Стул мне не подали, зато подскочившие прислужники в одну секунду вернули лавку на место. Только я на нее взгромоздился, как толстяк, подойдя к другой стороне, небрежно выдернул нож из кулака пострадавшего, после чего пнул бородача – на вид так же небрежно, но с такой силой, что тот откатился до самой стены, шумно приложившись лбом. К оглушенному тут же кинулись приятели, опасливо оглядываясь, а чиновник, без брезгливости упершись руками в залитый кровью стол и буравя меня пристальным взглядом, заявил: – Я Тсо Магдун из семьи Талсо. Второй смотритель Прибрежного тракта. Могу ли я узнать, как называть господина, которого я хочу поблагодарить? – Можете, – благосклонно заявил я, принимая у служанки новый нож. – Я Ли из… из семьи Брюс. Просто Ли. Просто Брюс. Если вы хотите поблагодарить за руку, которую я продырявил, благодарность не принимается. Этот червь получил по заслугам, нет смысла тратить слова ради такого ничтожества. Толстяк скривился: – Вы можете отрубить Гаосу руку по плечо, если считаете, что он это заслуживает. Мне это неинтересно. Но вы схватили негодяя Шокто, а он человек Багулая. Я прибыл сюда как раз для того, чтобы истребить всю его омерзительную шайку. Местный смотритель станции слаб душой и не справляется со своими прямыми обязанностями. То, что ко мне сразу по приезде притащили Шокто, – добрый знак. Этот гнойный пес все мне расскажет про своих негодных сообщников. А вы, господин Ли, можете получить заслуженную награду в канцелярии префекта или у главного смотрителя, а также мою благодарность. Я покачал головой: – Награду заберите себе или передайте тому, кто занимается поимкой людей. Я… моя семья… семья Брюс такими делами не занимается. Говоря это, я скривился, лишний раз намекая, что не вполне отношусь к Брюсам, но при этом охотой за головами мелких бандитов действительно не промышляю. – Хорошо, господин, – понимающе кивнул толстяк. – Тогда позвольте мне выразить свою благодарность. И если вам будет угодно, я мог бы оставить запись об этом событии в вашей подорожной. Я едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Все прошло даже проще, чем мне представлялось. Дело в том, что здесь не Север, цепляющийся за гражданские свободы, здесь исконно имперские земли. Говоря короче – вокруг меня простирается территория тотальных запретов. Что это значит? Да много чего. Крестьяне и ремесленники, не относящиеся к шудрам, тем не менее формально почти всегда кому-то принадлежат. Что-то вроде крепостной системы, где люди привязаны к определенной местности и ее владельцам. Перемещаться без проблем им дозволяется лишь на ограниченной территории. Если удалиться от нее без спроса, могут принять за беглого, а это чревато. На такой случай граждане используют стандартные подорожные. Простой и эффективный способ контролировать миграцию населения. Эти документы в теории должны быть у всех без исключения, включая аристократов. И если у крепостных в них указывались личностные ограничения, у клановых это отпущение всех грехов плюс дозволение странствовать где угодно и ни перед кем не отчитываться. По факту аристократы не всегда обременяют себя подобными формальностями. Нормальный чиновник и без подорожной никогда не перепутает благородного с простолюдином. И даже более того, требовать такой документ поостережется. Потому как предсказать реакцию кланового на подобное требование трудно. Ведь в ответ можно запросто заполучить проблемы не только с карьерой. Не счесть, сколько мелких чиновников не дожили до имперской пенсии именно из-за таких ошибок. Тсо Магдун – второй смотритель стратегической дороги. Большой человек в этом регионе. И даже слабое освещение не помешало ему с ходу рассмотреть то, на что не обратил внимания подвыпивший бородач. Нет, дело не в одежде и даже не в мече. И то и другое можно украсть. Дело в том, что у меня насыщенно-синий цвет глаз. Такая черта внешности и у простолюдинов вроде как встречается, но это один случай на миллион, да и тот под большим сомнением. Одежду тоже полностью со счета сбрасывать нельзя. Да, она у меня выглядит не очень презентабельно, однако далеко не простецкая. Хороших денег стоит, хоть с виду неброская. Да, громила, заработавший дыру в кулаке, безусловно прав, она грязноватая. Ну так путешествие по имперскому тракту – это не пятиминутная прогулка по парку. Дело долгое, всякое случается, мало ли где