Вдруг Тарас: — Все ясно! — Что ясно? — не поняли мы. — Кто вор. — Кто же? — А вон сидит, — показал Тарас на дуб. Мы подумали, что вор взобрался на дерево и спрятался там. — Где? Где? Наши глаза так и сновали по густой кроне. — Не туда смо́трите. Ниже смотрите! Белочку видите? Вон сидит на суку. Увидели — и сразу все поняли. Она сидела на задних лапках, упершись пушистым хвостом в ствол дерева, а в передних держала… сливу. Отгрызала понемногу и быстро-быстро жевала, точно боялась, что кто-то отнимет у нее. Как ни был я сердит на белочку, пугать ее не стал. Пусть уж доедает ту шестую украденную сливу. Оставил хлопцев в рощице, а сам прямиком через огороды помчался домой. Дедусь, когда услышал про белочку, взял маленькую, плетенную из лозы корзиночку, пошел за мной и оборвал оставшиеся сливы. Их как раз хватило всем по одной: дедусю, бабусе, папе, маме, Оксане, мне, Тарасу, Петру, Василю и Юрку. Сливы были совсем спелые и вкусные-превкусные. Недаром они так понравились белочке. Пчелиный мед, известное дело, любят все. Но не все, конечно, ели сотовый мед, потому что ни в гастрономах, ни в других магазинах его в таком виде не продают. А свой дедусь-пасечник есть не у каждого. А вот мне и Оксане посчастливилось полакомиться таким медом… После того как колхозную пасеку перевезли ближе к полю цветущей гречихи, мы с Оксаной каждый день, утром или в обед, носили дедусю еду — он теперь и дневал и ночевал там. Однажды дедусь, позавтракав и поблагодарив нас, сказал: — А сейчас я вас угощу. «Чем он угостит? — подумал я. — Тут, в поле, у него, кроме ульев да цветущей гречихи, ничего ведь нет». Между тем дедусь достал из ящичка пчеловодческий резак, взял глиняную обливную миску и пошел к своим ульям — они стояли отдельно от колхозных. Мы двинулись было за ним, но он остановил: — Не ходите. Посидите в шалаше, а то вас пчелы могут искусать. Через некоторое время дедусь вернулся с полной миской каких-то темных, почти черных, блестящих брусков. — Что это? — спросила Оксана. — Соты, — ответил дедусь. — Берите, пробуйте! Я взял верхний брусок. Оксана тоже взяла. — А почему они такие черные и липкие? — спросил я, разглядывая брусок. — Потому что с настоящим гречишным медом, — пояснил дедусь. Ну, если так, кто же откажется! Откусили мы с сестричкой по кусочку, пожевали и проглотили. — О, да вы, я вижу, никогда такого не едали! — улыбнулся дедусь. — Вощину глотать не надо. Только мед из нее высасывайте. Откуда нам было это знать? Ведь мы раньше не только не ели сотового меда, но даже и не видели его и не слышали о нем. Мы последовали дедусеву совету: стали мед высасывать. Вот тогда-то по-настоящему почувствовали, как вкусен мед из сот… Пока дедусь обходил колхозную пасеку, в нашей миске не осталось и половины брусочков. — Что, понравились соты? — спросил, вернувшись, дедусь. — Понравились, — признался я. — Очень понравились! — А тебе, Оксана? — О-о-очень! Ничего бы больше не ела, только такой мед!.. — Неужели? — хитровато прищурился дедусь. — Угу, — кивнула Оксана. — И на завтрак, и на обед, и на ужин ела бы только мед. — Ну, чего ж, оставайтесь у меня на целый день и ешьте. Меда хватит. В этом году хороший взяток. Мы остались. Дедусь хлопотал возле ульев, я гонялся за сусликами и земляными зайчиками — тушканчиками, Оксана рвала у дороги ромашки и васильки. В полдень, когда солнце стало сильно припекать, мы спрятались в шалаше. Дедусь вынул из кошелки свой обед — холодный свекольник, творожные налистники со сметаной, ржаной хлеб, — а нам с Оксаной опять поставил миску с сотами. И мы сразу же накинулись на них. Набегавшись, находившись по полю, мы основательно проголодались и думали, что съедим все, но съели даже меньше, чем утром. Я высосал мед лишь из четырех брусков, Оксана — из трех, и больше не смогли. Зато чего-нибудь другого — ну хотя бы налистников или борща с ржаным хлебом — захотелось ужасно. То я, то Оксана поглядывали на дедуся, думали, что он догадается и пригласит нас к своему обеду. Но дедусь почему-то не догадывался, а сказать об этом мы не решались — сами ведь напросились есть целый день один мед! Пообедав, еще долго сидели в прохладном шалаше. Пережидали, пока спадет полуденный зной. Чтобы мы не скучали, дедусь рассказывал нам про пчел — как они живут и размножаются, как собирают с цветов нектар и перерабатывают в мед. Ох и интересно было все это слушать! Оказывается, чтобы собрать один грамм нектара, пчеле надо облетать не менее тысячи цветков! Вот это труженицы!.. В поле стало не так жарко, и мы вылезли из шалаша. Я больше не гонялся за сусликами и тушканчиками. И Оксана не пошла рвать цветы. Помогали дедусю на пасеке. Вместе с ним меняли пчелам питьевую воду в корытцах, мыли бидоны для меда. Когда солнце стало клониться к горизонту, дедусь сказал: — На сегодня хватит, хорошо поработали. Спасибо вам, детки, за помощь! Теперь буду варить себе ужин. Он снял с колышка возле шалаша котелок, налил в него воды и нацепил на толстую перекладину, что лежала на двух палках-рогачиках, воткнутых в землю. Потом развел под котелком огонь. Когда вода закипела, дедусь насыпал в нее пшена, положил ложку соли. — Что это будет? Каша? — спросила Оксана. — Нет, не каша. Степной кулеш, — ответил дедусь. Он поджарил на сковороде сало с луком и, когда варево загустело, вывернул в него эту поджарку. Потом тщательно размешал, попробовал кулеш, снял котелок с огня. — Все, готово, — сказал. Из котелка запахло так вкусно, что мы с Оксаной не могли отвести от него глаз. Тем временем дедусь вынес из шалаша миску с медом и сказал: — Быстренько вечеряйте и айда домой, скоро солнце сядет. Мы нехотя протянули руки к миске — нам уже совсем не хотелось меда. Вдруг Оксана спросила: — Дедусик, а можно попробовать вашего кулеша? — А почему же нельзя? — улыбнулся дедусь. — Берите ложки и пробуйте. Добрый выдался кулеш, хотя, конечно, меду он не ровня!