– Непременно, – заверил Джаннер, и Радрик засмеялся, уводя лошадей. Джаннеру приятно было видеть Радрика, особенно после исчезновения Артама. Хотя Радрику недоставало крыльев, зато он был большим, как гора, и оглушительно хохотал. А уж если поблизости околачивался расщепок, Джаннер радовался присутствию Хозяина лощин ещё больше. После ужина, во время которого Лили рассказывала про своих любимых собак на псарне, а Оскар и Бонифер обменивались странными цитатами из странных книг, у Джаннера стали слипаться глаза. Кальмар казался бодрым, как всегда, и, глядя на брата, Джаннер надулся. Он молча доел и попросил разрешения пойти спать. Ния поцеловала сына в лоб и отослала в постель, позволив не убирать со стола. Добравшись до спальни, Джаннер даже не стал зажигать лампу. И читать не стал. Он залез под тёплое одеяло и почти сразу заснул. Однако Кальмар, готовясь ко сну, так возился, что разбудил его. Джаннер недовольно застонал, а когда зажглась лампа, натянул одеяло на голову. – Прости, – шепнул Кальмар. – Я не хотел тебя будить. – Но разбудил, – буркнул Джаннер. Он почувствовал, что Кальмар сел в ногах постели. Джаннер высунул голову из-под одеяла и взглянул на брата. Усы у Кальмара повисли, чёрный влажный нос блестел в свете лампы. – Ну, чего тебе? – спросил Джаннер – грубее, чем хотел. – Прости за гильдию Дурги. Я знаю, ты бы предпочёл переплётную… – Кальмар почесал подбородок, но совсем не как человек: он поскрёб его когтями быстрым собачьим движением. – Я просто не понимаю, чего ты от меня хочешь. Скажи – и я всё сделаю. Лишь бы ты не злился. Джаннер вздохнул. Он почувствовал, что камень, лежащий у него на душе, шевельнулся. Он этого не хотел. Он хотел злиться и дальше, чтоб Кальмар понял, как трудно приходится его старшему брату. – Я на тебя не злюсь. Просто… просто мне никогда не позволяют сделать то, что хочется. Понимаешь – никогда. – Ты сегодня был в библиотеке. – Да, но… – И ты можешь здесь с кем-нибудь подружиться. А я нет. Я сломал себе жизнь. И теперь у меня вот это… – Он поднёс лапы к лицу. – От них нельзя избавиться. И от этой морды! – Кальмар повесил голову. Камень в душе Джаннера сдвинулся ещё немного: вот-вот – и он откатится. Мальчик приподнялся на локтях. Когда он увидел, как у Кальмара стекла слеза, повисла на кончике носа и упала на постель, гнев окончательно прошёл. – Ты не виноват. Тебя изуродовали Клыки. – Ты не понимаешь, – ответил Кальмар, вытирая нос. – Я ужасный король. И человек ужасный. Клыки тут ни при чём. – Ну что ты говоришь?! Разве ты хотел, чтобы тебя похитили? – Нет. – Разве ты хотел, чтобы тебя посадили в Чёрную Карету? – Нет. – Разве ты хотел, чтобы тебя превратили в Клыка? Тишина. – Кальмар! Джаннеру вдруг стало зябко. Кальмар перестал плакать и уставился в пол. – Кальмар, – повторил Джаннер. – Да, – прошептал тот. – Что «да»? – Да, я хотел. – Кальмар шмыгнул носом. – В Клыка можно превратиться, только если захочешь. Она сама так сказала. – Кто и что тебе сказал? Джаннер боялся ответа – сам не зная почему. С каждым словом Кальмара ему казалось, что он заходит всё дальше в темноту. – Хранительница камней. У неё такой красивый голос. В Карете нам сказали, что мы будем могучими. Нам обещали силу, быстроту и разные умения. Всё, что было нужно, – это спеть вместе с ней. – И ты пел? – тихо спросил Джаннер. Кальмар кивнул. Джаннеру было очень страшно, но всё-таки он спросил: – И что случилось? Как это было? – Было приятно. А ещё – как будто я умер, – ответил Кальмар, помолчав. – Как будто сердце у меня в груди ссохлось. Но я правда этого хотел. Она сказала – волшебство не подействует, если я не впущу его в душу. И я впустил… – Голос Кальмара оборвался. Он отвернулся. – Прости. Прости. – Как же ты вернулся? – спросил Джаннер. – Значит, другие Клыки тоже могут опомниться? – Не знаю. Дядя Артам сказал, что он выбил дверь, прежде чем Хранительница камней успела наречь меня новым именем. Он сказал – имена имеют силу. Превращение не успело дойти до конца. Не знаю, в чём там штука. Хорошо, что он успел вовремя. Я не хочу быть Клыком, Джаннер. Но сегодня, когда мы бегали, и потом, когда я боролся с Григором… мне показалось, что дух Клыка никуда не делся. Он у меня в крови, и я очень хотел дать ему волю. – Кальмар взглянул на Джаннера, и по спине старшего брата пробежал холодок. В воздухе повисло напряжённое молчание. Глаза у Кальмара оставались голубыми, но Джаннеру показалось, что он видит по краям жёлтые крапинки. Кажется, раньше их не было? Наверное, ему просто померещилось… – Я думал, что всё пропало, Джаннер. Я думал, что уже не вернусь к вам. Они сказали, что я могу либо спеть песнь и сражаться на стороне Нага, либо умереть