Она мотает головой, на лбу выступает испарина, как будто под кожей девчонки настоящий пожар. — Кто-нибудь! – ору не своим голосом. – Сюда! Медик! Лекарь! Эхо возни в ответ на мой крик слишком медленное. Я похлопываю девчонку по щекам, пытаюсь привести в чувство. — Открой глаза, - шиплю сквозь намертво стиснутые зубы. – Не смей умирать, слышишь?! Мои ладони обхватывают ее лицо, сжимают узкие скулы. Хаос подери, она такая хрупкая, такая беспомощная, что, кажется, одного неосторожного движения достаточно, чтобы один за другим хрустнули все шейные позвонки. Она стремительно раскаляется в моих руках. Только что была холоднее могильного камня, а теперь буквально обжигает ладони. Что-то подсвечивает ее кожу изнутри. Тонкие нитки огня очерчивают вены и сосуды. Ее тело прошибает острый спазм, она выгибается дугой – и снова опадает на кушетку, но успевает схватить меня за запястье. Снова жжет, снова вижу, как под ее пальцами моя кожа краснеет как от ожога. Но на этот раз что-то привлекает мое внимание. Что-то, что просвечивает даже сквозь плотную ткань платья. Я с трудом выдергиваю руку, разрываю рукав чуть не до самой подмышки. И столбенею. Этого… не может быть. На белой коже ярко-оранжевые витки печати Хаоса выглядят совершенно неестественными, а острые темные грани обсидиановых костей и шипов – особенно зловещими. Я моргаю, готовый скорее уж поверить в собственное внезапное безумие, чем в том, что мелкая герцогиня может быть… как-то связана с… ними. Торопливые шаркающие шаги заставляют меня стремительно набросить ткань обратно на руку девчонки, и прикрыть ее гобеленом. Растрепанная лекарка с парой помощниц быстро оттесняют меня в сторону. — На нее напали призраки, - все еще сквозь зубы, поясняю я. – Там… на плече… — Вижу, - охает старшая. – Что за напасть! Она что-то тараторит двум сонным девчонкам. Те бросаются врассыпную: одна наполняет чан водой, другая заводит механизм подогрева. Старшая гремит склянками, что-то сыплет в плошки, смешивает в бутылках. А Матильда снова лежит на скамье почти как покойница. О том, что она все еще жива, я догадываюсь лишь по изредка едва-едва вздымающейся груди. Когда девчонки становятся по обе стороны кушетки и за руки приподнимают ее, чтобы лекарка расшнуровала платье, я напрягаюсь, чтобы не раскидать их в стороны. Они не должны видеть. Потому что… могут поползти слухи. Но, когда тонкая рука беспомощно вываливается из разорванного рукава, ее кожа безупречно девственно чиста. Как будто Печать Хаоса на ней мне лишь привиделась. Но я привык доверять своим глазам, и слишком хорошо знаю все уловки Бездны, чтобы списать все на взбрыкнувшее воображение. Я знаю, что я видел, и знаю, что это было так же реально, как и сердитый взгляд прогоняющей меня за дверь лекарки. Проклятье! Глава 63 Я прихожу в себя в своей комнате. На прикроватной тумбе стоит поднос со склянками, перевязочные бинты и плошки с мазями, а я почему-то почти не чувствую левую руку. Это становится почти привычкой – грохаться в обморок, а потом оказываться в кровати, как будто у меня завелась личная добрая волшебница, которая просто так вытаскивает из каждой передряги. Дверь в комнату открывается, в проеме появляется голова Примэль. Она, по обыкновению, без эксцентричной шляпы. Вместо этого ее русые волосы густо накручены на, кажется, сотню шелковых ленточек, а вместо платья – домашняя богатая накидка поверх пеньюара. Убедившись, что кроме меня в комнате никого нет, Примэль просачивается внутрь, закрывает дверь и быстро плюхается на кровать, из-за чего матрас пружинит и трясет меня, как несчастную муху в паутине. Рука у меня все-таки на месте, раз я чувствую эту ужасную боль! — Прости, прости, прости! – охает Примэль, и откуда-то из складок накидки достает уже знакомую мне коробочку с леденцами. Я снова отказываюсь и она, пожав плечами, закидывает в рот сразу парочку. – Гвардейцы за твоей дверью – такие душки. Я должна им по улыбке! Ты стала местной легендой! — Да? – Ворочаюсь, чтобы поудобнее устроиться на подушках. — Та, что выжила после встречи с призраками! – У Примэль восторженно горят глаза, и она с восторгом стучит пятками по бокам кровати. – Это почти так же невероятно, как и… Даже не знаю что! Воспоминания о призраках будят во мне целый поток воспоминаний, от которых становится дурно до тошноты. Там был кто-то. Это не я героически от них отбилась, хотя одного каким-то образом, кажется, заставила сбежать. Или он сгорел? Воспоминания путанные, как клубок из нескольких нитей. — Меня спас Рэй… - Делаю вид, что поперхнулась и кашляю в кулак. – Меня спас Куратор. Я не при чем. Они бы убили меня, если бы не герцог Нокс. Примэль сначала вытаращивает глаза, а потом, еще раз опасливо посматривая по сторонам, шепотом говорит: — Держись от него подальше. Кажется, ему очень не по душе, что ты обходишь нашу Фаворитку. Как будто в замке есть хотя бы одна живая душа, которой это нравится. Разве что моя, но насчет ее «живости» я бы поспорила. — Ну и где оно? – Примэль снова звонко хохочет, разглядывая комнату. — Ты о чем? — О платье, конечно же! – Она вскакивает и, воображая себя перед важной персоной, делает безупречный реверанс. – Ваше Величество, я готова подарить вам свой первый танец! Ах, вы желаете второй?! Тогда вот вам мои рука и сердце, и уверения, что я готова танцевать с вами всю жизнь! Она так мастерски дурачится, что я смеюсь даже несмотря на то, что каждый вздох отдается колкой болью. А когда Примэль повторяет вопрос, кое-как пожимаю плечами. — У меня нет платья. — Как это? Вздыхаю, прикидывая, стоит ли рассказывать Примэль обо всех моих злоключениях. Герцогиня предупреждала, чтобы я никому не доверяла. Да и здесь, кажется, слишком много явных и неявных желающих устроить мне либо «красивый» вылет, либо – некрасивую смерть. — Так получилось, - говорю уклончиво. – В конце концов, все же и так знают, с кем будет танцевать Его Величество. Примэль с сожалением вздыхает, хоть в нашу последнюю встречу она была уверена, что именно мне король окажет честь и подарит первый танец. Если я выгляжу хоть бы на четверть так же скверно, как себя чувствую, то немудрено, обо что разбился весь оптимизм Примэль.