– Больше твоего, бьюсь об заклад. Это удивило Аманду настолько, что она притормозила. Океке меж тем продолжал. – Ну же, Мэнди, ты же знаешь, чем я занимаюсь. – Вообще-то нет, – искренне ответила Аманда. Она никогда не спрашивала, чем Марвин зарабатывает на жизнь. – А я не говорил? – Океке моргнул и удивленно качнул головой. – Марвин, ты для меня просто парень из кофейни, – Аманда наклонилась к нему. – И у тебя есть ровно две секунды, чтобы рассказать мне, какого хрена… – Я продаю информацию. Это немедленно заставило Аманду успокоиться. Если Океке действительно крутился в торговле информацией, он и в самом деле мог что-то знать о ее матери. – Ты уверена, что я этого не говорил? – Более чем. – Готов поклясться, что говорил. Слушай, Мэнди, прости, правда. Я думал, ты знаешь, чем я занимаюсь, иначе с этого бы и начал, – он оглядел зал. – Может, сядешь обратно? На нас смотрят. Только тогда Аманда поняла, что завсегдатаи странно на них смотрят. Одна женщина нервно уставилась на них поверх пада, и Аманда задумалась, не вызывает ли та полицию. Так что она села обратно. – Ты должен был мне об этом сказать. Океке снова поднял руки, признавая ее правоту. – Mea maxima culpa[2], – голос его звучал искренне. – Я правда думал, ты знаешь. – Ну, ладно, что ты там знаешь о моей матери? – скептически поинтересовалась Аманда. – Я тут встретил парня, который хочет продать кое-какую инфу по «Ностромо». Ее скепсис сменился откровенным недоверием. – Если у него есть данные по «Ностромо», этому твоему парню стоит обратиться к властям. Или к Компании. – Мой парень? – Океке покачал головой. – Он не разговаривает с «Вей-Ю», потому что они занесли его задницу в черный список. Что до властей, то с ними он не разговаривает тоже, потому что они ему не платят. Обычно власти его просто арестовывают. Направление беседы нравилось Аманде все меньше. – Я не хочу связываться с чем-то нелегальным. – Да оно вполне законно… ну, эта часть – точно, – сказал Океке. – Все чисто, поверь мне. – С чего бы это мне тебе верить? – Ладно, и впрямь не с чего, – Океке ухмыльнулся. – Но этот парень предоставил мне то, что сойдет за аванс. Он вынул из кармана пад и показал Аманде. Поначалу она смотрела только на сам прибор. Это был один из новых «Моран VDN», только что вышедшая топовая модель. И только потом, преодолев зависть, Аманда взглянула на экран – и увидела там изображение мамы с более короткими, но все равно кудрявыми волосами. Сбоку был проставлен логотип «Вейланд-Ютани», а мама обозначалась как «подрядчик». – Это ее послужной список, записано примерно четырнадцать-пятнадцать лет назад. «Вскоре после моего рождения». – Ты знала, что ей, чтобы родить тебя, пришлось написать отказ? Аманда резко взглянула на Океке. – Что? Он указал на пад. – Прокрути чуть вниз. Видишь, у «Вей-Ю» есть департамент планирования семьи. – Ага. – Если ты планируешь завести ребенка, ты обязан им сообщить. И дело такое, что твоя мать – и, думаю, отец тоже, – об этом не знали. – Они что, это в тайне держали? И тут Аманда увидела заметку, что изначально маму наняли не «Вейланд-Ютани», а «Ханнас Транспорт» на Луне. Компания купила их за десять месяцев до рождения Аманды. – Вот дерьмо. Заглянув ей через плечо, Океке кивнул. – Да уж, попросту говоря, она попала. Обычно в «Вей-Ю» просто увольняют, если ты нарушаешь правила планирования семьи, но твоей матери позволили написать отказ из-за времени. Прокрутив дальше, Аманда нашла упоминание об отказе – и не только. – Черт. – Что там? – спросил Океке. – Моя мама остановила нападение террористов! – Она показала пад Океке, потом снова уставилась на экран. – Это случилось, когда она была в офицерском училище, сразу