Я что есть силы сжимаю кулаки и мысленно читаю молитвы о смирении. Столько раз, сколько нужно, чтобы немного успокоить голову, взять себя в руки и спуститься вниз, в просторный залитый солнцем зал, где уже собрались остальные претендентки. И все мои старания идут насмарку, потому что все эти лица слишком уж красноречивы. Я с трудом дохожу до отдельно стоящей – как нарочно для меня – маленькой софы и присаживаюсь на ее край. Расправляю юбку с таким видом, будто складки на ней – единственная вещь в мире, способная вывести меня из себя. Теперь все будут думать, что дочь предателя короны планирует не только влезть в постель короля, но и неплохо продвинулась в этом же деле с самым важным после Его Величества человеком на этом отборе – Куратором, и по совместительству – Палачом короля. — Леди, доброе утро! – Маркиза вплывает в зал, словно свадебный кортеж: сегодня в белом, с перьями и блестками. И хоть на этот раз ее грудь прикрыта почти до самой шеи, вырез на спине «компенсирует» монашеский вид ее «фасада». На мой взгляд, она выглядит вульгарно. А если посмотреть на других девушек – они чуть не пищат от восторга. Массовое подлизывание? Вряд ли. Скорее всего, я просто ничего не понимаю в моде. — Надеюсь, вы хорошо выспались в ваших комнатах? – Почему-то маркиза поворачивает голову в мою сторону. – Я получила от ваших горничных записки и могу уверить, что необходимые вещи вы получите через два-три дня. К сожалению, даже мои безграничные возможности имеют предел. Но постараюсь приложить максимум усилий: Его Величество желает, чтобы у лучших девушек Артании и принцесс, были идеальные условия для полноценного отдыха и крепкого здорового сна. И мне было бы очень печально узнать, , что некоторые из вас предпочитают тратить это драгоценное время на разного рода… странные вещи. Я смотрю в пол, но всем телом чувствую, как девушки в унисон обращают взгляды в мою сторону. — Вещи, которые не к лицу юной леди благородной крови, а скорее под стать женщине слабой морали. Но, - леди Виннистэр идеально разыгрывает печальный вздох, - благородная кровь и душевная чистота, увы, в наши смутные времена далеко не всегда идут рука об руку. Приходится изо всех сил сжать зубы, чтобы не дать себе огрызнуться. Герцогиня не дала бы втянуть себя в такую грязную игру. А сделать вид, что я обижена – значить, дать понять, что я принимаю эти гадкие намеки на свой счет. Не будет никому в этой комнате такого подарка – видеть, как Матильда подберет юбки и сбежит. Что-то во мне как будто оживает. Яркое и колкое, как будто проглотила осколок упавшей звезды. Но чем больше я думаю о том, что даже у сироты-монашки есть цена и она точно не меньше, чем у девушек, которые родились с золотой ложкой во рту, тем ярче становится это странное тепло в груди. И когда я вдруг с ужасом понимаю, что перестаю его контролировать и… может случиться все, что угодно, меня, как ледяной водой, окатывает взглядом темных глаз. Откуда-то сверху. Герцога здесь нет, но я каким-то непостижимым для себя образом ощущаю его незримое присутствие. Там, на лестничном пролете, в тени, до которой еще не добрались солнечные лучи. Он как будто наблюдает. Он как будто наблюдает именно за мной. Если бы не маркиза, которая становится как раз напротив меня, ничто, никакие голоса разума, не удержали бы меня от того, чтобы взлететь по лестнице и как следует врезать этому мерзавцу по его идеально выбритой… лицу. — Герцогиня Лу’На, вы собираетесь отвечать на мой вопрос или ждете, что я исполню для вас наиглубочайший реверанс? – насмехается леди Виннистэр. Герцог немного выступает из тени – замечаю его рослую фигуру, края пальцев, которыми напряженно держится за перилла, склоненную голову. Откуда эта мысль в моей голове, что он как будто… ждет, что я дам отпор? Настоящая герцогиня не стала бы молчать. По крайней мере сейчас. Слишком уж сильно маркиза выводит ее на ругань и склоки, слишком грубо провоцирует. — Леди Виннистэр, - я мысленно уговариваю себя не испортить этот идеальный холодный и поучительный тон, - поправьте меня, если я вдруг ошибаюсь, но ваш титул по рождению стоит гораздо ниже герцогского. Поэтому, как мне кажется, раз вы удивили нас всех своими выдающимися хозяйственными талантами, самое время показать и уровень вашего воспитания, выказав герцогине все положенные почести. После этих моих слов тишина повисает такая, какой не было и при появлении короля. У меня нет иллюзий на счет маркизы. Она не того