверлить управляющего разочарованным и как будто обиженным взглядом (так ребенок смотрит на кашу с комочками) и обернулась ко мне. На ее лице недовольство мгновенно сменилось живой заинтересованностью. Управляющий тихо выдохнул и полез в карман за носовым платком – с его лба градом катился пот. – Вы знаете Дайсаке Акано? Я расплылась в улыбке – имя я прочитала правильно, но Айю истолковала мою реакцию иначе. – Вы смотрели фильмы с ним? – Да, – с апломбом заявила я, сама не веря в то, что могу лгать так непринужденно. – Я его фанатка! Особенно мне нравится его последний фильм – «Город в темноте». – О-о-о! – протянула она. – Вот это да! Дайсаке Акано будет очень приятно, что вы оценили его работу по достоинству. Подумать только: вы смотрели фильм с ним! Я заметила, что Айю опускает обращение «господин» по отношению к актеру, но при этом в голосе не слышится снисхождения. Черт, какая же запутанная социальная иерархия! – Я бы хотела сказать ему об этом лично, – мягко улыбнувшись, намекнула я. Айю замерла, лишь длинные пушистые ресницы затрепетали – впервые видела, чтобы кто-то так быстро моргал. – Если у вас есть такое желание, то, конечно, мы его выполним, – немного растерянно проговорила она и снова покосилась на рекламный щит, где в самом низу была приписка, которая и заинтересовала меня. – У него как раз сейчас проходит встреча с фанатами в одном из конференц-залов. До вашего мероприятия еще есть время, можно посвятить его не отдыху, а знакомству. – Буду признательна, – довольно кивнула я, пряча за спину вспотевшие ладошки. Я знала, что делала, но было откровенно страшно. Как прыгнуть в прорубь зимой. Айю задумчиво поправила кокетливый бант на груди, и казалось, этот жест вернул ей деловой настрой. К управляющему она обратилась деловито и сухо: – Госпожа не нуждается в отдыхе, проблему с люксом можно считать закрытой, но ваш непрофессионализм не остался незамеченным. Управляющий снова засыпал ее извинениями, и, наверное, этот своеобразный обмен любезностями (равнодушие Айю можно было посчитать колкостью) затянулся бы, но, к счастью, лифт бесшумно остановился. Стеклянные дверцы разъехались, и я первой шагнула на свободу. Айю тут же оказалась по правую руку от меня и вполголоса подсказала, куда идти дальше. Охрана уже маячила за спиной. Я обернулась и проводила завистливым взглядом отъезжающий лифт с бледным лицом управляющего за прозрачным стеклом. Для него самое страшное было позади, для меня же все только начиналось. Холл встретил приятной прохладой и кафельным полом, по которому громко зацокали мои каблуки. Этот монотонный звук казался мне пугающим отсчетом перед стартом: пять, четыре, три, два… На счет «один» мы оказались перед высокими, настежь распахнутыми белыми дверьми. Заглянув внутрь, я присвистнула: длинная, какая-то бесконечная вереница людей извилистой змеей растянулась по просторному залу и замысловатым зигзагом вела в один из углов, где можно было различить небольшой письменный стол и человека, склонившегося над ним. – Автограф-сессия в самом разгаре, – пояснила Айю. Наверное, вид у меня был растерянный. – Займем очередь? – неуверенно спросила я, понимая, что произнесла глупость. Айю хихикнула, кажется, искренне. – Вы так тонко шутите! – Да, – пробормотала я, усилием воли расправляя плечи. – У меня своеобразное чувство юмора. – Подождите здесь. Я сейчас обо всем договорюсь. Она цыкнула на охрану, как на цепных псов, и те послушно подошли ближе. Я почувствовала себя редкой драгоценностью, которую стерегут два волкодава, – непривычное, тревожное ощущение, и чтобы его сбросить, закрутила головой, высматривая в толпе что-нибудь интересное. Большинство цинфийцев в этой толкучке терпеливо переминались с ноги на ногу и не замечали моего присутствия – они изредка заглядывали за плечо стоящему впереди соседу и тихо вздыхали. Лишь небольшая группка чуть справа от дверей ожесточенно перешептывалась и не сводила