– Вот! – обиженно и возмущённо сказал Люк, но вместо этого получился какой-то писк. – Видите поломанную малину? Видите растоптанные бобы? Почему я должен вам показывать? Вы сами знаете, что наделали. Он не увидел вины на их лицах. Они озадаченно смотрели вокруг. – Он просто сумасшедший, – прошептал мальчишка-шакал. – Минуточку, – сказала Нина. – Вы вчера ночью возвращались в школу этой дорогой? Трей пожал плечами. – Может, и этой, – ответил он. – Да мы ж деревья не различаем, – заметил один из мальчишек. – Так, может, вы уничтожили сад по ошибке, – заметила Нина. – И даже не заметили. – Я точно не знаю, как выглядит сад, – сказала одна из девочек. – Так, что ли? Что ты выращивал? – Ничего, – пробормотал Люк. Его вдруг охватила досада. Он так храбро вышел к ним из-за дерева. Просто выставил себя на посмешище. Теперь, оглядывая участок, он понимал, что другие могли не заметить его усилий и по ошибке потоптать сад. Это было жалкое оправдание. Зря он придумал, что сад – нечто сто́ящее, не говоря уже о том, что из-за него можно было рисковать. Жаль, что он не мог вернуться и навсегда спрятаться за деревом. Первым засмеялся шакалюга. – Ты решил, что это сад? Ты сбегал сюда, чтобы посадить сад? – спросил он. Другие тоже захихикали. Люк разозлился. – И что? – вызывающе спросил он. – Значит, ты мужлан, – сообщил мальчишка-шакал. Он так хохотал, аж согнулся в три погибели от смеха. – Настоящий неотёсанный мужлан. – Ты всегда так говоришь, – проворчал Люк. – А я даже не знаю, что это такое. – Кто-то из деревни, – с готовностью объяснил Трей. – Как парень-простак. На самом деле у слова такое значение. Но сейчас его превратили в обидное прозвище, как дурак или слабоумный. Люк подумал, что Трей говорил извиняющимся тоном, но от этого стало только хуже. – А что плохого, если ты из деревни? – спросил Люк. – Он ещё спрашивает… – заливался смехом мальчишка-шакал, и сел на гнилой пень, чтобы перевести дыхание. Люк позлорадствовал, что на его штанах останутся пятна плесени. – Да тут вообще полный отпад! – продолжил тот. – Бьюсь об заклад, ты ещё и экснет. Так что все эти прозвища: мужлан, экснет, третий лишний – все твои. Я даже не припомню, чтобы раньше встречал кого-нибудь с таким набором. Придётся придумать специально для тебя новое слово. Какое? Люк уставился на мальчишку-шакала и других смеявшихся. Его лицо пылало. Как он мог подумать, даже на мгновение, что этим ребятам можно доверять? Что он мог с ними подружиться? – Оставьте меня в покое! – закричал он и убежал. Глава 21 Кто-то с шумом и треском гнался за Люком по лесу, но он не оглядывался. Он ринулся в самые тёмные заросли и старательно уклонялся от веток, которые появлялись будто ниоткуда. Пожелай он себя напугать, представил бы, что это не ветви, а руки ведьм, пальцы гулов. Люк не привык бегать ночью по лесу. Дома, когда он выходил ночью наружу, то обычно ловил светлячков на заднем дворе, играл с братьями в кикбол при луне – невинная забава. Он был тогда совсем маленьким. Люк прибавил скорость, но гнавшийся за ним не отставал. Люк петлял по лесу, потому что однажды прочитал, что так зайцы спасаются от хищников. Потом налетел на дерево, взвыл от боли и помчался назад. Тут на него бросилась тёмная фигура и в мгновение ока пригвоздила к земле. Люк вспомнил, как его скрутила Джен в первый поход в её дом. Она услышала шум и уложила его вниз лицом на ковёр одним приемом. А потом они подружились. Это тебе не Джен. – О чём ты только думаешь? – зашипел ему в ухо мальчишка-шакал. – Если вернёшься сейчас, во время идеологической обработки, и тебя поймают, то они всё поймут. И будут искать остальных. Идеологическая обработка? Люк догадался, что так мальчишка-шакал назвал вечерние лекции. Что ж, всё верно: на них всегда восхваляли правительство. Но Люк не соображал, куда несётся. Просто бежал прочь. – И кто же меня поймает? – спросил он. – Следят за всеми только дежурные. А они обо всем докладывают тебе, так? – Правильно понимаешь, – ответил мальчишка-шакал, довольно улыбаясь. – Я вложил много сил, чтобы внедрить эту систему. Учителя не любят дежурить. А теперь… – Теперь ты в любом случае выйдешь сухим из воды, так? – спросил Люк. – Если только я тебя не заложу. Он не знал, с чего ему вдруг втемяшилось угрожать. Наверное, сработала привычка – всё-таки двенадцать лет он был младшим братом, так что знал силу слова. А ещё помнил, как легко этим можно вызвать ответный огонь. – Заключим сделку, – быстро поправился он. – Отпусти меня, и я не пойду сейчас в школу. Ответь на несколько вопросов, и я никому ничего не разболтаю. Тайны хранить я умею. Мальчишка-шакал, казалось, раздумывал. – Ладно, – наконец решил он. Люк поднялся и отошёл в сторону. Вытер лицо. То ли оно болело оттого, что он ударился о дерево, то ли от удара о землю. Рука была мокрой. – Кровь идёт, – упрекнул он. – Не дай бог, кто-нибудь заметит, – сказал мальчишка-шакал. – Ты хорошо умеешь прятаться? Люк пожал плечами. Он понимал, что на самом деле тот имел в виду не кровь, а другое. Но Люк был не готов отвечать. – Кстати, как тебя зовут? – спросил Люк. – Ты про какое имя? – уточнил мальчишка-шакал. – В школе я Скотт Рено. А так – Джейсон. – Одно имя фальшивое, – заметил Люк. Где-то в лесу ухнул филин. Люк выжидал. – Да, – наконец тихо ответил мальчишка-шакал. – У твоих друзей тоже фальшивые имена, – заметил Люк. – Да. Без малейшего колебания. – Вы все третьи дети, вышедшие из подполья с фальшивыми удостоверениями личности, – продолжил Люк. – Экснеты, – подтвердил мальчишка. – Так вот что это значит? – переспросил Люк. – А ты не знаешь? Где же ты был всю жизнь? Люк решил пропустить мимо ушей и этот вопрос. – А «лишние», – начал тот, – это любые третьи дети, неважно, прячутся или нет. – Почему все в школе так называют друг друга? – спросил Люк. – Что, здесь все экснеты? В темноте Люк едва мог разглядеть, как мальчишка-шакал удивлённо качает головой. – Ну ты ваще! Что, в других школах, где ты учился, ребята не обзывали друг друга «экснетами» и «лишними»? В других местах, где ты жил? Говорят, поначалу правительство даже приплачивало людям, чтобы они просто ругались этими словами. По телевидению и всё такое. Потом запретили их упоминать публично, чтобы люди больше ругались дома или между собой. Хотели, чтобы все возненавидели третьих детей, считали их ничтожествами. Люк удивился, почему об этом никогда не рассказывала Джен. – Может, я никогда не был в других школах, – осторожно ответил он. Он сказал «может». Это ни к чему не обязывает. Если понадобится, будет всё отрицать. Шакалюга расхохотался, сверкнув зубами в свете луны. – Так чего же ты не признаешься? – спросил он. – Так и знал. Ты тоже экснет.