молодой аристократ мог запачкаться. Не исключено, что именно в той схватке, по результатам которой к стражникам попал Шокто. К тому же одежду можно носить по-разному. И если благородный даже в тряпье сумеет смотреться благородно, простолюдина хоть в золотую фольгу заверни, блистать вряд ли станет. Не обучен он правильно себя выставлять, а такие, как я, эту науку постигают с детства, в окружении себе подобных. Так сказать, живые примеры поведения всегда перед глазами. И это еще не все. Меч – предмет, доступный не только для аристократов, но у простого человека такое оружие встречается нечасто. И хотя подарок Первохрама не обременен драгоценными излишествами, человек, разбирающийся в оружии, легко поймет, что клинок не из рядовых. Осанка, речь, поведение и все прочее однозначно указывают на то, что я не в сарае воспитывался. Разумеется, простолюдин способен слепить из себя подобие благородного при должной смекалке и богатом жизненном опыте. Но если первая встречается в любом возрасте, на второе в моем случае рассчитывать сложно. К тому же Брюс – не просто никому не известная семья. Выбранное имя откровенно странное – оно отдает чем-то таинственным, явно чужеродным, не связанным с Равой. Так и есть, я ведь назвался именем знаменитого актера, игравшего в боевиках про восточные единоборства. Тсо Магдун таких деталей знать не может, но по всему заметно, что в озвученные мною «фамилию и имя» он не поверил. Чиновник не из рядовых, следовательно – не наивный. Тогда зачем я ему голову морочу, нарываясь на неприятности? Да затем, что ни на что я не нарываюсь. Все, что можно во мне разглядеть, указывает, что я молодой аристократ, путешествующий инкогнито. Это весьма удобно, если у твоей семьи имеются горячие конфликты с другими семьями Равы и при этом придется проезжать через их земли или поблизости. «Юную поросль» во многих случаях трогать не принято, если сама не нарывается, но и позволять показываться где угодно – дурной тон. Однако если скрывать личность, вызнавать подноготную не принято – тоже дурной тон. Вот так и появляются «Ли Брюсы» да «Чаны Джеки» с подорожными, слепленными на скорую руку подобострастными мелкими префектами или даже родовыми канцеляриями. Бывают и такие имперские привилегии. Свою подорожную я сам слепил. Точнее, не сам, а сторонних специалистов привлекал. Пачку типовых наделал в свое время, да вот беда, остались в мешке вещевом, когда пришлось с корабля нырять. Спасибо Ингармету, у него нашелся хороший каллиграф наподобие тех, которые на Земле рисуют банкноты лучше качеством, чем у продукции Федеральной резервной системы. Ну да это мелочи, мог бы и не стараться. Риска почти нет, подозревать столь явного аристократа в подделке ничтожного документа – последнее дело. Сделав вид, что даже не покосился на протянутую подорожную, чиновник с поклоном принял сильно вытянутый кусок пергамента с фигурно обрезанными углами, после чего протараторил: – Господин Ли, семья Брюс будет вами гордиться. Мой каллиграф оставит подробную запись о вашем славном деянии, а я скреплю ее печатью второго смотрителя. Вы можете подождать, пока мы это сделаем, либо сказать, куда движетесь, и я пошлю за вами подорожную с гонцом. Особого желания сообщать о своих планах я не испытывал. Однако что теряю? Да ничего. Моя текущая личность насквозь фальшивая, Ли из семьи Брюс в скором времени исчезнет, как до него исчез Гер, шпион Ингармета. Опознать меня разве что по приметам можно, но при отсутствии технологии фотографирования – это дело непростое. – Я направляюсь к великому мастеру Тао. Или просто мастеру Тао. Он предпочитает называть себя человеком без корней. Его скромность не уступает его мастерству. Лицо чиновника чуть переменилось, и он напрягшимся голосом уточнил: – Могу я поинтересоваться – уж не тот ли это Тао, которого принято называть великим мастером техники семи ударов? – Да, это он. Чиновнику, похоже, стало дурно. Он чуть на стол не завалился, но тут же пришел в себя и задумчиво произнес: – Путь опасный. Казенные крестьяне совсем отбились от рук, они грабят и убивают путников. У них случился неурожай в прошлом году, и они решили, что в этом можно тянуть с налогами. Приходится выбивать причитающееся из неблагодарных скотов. Позвольте я дам вам в сопровождение двух всадников? Не хочу за вас беспокоиться. – Я путешествую пешком и не собираюсь обзаводиться