полета птица, чтобы начать отвешивать колоны девице, которую, кажется, решила втоптать в грязь максимально быстро и эффектно. А, может, у них с герцогом это было задумано? Не поднимать голову, не смотреть вверх. Только на маркизу. Пришпилить ее взглядом к полу, как какое-то мерзкое насекомое. И пусть не думает, что ее «модный вид» действует абсолютно на всех. — Герцогиня, - леди Виннистэр впервые, пусть и на мгновение, сбрасывает марку показной благости, глядя на меня с совершенным отвращением, - если вы полагаете, что мы с вами равны или, упаси Боги, вам хватает наглости считать себя выше, то вы еще глупее, чем ваш заслуженно казненный отец. Это уже удар в самое больное место. Кем бы ни были настоящая герцогиня, но об отце она всегда вспоминала с любовью и теплом. Мне, сироте, эти чувства были незнакомы, но то, что она искренне скорбела по этой утрате, можно не сомневаться. — Маркиза, - отчего-то очень быстро вскипаю я, - вы не смеете пачкать своим черным ядом светлую память о моем отце! Тишина сгущается до состояния толщи воды над головой, которая давит на макушку, на ушные перепонки, на веки. Однажды я едва не утонула в пруду, и то ощущение мне хорошо знакомо – когда мир вокруг вдруг становится убийственным, хоть едва ли меняется. Так и эта тишина – она вот-вот меня прикончит, если не случится чудо и… — Леди давно пора завтракать, - стальным, как лом приказом, вторгается в нашу потасовку герцог. Когда успел спуститься? Его появление не заметила только я? Когда девушки не двигаются с места, бормочет себе под нос грязные проклятия, а потом так звонко хлопает в ладоши, что разноцветная стая высокородных девиц, словно птицы, срывается с места, на короткое время образуя в дверном проеме настоящую давку. В зале остаемся только мы втроем, и стоит мне сделать шаг к выходу, как герцог останавливает мое бегство коротким приказом: — Вас, юная леди, я не отпускал. Да что ж за напасть! Глава 32 И вот из-за этой дрянной девчонки я полночи не спал, ворочался из стороны в сторону, как окорок на вертеле, пытаясь решить, чему удобнее лежать на треклятом диване – моему заду, моей спине или лучше все-таки вытянуть ноги с проклятущими коленями? А потом, когда, наконец, уснул, приснилось такое, что не приведи Хаос. Так что можно смело сказать, что эту ночь я провел, как во времена бурной солдатской молодости, когда и окоп был вполне себе койкой, и шлюха – вполне себе красоткой. Зато еле-еле нашел разумное логическое объяснение своему вчерашнему «акту невиданного милосердия». Герцогиня просто до язвенного зуда сильно похожа на ту сладкую малышку в скучной одежке послушницы, а после того, как я «вкусил» демонической крови, у меня появилась какая-то нездоровая тяга испохабить все чистое и невинное. В тех формах, о которым не следует знать милым, не вкусившим мужской поцелуй девицам, краснеющим от стыда до самых ушей от одних лишь намеков. Бездна задери! Я же спустился сюда, чтобы прекратить надвигающуюся грозу, а вместо этого размышляю о том, будет ли моя постель пахнуть ее девичьим ароматом. Ну его к бесам! Нужно приказать горничной сменить каждую тряпку, чтобы от мерзавки не осталось и следа. — Я… голодна, Ваша Светлость, - спокойно и даже почти смиренно говорит герцогиня. Ну просто ангел во плоти. Так и хочется разодрать на ней это скучное платье кладовой землеройки и поглядеть, не прячет ли девица Лу’На крылья. А самое прискорбное, что я вынужден признать – вела она себя просто идеально. Порода – она и в Артании, и в Барре и даже в Бездне – порода. И тут маркизе с ее титулом, приколоченным к не самому изысканному коктейлю ее родословной, противопоставить нечего. Проклятье, я ведь любовался на эту перепалку. И в глубине души надеялся, что девчонка не даст себя сломить и не станет молча вытирать очередной плевок. Но сейчас, когда разум все же возобладал над чувствами, я вынужден устроить ей взбучку. Потому что, какой бы милой и славной не казалась герцогиня, она – все равно та смеющая соплячка, которая хлопала в ладоши, когда палач брал из жаровни раскаленное до бела клеймо. — Герцогиня Лу’На, полагаю, вам следует принести свои извинения маркизе. Она поджимает губы, слегка отводить голову назад, словно получила оплеуху. Но все-таки находит силы снова посмотреть в глаза Фредерике – открыто, без страха. Порода, мать его! — Леди Виннистэр, я сожалею, что своими словами могла нанести тяжелый удар вашим чувствам. Обещаю впредь быть разборчивей в словах.