Когда тарелки опустели и послышался звук рога, школьники устремились к выходу из столовой и разошлись по гильдиям. Ния обняла детей на прощание, сказала, что приедет за ними вечером, и ушла. Директриса госпожа Граундвич повернулась к ребятам с улыбкой. Джаннер отчаянно пытался убедить себя, что ничего плохого не произойдёт. – Ну, новенькие, – сказала Олумфия, смахивая крошки с усов, – время пришло. – Она молча проводила их до псарни. – Лили, наставник О’Салли ждёт тебя. Здесь ты пробудешь до вечера вместе с другими учениками. Я попросила О’Салли присматривать за тобой, особенно поначалу. Думаю, он тебе понравится. Биггин и его парни чудаковаты, но с собаками они умеют обращаться лучше всех в городе. Делай, что тебе велят, и называй его «наставник О’Салли». Есть вопросы? Лили помотала головой и тяжело вздохнула. Девочка широко улыбалась, но Джаннер видел, что она волнуется. Он хотел сказать ей, что бояться нечего – по крайней мере, её не ждёт трёпка, – но передумал. Джаннер обнял сестру и сказал: – Всё будет хорошо. Скоро увидимся. Кальмар похлопал Лили по плечу и улыбнулся. Девочка шагнула за порог. К ней сразу бросилось столько собак, что она чуть не упала. Дверь закрылась, и напоследок до братьев донёсся радостный смех Лили. Директриса уже шагала дальше, и братьям пришлось догонять её бегом. Они добрались до внутреннего дворика, вымощенного каменными плитами, и директриса, остановившись, вскинула руку, требуя тишины. Джаннер насчитал четырнадцать человек, сидящих в кружок в центре двора. Все они наблюдали за двумя подростками, мальчиком и девочкой, катающимся по земле в яростной схватке. Среди учеников сидел наставник – он указывал на борцов и время от времени что-то говорил. – Это гильдия Дурги, – вполголоса произнесла Олумфия, – древнейшая из лощинных гильдий, названная в честь Коннолина Дурги. Ого-го! – Она многозначительно посмотрела на братьев, как будто они непременно должны были знать, кто такой Коннолин Дурга, но в ответ получила лишь недоумённые взгляды. – Хотите сказать, что мать не учила вас истории лощин? Ну-ну. Вы ведь видели статую во дворе? Это Коннолин Дурга, наш великий воин. Он во Вторую эпоху одолел горностранников, когда они напали на нас и сожгли Внешние долины. Они наводнили лощины, как муравьи. Горностранники забирались по ночам в дома и в амбары, грабили их, поджигали и наводили страх на местных жителей. От домов загорелись деревья, и погибло сто миль фруктовых садов. Целые поля фруктов! Фруктов! – Она вновь взглянула на своих спутников, дабы убедиться, что они оценили всю тяжесть потери. Джаннер и Кальмар изобразили на лицах ужас, и Олумфия продолжила: – Коннолин Дурга оказался единственным вождём, который смог в суматохе собрать людей и нанести удар горностранникам и их союзникам. В его честь названы Баник Дурга и Финник Дурга. Гильдия Дурги – это братство воинов и разведчиков. – Разведчиков? – шёпотом спросил Кальмар. – Да. Испокон веков горностранники проникали на наши земли и воровали фрукты, животных, инструменты – главным образом, конечно, фрукты. Эти мелкие воришки их обожают – и кто скажет, что они не правы? Мы торгуем с горностранниками, но, разумеется, по строгим правилам и на самой границе. К сожалению, положить конец их вылазкам невозможно. Гильдия Дурги стоит на страже наших садов. К тому же теперь мы сражаемся не только с горностранниками, но и с Клыками, и с расщепками. Невзирая на досаду, Джаннер приободрился, представив, как крадётся по лесу вместе с товарищами-стражниками, посылает сигналы при помощи лунного света и преследует горностранников по холмам и долинам. – Гильдией управляет наставник Тумак, – сказала Олумфия и фыркнула. – Мерзкий тип. Надменный, вспыльчивый и грубый… – Некоторое время она гневно смотрела на наставника, а потом пробормотала: – Стоит этому старому хрычу слово сказать – и я охотно вышла бы за него замуж. Но он меня словно не замечает. Гнусная личность! – Директриса одной рукой почесала костлявый подбородок, а другой покрутила прядь волос. Джаннер легко представил её девочкой – неуклюжей, всеми отвергнутой, – которая подсматривает из-за забора за своими хорошенькими