лошадью. Таков мой обет на пути к мастеру. – Понимаю. Господин Ли, тогда позвольте дать вам в сопровождение двух пеших воинов? Экий настойчивый. Ну не отказываться же? Я благосклонно кивнул. А чиновник выпрямился, достал платок, начал стирать кровь с ладони, заявив при этом: – Тот сброд, который был с Шокто, мои люди сейчас повесят. И всех казенных крестьян, которых нашли на станции. Прекрасное зрелище, рекомендую не пропустить. – А крестьян-то за что? – не понял я. Чиновник взглянул на меня с легким недоумением: – Господин Ли, должно быть, позабыл. Я же объяснил: многие из них с осени отказываются платить квартальные подати, ссылаясь на прошлогодний неурожай. – Я не забыл. Но вы сказали, что будут повешены все крестьяне, которых здесь нашли. Они что, все не платят подати? Снисходительно улыбнувшись, Тсо пояснил: – В общинных делах все запутано, а у меня нет времени разбираться, кто из них платит, а кто нет. Да и зачем? Это ведь не шудры, это всего лишь казенные. Отребье прямо сейчас должно получить урок. И оно его получит. Вдовы и дети казненных вернутся в деревни и расскажут, что здесь было, тем, кто сюда не поехал. Это очень хорошо прочистит мозги быдлу. Да, меры расточительные, но что поделаешь, ведь подати полагается собирать быстро, или с нас за это тоже спросят. И без того задержка вышла по вине здешнего никчемного руководства. Это самый быстрый способ напомнить простолюдинам о своевременности. Так что не пропустите, господин Ли. Столько висельников за один раз не каждый день даже в столице бывает. А если кому-то не хватит веревок, посадим на кол. Так даже веселее, и боятся этого они куда больше, чем петли. Обязательно подходите. Радостно смеяться в ответ на такое предложение я не стал. Как и хвататься за сердце с гневными призывами прекратить произвол и уважительно относиться к человеческой жизни. Здесь другой мир, здесь нельзя опираться на земную мораль. Казенные крестьяне – низшие из низших. Они даже не люди императора, они особая государственная рабочая сила, которую прикрепляют к различным учреждения или даже отдельным чиновникам. Те за счет них кормятся, но при этом часть податей должны доставлять в казну. И часто кормятся так, будто еду никогда не видели. Последние соки выжимают, после чего требуют еще. И если не получают, с легкостью устраивают жесточайший террор, заставляя людей выкручиваться как угодно, лишь бы что-нибудь принесли. Неудивительно, что уровень криминала в империи столь высокий, что я с первых шагов в этом убедился, даже не забредая в густонаселенную местность. Иногда и до восстаний доходит. Или нет, громко сказано – всего лишь мелкие бунты. Крупные волнения здесь вроде бы не случаются. Невооруженные и необученные низовые омеги ничего не могут поделать даже против самой обычной стражи. А если привлечь настоящих военных, всего лишь небольшой отряд профессионалов способен в ноль раскатать всю округу. Это как танки против дикарей с деревянными копьями. Хозяев у казенных крестьян фактически нет. Никто за них не спросит в случае гибели. Есть лишь временщики, спешащие содрать с них шкуры и мясо, а после и кости в дело пустить. И что будет потом, власть предержащим неинтересно. Сегодня этот толстяк здесь второй смотритель, а через год может оказаться префектом за тысячу километров. Империя большая, чиновников немного, вечно где-то начальников не хватает. Так что по местным меркам – все нормально. Но я не пошел смотреть на казнь. Да, знаю по не самому приятному опыту, что за это зрелище ПОРЯДОК может даже чем-то вознаградить. В том числе нестандартными подарками. То есть зрителей он считает в какой-то мере соучастниками убийства. В принципе – так и есть. Не одному мне известно, что это потенциально выгодное дело. Знай себе стой смотри, как человека истязают. И жди. Глядишь, повезет и что-нибудь во вместилище свалится. Но нет, спасибо, без меня обойдутся. Глава 17 Страшный человек, живущий наверху По имперскому тракту удалось пройти лишь часть пути. Увы, место, в которое я стремлюсь, находится не в самых благодатных краях, поэтому с дорогами все плохо. Почвы в этой части побережья скудные, и возделывать их трудно, потому что камней больше, чем земли. В здешних краях с запада в море спускаются остатки древнего хребта, где хватает скал и сопутствующих им пустошей, на которых даже самая скудная трава не везде способна прорасти.