с меня любопытных глаз. Я помахала рукой и улыбнулась – образ приветливой землянки давался мне все легче. Те завертели головами, словно не поверили, что я адресовала этот жест именно им, а затем вспыхнули широкими белоснежными улыбками и принялись одаривать меня быстрыми, почтительными поклонами. Мысленно чертыхнувшись (шея уже начала болеть!), я под равнодушными взглядами охраны тоже склонила голову и приложила руку к груди. Я уже хотела отвернуться, но заметила, что мои новые знакомые так и продолжают кланяться, и тоже снова кивнула. Те пришли в страшный восторг и полезли за фотоаппаратами. Не разгибая спины, они сложили перед собой руки в умоляющем жесте. Я растерялась. Они хотят сфотографироваться? Надеясь, что замешательство не отразилось на лице, я дружелюбно кивнула, соглашаясь, но фотосессию с обезьянкой (со мной) провести не позволили. Появилась запыхавшаяся Айю и нетерпеливо утянула меня за собой. Не отпуская руку моего переводчика, я обернулась и состроила извиняющуюся моську своим новым знакомым. Их реакцию увидеть не успела – перед моим лицом сомкнулась стена: назвать иначе мощные грудные клетки волкодавов я не могла. Я думала, придется проталкиваться через толпу, но цинфийцы, завидев моих сопровождающих, расступались, обтекая меня, словно волны крупный камень на берегу. На лицах читались восторг, интерес, иногда – испуг, но недовольства или враждебности я не заметила. Учитывая, что я нагло пролезла без очереди к их кумиру, это было даже немного странно. Казалось, они относились ко мне, как к существу другого порядка, на которое не распространяются их законы и правила. Пока я не знала, хорошо это или плохо. – Госпожа Майя Данишевская, позвольте представить вам Дайсаке Акано. – Мужчина оторвался от очередного автографа, поднял на меня глаза, и я сглотнула. – Он благодарен и польщен за внимание к его работе и выражает надежду… Голос Айю пробивался будто сквозь вату. Нет, я не расплылась в глупой улыбке и не позволила себе застыть. Думаю, со стороны я выглядела все так же беззаботно, но внутри словно что-то кольнуло, а затем вспыхнуло яркими красками. Дайсаке… Дайсоке? Его нельзя было назвать красивым в полном смысле этого слова, но что-то в его смуглом, немного заостренном лице цепляло и завораживало. Наверное, дело бы в его взгляде – быстром, оценивающем, но спокойном. Так смотрит человек, внутренне собранный и готовый ко всему. Этому нельзя научиться, только приобрести, как правило, в довесок к опыту, о котором хотелось бы забыть. Я буквально утонула в глубине его карих глаз, на пару оттенков светлее, чем у Айю или охранников. На краю сознания мелькнула ассоциация – у кого-то я уже видела похожий взгляд, но мысль так быстро исчезла, что я не успела ухватить ее за хвост. В этот момент Дайс (я мысленно называла его именно так) встал и оказался лишь немного ниже среднестатистического эрийца. На каблуках я едва доставала ему до плеча. Что, Майя, давно не чувствовала себя козявкой? Дайс вежливо, но без трепета поклонился мне и обратился к Айю: – Госпожа Майя Данишевская желает получить автограф? Та мгновенно перевела, и я с готовностью откликнулась: – Это доставило бы мне огромную радость! Я чуть приподняла бровь, когда Айю интерпретировала мой ответ немного иначе: – Да, госпожа пришла за автографом. Пожалуйста, поторопитесь. Я продолжала улыбаться, но в голове крутился лишь один вопрос: почему она перевела не дословно? Я допустила грубую ошибку? И ведь не спросишь, придется продолжать играть свою роль. Дайс выхватил одну из многочисленных рекламных листовок, стопками лежащих на столе, и потянулся к ручке: – Кому именно подписать? – Лично госпоже, – пояснила Айю, и Дайс удивленно покосился на меня, словно не ожидал подобного. Его рука быстро и отрывисто забегала по листовке, выписывая не только автограф, но и какое-то дружеское пожелание – вверх ногами не разберешь, а затем двумя руками протянул ее мне.