Что было делать? Пришлось подчиниться. И я потянул санки в гору. Следом за нами тронулась и веселая, шумливая гурьба. «Ну, погоди, погоди, я тебе когда-нибудь отплачу! — вскипала во мне злость на Володьку. — Ох и отплачу!..» Сначала было нетрудно. Дорога поднималась полого. А потом становилась все круче. И вот уже совсем сделалась крутой. Я остановился передохнуть, но Володька замахал руками: — Разве это езда? Я не отдыхал, когда тебя вез, и ты не отдыхай! Вези! Все снова засмеялись… Я тоже улыбнулся, чтобы не подумали, будто обиделся, и потащил дальше. Когда же невзначай споткнулся и чуть не упал, подталкивать санки начали девочки. Но Володька их отогнал. — А ну, кыш! Мне никто не помогал — и ему не помогайте! Пусть сам… Теперь смех уже не утихал. Даже малыши-дошколята, которые и не понимали-то, в чем дело, тоже стали хихикать, вертеться вокруг нас. Ну прямо как в цирке! Пришлось и мне смеяться. И произошло чудо: я и сам развеселился. Куда и девалась злость на Володьку, на всех ребят! Смеялся вместе с ними. И это даже придало мне силы. Перекинул веревку на грудь, под руки, напрягся и ну карабкаться наверх. Ничего, что взмок и запыхался, зато взобрался без чьей-либо помощи. Сам! Володька быстро вскочил с санок. — Ну, теперь знаешь, почему дорога называется веселой? Я беззлобно пнул его кулаком под бок: — Знаю. — Ты только не обижайся. Мы всех новичков так принимаем. Думаешь, я не тянул санки наверх? Ого! Тебе еще повезло: я легкий. А мне Серега попался, тяжеленный! Думал, дух из меня вон… Я взглянул на толстяка из пятого класса, Сергея Потапенко. Представил, как Володька тянул его в гору, и сочувственно покачал головой. — Вот ты мне фонарик предлагал! — вспомнил Володька. — Когда я вез Сергея, готов был что угодно ему отдать, даже сапоги, только бы он согласился слезть. — Твои сапоги на меня все равно бы не налезли, — совершенно серьезно сказал густым, как у взрослого, басом Сергей. — Вот отцовы надел — и то малы… Смех, начавший уже стихать, взорвался с новой силой. Смеялись все мальчишки и девчонки, а громче всех, пожалуй, я и Володька. Дорога и впрямь оказалась веселой. Но однажды, когда наступила весна и растаял снег, на этой дороге произошел страшный случай с коляской Если бы не Оксана, возможно, больше никто никогда не называл бы ее веселой. Однажды в воскресенье Оксана со своими подружками пошла на ту улицу. Девочки начертили цветными мелками на тротуаре классы и только хотели начать игру, как вдруг к ним подошел милиционер. — Как тебя зовут, девочка? — обратился он к Оксане. Она склонила голову набок и ответила нараспев: — Окса-ана. — А вас? — спросил у подружек. — Меня Олеся. — И меня Олеся. — Красивые у вас имена, — одобрил милиционер. — А вот то, что вы затеяли игру на тротуаре, — плохо. Здесь вы мешаете прохожим. Рисуйте классы в своем дворе. — Там мальчишки играют в футбол. — А вы подождите. Они наиграются, тогда вы… — Ну да, наиграются!.. У них сейчас каникулы. Будут гонять свой мяч до самой ночи, — сказала Оксана. — А вы их попросите. — Уже просили. Не соглашаются. — И все-таки на тротуаре играть не место, — строго сказал милиционер и зашагал к перекрестку. Как только он свернул за угол, Оксана бросила в первую клеточку биту — цветастый осколок от тарелки — и запрыгала на одной ножке. Потом ее сменила одна Олеся, а ту — другая Олеся. Прохожим они старались не мешать. Когда кто-нибудь приближался, девочки прекращали игру, ждали, пока пройдет. Появилась старушка с коляской — девочки сразу же уступили ей дорогу. Но старушка, видимо, не торопилась. Она остановилась около них, кивнула на коляску: — Может, и мою внучку примете в компанию? — Примем! — хором ответили подружки и засмеялись: старушкина внучка была грудным младенцем. Старушка тоже заулыбалась: — Спасибо. Только нам надо еще немножко подрасти. — И пошла дальше. Девочки продолжали игру. Вдруг послышался крик: — Помогите!.. Спасите ребенка!.. Глянули: старушка лежит на тротуаре и не может подняться. А коляска с младенцем катится вниз к перекрестку, где мчатся машины, мотоциклы… И некому остановить коляску, никого впереди нет! От страха девочки просто окаменели. Оксана как прыгала на одной ноге, так и застыла. Однако она первая опомнилась, кинулась что было мочи догонять коляску, которая катилась все быстрее. Вот миновала закрытый киоск, ящик для песка, которым посыпали зимой скользкие тротуары, и тут путь коляске преградила старая толстая липа, что росла возле самой мостовой. — Ой! — вскрикнула Оксана и зажмурилась: сейчас коляска ударится о ствол и опрокинется. Нет, коляска слегка черкнула колесом о шершавый ствол, наклонилась набок и выскочила на проезжую часть. Оксана припустила еще быстрее. Так бежала, что даже бант на голове развязался и трепетал на ветру. Коляска летела к перекрестку, но ее уже увидели прохожие и бросились наперерез. Однако, если бы не Оксана, наверное, никто не успел бы остановить коляску с ребенком. Страшно даже подумать, что могло бы тогда произойти. Оксана догнала коляску, схватила за ручку и повернула на тротуар. Оксану окружила толпа. Откуда-то взялся и милиционер, тот самый, который не разрешил девочкам играть на тротуаре. Какая-то толстая тетенька вообразила, что Оксана сама и выпустила из рук коляску с ребенком. — Ну и разиня ты! Чуть несчастье не случилось!.. — сердито отчитывала ее. — Удивляюсь родителям, которые доверяют таким нянчить детей!.. Оксана ничего не ответила. Стояла, крепко держа ручку коляски, и никак не могла отдышаться. Но вот к толпе приковыляла перепуганная старушка. Она сильно припадала на левую ногу — видно, подвернула ее. — Ой горюшко!.. Ой лышенько!.. — стонала она. — Где мое дитятко?.. Протиснувшись сквозь толпу к коляске, увидела свою внучку целой-невредимой и радостно склонилась над ней: — Ты ж моя птичка, ты ж моя крошечка… Старушка успокоилась и рассказала, как все произошло: она споткнулась, упала и выпустила из рук коляску. Милиционер ласково посмотрел на Оксану: