В прошлый раз, когда мы охотились за беглым казначеем города Суланта, который незадолго до этого прихватил казну своего повелителя и сотню отборных вояк из его войска, мой друг здорово оплошал. Мы загнали казначея и его людей к скалам, не оставив им ни малейшего шанса скрыться. Единственная дорога, через которую они могли прорваться к морю, была перекрыта нами, так что выбора у беглецов не осталось. Либо умереть, либо пройти по нашим телам. Собственно, этого мы и добивались. Нет, не собственной смерти, разумеется. Сражения. Убить их мы могли и до того, причем без особого труда. Вот только зачем? Полезный человеческий материал был бы изведен без малейшего смысла. Это не мои слова, это Ворон так выразился. Нас такая формулировка немного покоробила, все же о людях речь идет, но возражать никто не стал. Наставнику виднее. Да и плевать ему на наше недовольство, у него и раньше характер был тяжелый, а за последний год он совсем испортился. Ни нас не жалеет, ни себя, что уж говорить про остальное человечество? Плюс – казначей. Нам была необходима его голова, как подтверждение того, что мы выполнили свою работу. Сожги мы этот караван еще там, в пустыне, как бы мы отличили его от других? После огня, низвергнутого с небес, все мертвецы на одно лицо. Сожжённое до костей. Короче – загнали мы крыс в угол. И те, естественно, решили вырываться на волю, как и положено. Выпили остатки воды, поорали, чтобы злее быть и убедить друг друга в том, что им горы по плечо, и кинулись на нас, пришпоривая и без того измучанных лошадей. Порядок боя был неизменен – основную работу делали четверо из нас, двое стояли при них «соглядатаями», остальные же следили, чтобы какой-нибудь особо везучий отчаюга не смог добраться до наших друзей. Причем в этом случае данный вопрос был не праздным, при нас не было пары сотен солдат, которые могли служить прикрытием. Два десятка рубак – вот всё, что нам придали для выполнения этого поручения. Гарольда как раз и назначили соглядатаем, его основная задача была не допустить того, чтобы кто-то из четверки излишне усердствуя, не вычерпал себя до предела. Резервы человеческой души не бездонны, что уж говорить про магические силы. Если же такое случится, если кто-то потеряет контроль над собой, то именно соглядатай обязан вывести его из боя и, при необходимости, заменить собой. Коллективные заклятия – штука тонкая, их структуру разрушить легко. Да и убойная сила их уменьшается при потере одного из звеньев. А Гарольд отвлекся, глазея на то, как призванный ребятами камнепад дробит головы солдат и лошадей, потому прозевал момент, когда Эмбер коротко вскрикнула и повалилась на песок, заливая его кровью, хлынувшей из носа и рта. Хорошо еще Рози, которая стояла с ним в паре, успела перехватить упущенный поток силы, перевести его на себя и направить в нужное русло, а то бы смяли нас остатки казначеевой сотни. Порубили бы и ушли к морю. Эмбер потом чуть не умерла, еле откачали. Нет, она тоже хороша, если осознаешь, что все, донышко показалось, «откат» дожимает, так остановись. Учитель про это много раз говорил. Но основная вина – Гарольда. Потому никто за него и не вступился, когда Ворон после боя гонял его по округе, сыпля ругательствами и размахивая невесть где подобранной увесистой палкой. И, само собой, до сих пор злопамятно отстранял его от серьезных дел. Но то его. Меня же напротив, наставник через раз ставил на острие атаки, что позволило соученикам ехидничать, утверждая, что я теперь его любимчик. А мне – нравилось. Нет, не подначивание ребят, а сам процесс магической атаки. Это ни с чем не сравнимое ощущение, когда вы четверо становитесь одним целым, когда через вас идут потоки магической энергии, материализующейся над полем битвы и несущей смерть врагам. Если бы мы все это умели тогда, в прошлом году, может, и замок бы удалось отстоять, по крайней мере на то время, которое необходимо для относительно неспешных сборов и более продуманного бегства. И ребята бы не погибли. Хотя, может, и нет. Там был Гай, он один стоил десяти таких