в холодной мрачной темнице. Мне было страшно. И я не хотел быть королём. Я и сейчас не хочу. Я не понимаю, как это. – Кальмар скрутил в лапах одеяло. – Я не такой умный, как ты. Я не учил историю, не знаю стихов и не мечтаю об Анниере. Я просто хочу, чтоб от меня отстали. Джаннер знал, что надо утешить брата, но отчего-то ему не хотелось к нему прикасаться. – Знаешь, что сказала бы мама? – Что? – Она бы сказала, что ты всё равно король – хочешь ты этого или нет. Она бы сказала, что в твоих жилах течёт папина кровь, которая сильнее, чем ты думаешь. Мама бы напомнила, как тебя зовут. Твоё имя Кальмар Ветрокрыл. – Я знаю. – Ты король. Не забывай об этом. – Джаннер заставил себя улыбнуться. – Я-то уж точно не забуду. Тебя на каждом шагу приходится от кого-нибудь защищать. Кальмар отвёл глаза и выпустил одеяло. Оно было изодрано в лоскуты, и Джаннер увидел у брата под когтями обрывки ткани. – А ты можешь защитить меня от меня самого? – Он задул лампу и тихо забрался в постель. – Кальмар… Маленький Серый Клык не отвечал. Джаннер долго лежал без сна, встревоженный и напуганный. Незадолго до рассвета за окном сверкнула молния, и от раската грома задребезжали стёкла. 30. Борли и кинжал Несколько дней Сара с трудом скрывала улыбку. Она работала, предвкушая следующий поход в столовую – только там она могла поговорить с младшими, не привлекая нежелательного внимания. Разговоры с другими инструментами – «ребятами!» – укрепляли в Саре веру в то, что она не сошла с ума. Когда однообразный тяжёлый труд начинал её отуплять, она вспоминала, что через несколько часов вновь станет обычной девочкой, болтающей с другими обычными детьми. Порой, когда раздавался свисток, зовущий в столовую, Сара удивлялась, как быстро пролетело время. Иногда среди прочих чумазых лиц она замечала кого-нибудь из своих друзей и наблюдала за ними, чтобы развлечься. Это всё вносило приятное разнообразие в отупляюще монотонную жизнь, которую она вела до появления Джаннера Игиби. Ум Сары пробудился, и он был острым – а значит, появилась надежда. Она стала внимательной и заметила, что раз в несколько дней наверху лестницы вместе с Надзирателем появляются Клыки. Она заметила, что в такие дни Надзиратель казался встревоженным и злее рявкал на Механиков, если оружия производили меньше обычного, и вместе с Мобриком чаще прохаживался по мастерской. Как-то раз Сара увидела, что один из Клыков схватил Надзирателя за ворот и встряхнул. Она не слышала, что крикнул Клык, но когда ящеры ушли, Надзиратель поправил на голове цилиндр, развернул кнут, спустился с лестницы и наорал на всех. Сара видела, как всякий раз, когда приходили Клыки, Надзиратель и Мобрик испуганно переглядывались. После побега Джаннера они уже не вели себя как полные владыки фабрики – скорее как два инструмента, лишь чуть выше Механиков. Тогда Сара задумалась, кто такой Джаннер Игиби. Ей казалось странным, что Клыков так озаботил побег обыкновенного мальчишки. Она часами смазывала шестерни грохочущего угольного конвейера, вновь и вновь задаваясь вопросом, что такого необычного есть в Джаннере. В воображении девочка сделала его принцем далёкого королевства… и мечтала, что однажды он вернётся и спасёт её. На третий день после того, как она впервые заговорила с мальчуганом по имени Борли, Сара ждала его в столовой, чтобы больше узнать о нём и о других своих новых друзьях. Борли сел напротив и, улыбнувшись, как если бы хотел что-то сказать, жестом попросил Сару придвинуться ближе. – Что такое? – шёпотом спросила она. Борли достал из-под рубашки кусок металла – такой чёрный и зазубренный, что Сара не сразу поняла, что это кинжал, но ещё не отполированный и не заточенный. – Борли, спрячь! – зашипела она, озираясь, чтобы убедиться, что Механики за ними не следят. – Тебе очень сильно влетит, если узнают, что ты его стащил. Борли понурился: – Я думал, он нам пригодится, чтобы сбежать. – Нет, так не получится, – возразила Сара. – Мы не сможем силой пробиться за ворота. Надзиратель нас быстро остановит. К тому времени за стол сели ещё несколько ребят помладше. Маленькая черноволосая девочка с большими карими глазами спросила: – Тогда что же нам делать, Сара Кобблер? – Ничего, Гретталина. Ничего. Сейчас мы можем только разговаривать. Однажды мы отсюда обязательно выберемся, но нужно вести себя очень осторожно, слышите? Будет просто ужасно, если Надзиратель или Мобрик сунут Борли в гроб, правда? У детей от страха округлились глаза. Все мрачно кивнули. – Борли, дай мне кинжал, – попросила Сара. Он протянул его под столом, и девочка сунула оружие в рукав рубашки, решив, что пока спрячет нож, а в начале следующей смены сунет его в проезжающую мимо тачку…