сверстницами. – Как бы там ни было, это лучший наставник гильдии Дурги. Вам назначается испытательный срок два месяца, и если вы выдержите, он вас примет. Ясно, ребята? Вот и хорошо. – Олумфия выпрямилась и одёрнула рукава, словно пытаясь скрыть костлявые запястья. Задержав дыхание, она выдернула ещё один ус, бросила его в кусты и шагнула вперёд – в то самое мгновение, когда участница поединка, получив от противника крепкую затрещину, повернулась вокруг своей оси и рухнула наземь. Олумфия пересекла двор и перешагнула через стонущую ученицу, не удостоив её и взгляда. Когда Джаннер и Кальмар приблизились к ученикам, те попятились и сгрудились вокруг наставника, даже не стараясь скрыть гримасу отвращения. Они угрюмо смотрели на Кальмара и, похоже, были готовы броситься в драку. У Джаннера от ощущения близкой опасности закололо в руках и спине. В последний раз он так себя чувствовал, когда на снежном склоне Ведьминого носа на них с Марали набросились остроястребы. Усилием воли мальчик заставил себя стоять на месте, хотя ему хотелось схватить Кальмара и бежать. – Директриса Граундвич, – угрожающим тоном произнёс мужчина, – не годится прерывать занятия гильдии. Мы уже это обсуждали. Ничто не должно отвлекать учеников. – Наставник Тумак, – так же сурово отозвалась Олумфия (впрочем, у неё вышло ещё внушительней, поскольку она была на целую ладонь выше и с усами). – Как директриса школы я имею право являться на урок, когда вздумается. Если вы желаете решить этот вопрос схваткой, я готова. – Она поддёрнула рукава платья, обнажив узловатые локти, и сжала кулаки. Мышцы у неё оказались немногим меньше, чем у бомнубля. – Это лишнее, – ответил Тумак, покосившись на учеников. Джаннер смекнул, что наставник не желает проигрывать в присутствии своих воспитанников. – Чем могу служить, госпожа директриса? Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы записать в мою гильдию этого заморыша и его собаку? Ученики захихикали, но Тумак, взмахнув рукой, заставил их замолчать. – Я пришла, чтобы записать в гильдию Дурги Джаннера и Кальмара Ветрокрылов. Джаннер – Хранитель трона Анниеры, а Кальмар – Верховный король. – Но они ещё слишком малы. Я этого не допущу. Поговорим, когда им стукнет тринадцать. – Джаннеру двенадцать, а Кальмару одиннадцать, и наш давний союз с Сияющим Островом требует от нас сделать исключение. – О них каждый день будут вытирать ноги, госпожа директриса. Я не желаю навлекать на себя гнев их матери. – И их деда, полагаю, – усмехнувшись, заметила Олумфия. – Это не был честный бой, – огрызнулся мастер. – Деревянную ногу можно считать оружием! – Я всего лишь прошу принять их на два месяца, как любого другого ученика. Да! Судя по шрамам старшего, он повидал больше стычек, чем любой из ваших учеников. Джаннер, скольких Клыков ты убил? – Э… не знаю, – ответил мальчик, испугавшись, что на него внезапно обратили внимание. – Одного мечом и нескольких стрелами… штук десять, наверное. Скрестив руки на груди, Олумфия с удовольствием созерцала удивлённые лица учеников. – Скольких Клыков убили ваши воспитанники? – спросила она у Тумака. – Вы сами знаете ответ, госпожа директриса. – Скольких, я спрашиваю. – Ни одного, – сквозь зубы ответил мастер Тумак. – Ладно. Я приму старшего. Но Клыка видеть не желаю. Олумфия шагнула к нему: – Я запрещаю вам называть его Клыком. Да, признаю, он именно так и выглядит. Но его глаза говорят о многом. Это не Клык, а Верховный король Анниеры, и он имеет право на уважение. Кальмар, – сказала она, по-прежнему не сводя глаз с Тумака, – скольких Клыков ты убил? – Двадцать семь, – без запинки ответил тот. Джаннер изумлённо взглянул на брата. Он знал, что брат застрелил множество Клыков на Мельничном мосту, но понятия не имел, что Кальмар вёл счёт. Ученики зашептались. Удивление сменилось восторгом. Наставник Тумак вздохнул: – Я приму их на два месяца. Но если они не справятся, мы больше не будем возвращаться к этому разговору. Я не стану нянчиться с ними только потому, что они королевской крови. И вы тоже не вмешивайтесь. Ясно? – Ясно, – сказала Олумфия. – Я не вас спрашиваю, – буркнул Тумак и навис над братьями. – Вам всё ясно? – Да, – хором ответили те. – Значит, договорились, – произнесла Олумфия. – Джаннер, Кальмар, вечером мама заберёт вас. Наставник Тумак, они в вашем распоряжении. – Она кивнула наставнику и, широко шагая, ушла. Как только Олумфия скрылась за углом, Тумак велел: – В круг! Джаннер и Кальмар уселись вместе с остальными, ожидая дальнейших приказов. – Броза, Ларник, – вызвал Тумак, и встали два самых рослых мальчика. – Итак… Джаннер и Кальмар? Те дружно вздрогнули от страха. – Начинайте. Наставник Тумак вышел из круга, а Броза и Ларник, издав грозный рык, бросились на Ветрокрылов. 