отрядов, которые пожаловали под стены Вороньего замка. Разнес бы он нас на клочки, вот и все. И плевать ему с самой высокой ратуши на то, что учеников другого мага убивать нельзя. Он и так уже нарушил все запреты богов, какие можно. Ворон выжил бы, а мы – нет. Но и соглядатайство – это очень важно. Почему – я уже объяснил. Единственно, нам всем не очень нравилось то, как наставник данный процесс называл, было это слово крайне неприятным, но кто бы нас слушал… Тем временем кочевники наконец закончили орать, вытащили сабли, и под дружное улюлюканье своих жен и чумазых детей, которые столпились вокруг повозок, помчались в нашу сторону. – Работайте – скомандовал Ворон, сложил руки на груди и застыл на месте, словно памятник самому себе. Монброн устремился вниз, туда, где Карл, надсаживая глотку, отдавал команды нашему немногочисленному воинству. – Начали – негромко пискнула Магдалена, которую впервые на моей памяти учитель назначил главной, и подняла руки к небу, пропуская через себя силу соучеников – «Частокол»! «Частокол» – заклятие несложное, и для человека в принципе, не очень опасное. Пешего человека. Но вот для лошадей, да еще и мчащихся на полном ходу, оно губительно невероятно, так как представляет собой не очень высокие, ниже колена, но острые шипы, преодолеть которые коннице крайне проблематично, особенно в ситуации схожей с этой, когда пространство для битвы ограничено. Просто в силу того, что ни лошадь, ни наездник не успевают среагировать на их появление, и вильнуть в сторону нет никакой возможности. Проверено, работает безотказно. Первая шеренга налетела на возникшие из-под песка шипы и в тот же миг ложбинка между двух холмов огласилась жалобным ржанием искалеченных лошадей, криками людей, слетевших со спин своих скакунов и стонами первых раненных. И, естественно, заковыристой восточной бранью. Надо отдать должное вожаку неприятеля, он сумел среагировать быстро и отдать нужные команды, после чего уцелевшие кочевники двумя потоками стали обтекать возникшую из-за «частокола» сутолоку и устремились к нам. – «Угли» – приказала Магдалена и вытянула руку, направляя ее на завывающих воинов пустыни – Левый фланг. Маленькие огненные росчерки осыпали врагов, они появились прямо из напоенного утренним зноем воздуха. И снова первыми пострадали лошади, на каждую из которых пришлось не менее пяти-семи пышущих багровым жаром негаснущих углей, причинявших им невероятные страдания. Кони бились в судорогах боли, они катались по песку, стараясь избавиться от той напасти что на них свалилась с небес и тем самым давили своих наездников, которые даже не успевали покинуть седла. – Небесная кара! Молнии ударили с ясного неба, заставив завопить от ужаса не только правый фланг кочевников, который, кстати, подобрался к нам достаточно близко, но и их родню. Согласен, выглядит это и в самом деле впечатляюще. Не очень большие, сине-белые, искрящиеся от напитавшей их энергии, чем-то похожие на призрачные стрелы, они словно ливень осыпали наших противников. Мощное заклинание, много сил требует. Я бы не рискнул подобное применять, особенно в компании с Фришей, запасы магических сил которой не так уж велики. Да и тактически это не слишком верно. «Небесной карой» хорошо добивать врага, когда тот уже на последнем издыхании. Так удобней, чем потом бродить по полю боя, выискивать недобитков и резать им глотки. Ну да, мы сами таким не занимаемся, для этого есть вон, приданные нам вояки, но тем не менее. Хотя случалось всякое, пару раз и нам приходилось ходить среди трупов и искать выживших. Мерзко, противно, но – нужно. Живых врагов за спиной мы отныне не оставляем, таково пожелание Ворона. Точнее – требование. Миралинда тогда, в самый первый раз попробовала было взбрыкнуть, мол – бесчестие это, нельзя так с людьми, но наставник так на нее наорал, что она первая кинжал обнажила и побежала его приказ выполнять. Вот, я же говорил. Фриша вся побелела и синие ручейки вен у нее на шее пульсируют так, что вот-вот кожу прорвут. Бой близится к концу, это ясно, но о победе пока