после того, как закончила с отличием академию «Эвансбрук». Я была тогда совсем маленькой. – Аманда помнила, как мама училась на офицера, но только из этого документа узнала что-то про «Эвансбрук». – Кажется, во время обучения она помогла остановить экотеррористов, которые захватили шаттл. – Помню такое, – Океке кивнул. – Значит, это была твоя мать? – Видимо. Она никогда об этом не говорила. По крайней мере, мне. Аманда пролистала дальше. Офицерское училище, упоминания о работе на «Курце» и «Сефории». Список заканчивался на времени, когда Аманде было семь лет. – Я думала, у этого парня есть инфа по «Ностромо». – Так, слушай, – Океке наклонился к ней и заговорил тише, так что Аманда тоже подалась вперед. – Это все было просто для того, чтобы доказать, что у моего парня есть информация. Но это все – старые данные. Их он готов отдать бесплатно, но если ты хочешь что-то о «Ностромо» – за это придется заплатить. – Ну так этому твоему парню не повезло, – в сердцах ответила Аманда. – Потому что для того, чтобы платить, нужны деньги. В это просто невозможно было поверить. Она всего лишь хотела выпить кофе, а теперь эмоции добивали до орбиты. Впервые кто-то сказал ей, что она может узнать что-то о матери. Вот только она не могла себе этого позволить – как и хорошую школу, приличную одежду, нормальную еду, пад, который не разваливался бы в руках, – потому что ей не хватало денег. А если бы она обратилась за деньгами к «Вейланд-Ютани», Компания тоже захотела бы принять участие в сделке – поскольку речь шла об их корабле. И, если верить словам Марвина, вмешательство Компании привело бы к отказу от сделки. Океке откинулся на спинку кресла. – Ладно. Скажу ему, чтобы искал другого покупателя. «Твой одиннадцатый день рождения. Я как раз вернусь, и куплю тебе самый лучший подарок. Какой подарок? Если я тебе скажу, то сюрприза уже не будет, не так ли?» – Тебе совсем нечего мне сказать? – спросила Аманда, не в силах скрыть отчаяние в голосе. – Хоть намек? Океке наклонился к ней снова. – Прости, Мэнди, но это не детские игры. Все серьезно. – Аманда никогда не видела его таким, и ей это не нравилось. – Хочешь что-то получить – придется заплатить сотню, а если не можешь, то мой парень найдет кого-нибудь другого. Пока что я попросил его придержать товар, потому что знал: тебя это заинтересует. Аманда лихорадочно размышляла. У нее был счет, но денег на нем почти не оставалось. Она подрабатывала тут и там, но этого хватало только на кофе после школы и покупку еды, когда Пол напивался так сильно, что забывал принести продукты и не помнил, куда положил кредитку. «Паску-Кин» платили ей стипендию, но ее Аманда потратила в течение месяца после завершения стажировки. – Можешь дать мне один день? – Что изменится за день? – скептически спросил Океке. – Не только мне хочется узнать, что случилось с мамой, – сказала Аманда, и, когда Океке кивнул, добавила: – Не волнуйся, я не о Компании. Дай мне поговорить с отчимом. Посмотрим, готов ли он заплатить за это сотню. – Уверена? – Океке сложил руки на груди. Убежденным он не выглядел, но и разговора не прекращал. – Нет. Не уверена, – честно сказала Аманда. Океке много раз слышал, как она поносит отчима, так что Аманда не могла его винить за сомнения. Но даже если Полу было категорически наплевать на ее мать, если он не даст денег, она знала, где он держит кредитку. Выражение лица Океке смягчилось, и это казалось искренним. – Давай так. Бери этот пад, – он сунул руку в карман, – и вот тебе моя визитка. Позвони вечером и скажи, нашла ли деньги. Если да, я дам тебе код, мы встретимся завтра здесь же, и ты получишь еще один пад от моего парня. Аманда вытаращилась на Океке.