21. Поздний гость У Джаннера болела челюсть. Наставник Тумак не разрешил бить новичков по лицу, но Броза стукнул его подбородком оземь. А Ларник лягнул в живот, так что Джаннер налетел на Кальмара, упал и разбил локоть. У него болела даже кожа на голове, потому что Тумак не запретил хватать за волосы и Броза намотал их на кулак. Кальмару досталось меньше, но только потому, что Ларник медленнее бегал, а когда ему удавалось схватить Кальмара, он брезгливо морщился, словно боялся подцепить заразную болезнь. Через пятнадцать минут, которые показались Джаннеру пятнадцатью часами, наставник Туман махнул рукой. Броза и Ларник вернулись к остальным. Джаннер и Кальмар, ошеломлённые, стонущие, запыхавшиеся, лежали в центре круга, стараясь не обращать внимания на смешки. Когда они поднялись, Тумак начал рассказывать, как патруль Дурги ловил контрабандистов в 260–262 годах. Но едва Джаннер и Кальмар отдышались, Тумак отправил всех бегать вокруг двора. Братья встретили Лили у входа в псарню, и Джаннер захромал вслед за братом и сестрой к статуе Коннолина Дурги, где их должна была встретить Ния. Они добрались до статуи позже неё. Ния кивнула Лили и сыновьям без малейших признаков сочувствия, и Джаннер окончательно расстроился. На обратном пути в Трубный холм душа у Джаннера была темней синяков, украсивших его руки. Перед началом занятия у него мелькнула мысль, что Кальмар выбрал хорошую гильдию, но теперь старший брат не сомневался, что с ним обошлись нечестно. Ему хотелось, чтобы мать, Кальмар и Лили знали это. Он сидел на задней скамейке повозки, сгорбившись и надувшись, в надежде, что родные заметят его молчание; Джаннер буквально вызывал их на ссору. И конечно, Лили заговорила с ним первой. Она обернулась и спросила: – Я чем-нибудь могу тебе помочь? Злиться тут было не на что, поэтому Джаннеру стало ещё хуже. Если бы Лили спросила, в чём дело, он бы ответил грубостью. Если бы она посоветовала ему подбодриться, он бы сказал, что не всем тут посчастливилось целый день возиться со щенятами. Если бы Лили попыталась его рассмешить, он бы сказал, что не расположен веселиться. Но Лили спросила, чем она может помочь, и гнев Джаннера остыл. Он видел, что Лили о нём беспокоится. Сестрёнка понимала, что Джаннер страдает, хотя и не знала, почему. Она просто страдала вместе с ним. Поэтому он ответил: – Нет. Спасибо. Кальмар сидел рядом с Нией. Даже если ему было больно, обидно или страшно, он не выдавал своих чувств. Он указывал на разные дома, слушал рассказы Нии про Бан Рону, расспрашивал её о прошлом и вообще, учитывая переживания старшего брата, по мнению Джаннера, вёл себя совершенно недопустимым образом. Когда Лили отвернулась, Джаннер насупился и просидел так до самого дома. Повозка миновала мост и стала подниматься на холм. Последние лучи солнца озаряли окрестности. Трубный холм был прекрасен, и при виде дома у Джаннера немного отлегло от сердца. Как бы скверно ни прошёл первый день в школе, зрелище старого особняка с вросшим в него деревом, ярко освещённого лучами заката и такого уютного, подействовало на мальчика, как целебный бальзам. Из дома вышла Фрева, а за ней – маленькая Бонни. Служанка, мелко кивая, как птичка, взяла у Нии поводья, подсадила дочь на повозку и повела лошадей на конюшню. – А где её муж? – спросил Кальмар. – Погиб три года назад, незадолго до рождения Бонни, – ответила Ния, глядя вслед Фреве. – Он был торговцем яблоками и разъезжал из города в город. Где-то между Бан Руганом и Внешними долинами на него напал расщепок и убил. – Какой ужас! – ахнула Лили.