говорить рано. Придется меняться с ней местами. – Фон Рут, не лезь – внезапно остановил меня Ворон – Пока рано. Гелла с удивлением глянула на наставника, я же только покорно кивнул. – «Петля из песка» – тем временем скомандовала Магдалена. Хороший выбор. Грамотный. Большая часть противника убита или искалечена, нет смысла применять нечто масштабное, теперь война идет просто на уничтожение оставшихся. Правда, хорошо это заклятие только для этих мест, в Центральных Королевствах такой номер не пройдет. Нет там столько песка. И вот уже один за другим оставшиеся в живых кочевники умирали от стягивающих шеи песчаных удавок, которые подобно змеям обвивали их тела. Фриша шаталась, но не падала, из левой ноздри у нее потекла струйка крови. – Наставник – пробормотала Гелла, подставляя плечо подруге – Она почти исчерпала себя. – Меняй ее – хмуро разрешил Ворон, недовольно поджимая губы. Уже не в первый раз он Фришей недоволен, я это заметил. То ли дело в том, что наша приятельница все чаще стала спутываться с сыновьями эмиров и просто высокопоставленных вельмож, то ли в том, что ни разу ни одного сражения до конца не смогла выстоять. А, может, и в том, и в другом. Собственно, дело шло к концу. Уцелевшие кочевники поспешно улепетывали к своему бархану, на котором безостановочно выли женщины, не до конца понимавшие, что происходит. Эти дети пустыни были почти незнакомы с магией, кроме, разве примитивного шаманства, помогавшего лечить кое-какие болезни и отыскать воду под песком. Потому для их разума было недоступно осознание того, почему их мужья, сильные и смелые воины, так быстро умерли, не взяв при этом ни одной вражеской жизни. Магдалена не спешила, она ждала пока все выжившие доберутся до того места, откуда они недавно так отважно кинулись нас убивать. Какой смысл тратить силы, ловя их по одному? Скажу честно – и для меня, да и почти для всех остальных именно этот, финальный аккорд битвы поначалу давался тяжелее всего. Одно дело убить бойца, воина, того, кто хочет забрать твою жизнь. И совсем другое – то, что сейчас предстоит сделать моей соученице. А предстоит ей закончить работу. Да, когда мы мстили за смерть Греты, мы тоже смешали с песком целое поселение, если можно так назвать лагерь кочевников. Но там был запал, мы потеряли близкого человека, почти родича. Ситуация была другой. Но вот так, расчетливо и безжалостно прикончить тех, кто безоружен, это, знаете ли… И неважно, что каждая из этих женщин не задумываясь перерезала бы горло любому из нас, имейся у нее такая возможность. Все равно там, внутри, в глубине души, у нас остались еще какие-то чувства, какие-то ограничения и память о запретах богов, которые те накладывали на людские деяния. Вот только Ворону никакие законы не писаны – ни людские, ни божеские. И жалости у него тоже нет, ни к врагам, ни к ученикам. Он если что и оставляет за собой с того момента, как мы встали на стезю наемничества, так это только трупы. Точнее – мы их за собой оставляем, следуя его приказам. Кочевники спешно собирались, то и дело поглядывая в нашу сторону, как видно, недоумевая, отчего мы медлим. И, несомненно, надеясь на то, что на этом битва закончена. Собственно, по их меркам так оно и было. Они показали спину врагу, по кодексу воина пустыни это равняется поражению. Это позор, который теперь клану смывать поколений пять-семь, это лишает их вождя на право сесть у костра с равными себе на ежегодном большом сборе племен, который они проводят в хорошо знакомых нам местах, неподалеку от Гробниц Пяти Магов, и еще много чего. Но это же дает им право на жизнь. Повторюсь – по их меркам. Но не по нашим. Нам заплатили за то, чтобы это племя перестало существовать. Полностью. Навсегда. Разве что парочке подранков мы уйти дадим, чтобы те донесли до своих соплеменников из других кланов весть о том, как повелители Халифатов карают зарвавшихся наглецов. На Магдалену было больно смотреть, она еще никогда ничего подобного не делала, потому что до сегодняшнего дня лидерство ей не доставалось. Чаще всего ими становились ребята. Или Рози, ее Ворон в последнее время выделял из остальных, часто ставя в одну пару со мной, что давало Карлу темы для бесконечных шуток. – Кого ждем? – недовольно буркнул Ворон – Вон, они уже лошадей в повозки запрягли. И верно – осмелевшие кочевники, поверившие в то, что сражение и в самом деле закончилось, ловко поймали десяток уцелевших лошадей, метавшихся у бархана, запрягли их в свои двухосные повозки, заваленные тряпьем, посадили возницами детей постарше и явно собирались побыстрее отсюда убраться. Не сомневаюсь, что каждый из них сейчас давал в душе клятву найти нас и порезать на куски. Каждый, от воина до ребенка. Эти люди ничего не прощают и умеют ждать. Лет через пятнадцать этот клан снова окрепнет, подростки станут юношами, а значит – воинами, а в животах женщин уже будут толкаться ногами новые дети, зачатые от них. И тогда они придут за нашими жизнями. В Халифатах по-другому не бывает. Точнее – пришли бы. Но – не придут. – «Бездна под ногами» – в голосе Магдалены слышалась дрожь, пусть и еле различимая. Не беда, у меня в аналогичной ситуации тоже, знаете ли, уверенности маловато было. Убивать я привык, но не так же. А заклятие снова подобрано абсолютно верно. Мощное и действенное, то, в которое не жалко вложить остаток сил. Достойная финальная точка. Песок под ногами кочевников дрогнул раз, заставив детей заверещать, потом другой, а на третий вся эта пестрая и вопящая компания обрушилась вниз, так, словно кто-то убрал из холма все, что там было. Будто некий гигантский рот открылся, проглотил наших недавних врагов и снова закрылся. И наступила тишина, только песчаные струи осыпались по бокам холма, на котором мгновение назад бесновалась толпа людей. – Сколько раз это вижу, столько впечатляюсь – вытерев кровь, все еще текущую из носа, сказала Фриша – Страшное дело! Впрочем, не она одна впечатлена была. На песке, между трупов людей и лошадей еще осталось полтора десятка недобитков, которые увидев сцену гибели своего племени, тоже очень близко приняли произошедшее к сердцу. Они силились подняться, призывали на наши головы все возможные бедствия, сквернословили и скрипели зубами. Как будто нам могли повредить их наивные слова. Мы все уже прокляты, нам терять нечего. И бояться тоже. Да и потом – смерть их близких была хоть и страшной, но быстрой. А вот им суждена куда более неприятная участь. Их будем убивать не мы, а как раз те два десятка воинов, приданных нам местным владыкой. С учетом того, что эти ребята очень, очень не любят кочевников, так как у каждого в семье есть погибшие от их рук, на легкую смерть рассчитывать подранкам не приходится. Магдалену вырвало, то ли от перенесенного напряжения, то ли все же женская суть давала о себе знать. Повторюсь – Ворон за этот год научил нас убивать, не раздумывая и не сожалея о сделанном, но одно дело прикончить пару человек, и другое обречь на гибель сразу столько живых душ. – Пошли наши охранники мародерить – сообщил Мартин, поднимаясь к нам – Хлебом их не корми, дай покойников обобрать. Это он сейчас такой спокойный, а в самом начале, когда Ворон запретил ему обшаривать убитых, то негодованию его не было предела. Вся разбойничья натура Мартина протестовала против такого расточительства. Да и кое-кто из наших его поддержал, пусть и шепотом. Но наставник был тверд, как скала. Разграбить обоз ворюги-казнокрада – пожалуйста. Забрать драгоценности и оружие мятежного принца – тоже можно. Но резать у мертвых пальцы ради перстней и выворачивать их карманы нельзя. Почему – никто так и не понял, а уточнять побоялись. – Что взято с мертвого врага – то законная добыча – привычно-лениво сообщил ему Жакоб – Мне один знающий человек еще в той жизни это сказал. Он сам в прошлом воякой был, на вот такую же добычу после харчевню открыл. Какой-никакой, а достаток. Я, если бы к мастеру в ученики не попал, все одно бы в наемники подался. И профессию получишь, и на старость денег скопишь. – Если не убьют – уточнила Рози. – А коли убьют, так и голова ни о чем болеть не станет – парировал Жакоб – Так-то!