— Откуда? — спросил мальчишка. — Издалека. — Сила, — сказал мальчишка. — И петухи тоже сила. — Такого цвета петухов не бывает, — сказал я. — Какой-то художник бешеный их нарисовал. — А все равно, — сказал мальчишка. — Хочешь прокатиться на самокате? Самоходный и с тормозом. — Можно, — ответил я. Взял самокат и попробовал прокатиться, но чуть не упал. У нас в совхозе никто на таких самокатах не катается. Я их до сих пор только в кино видел. — Я раздумал, а то еще сломаю, — сказал я. — Ерунда, — успокоил меня мальчишка. — Его сто раз ломали. Сейчас я тебя научу. Главное — сильно отталкиваться и не нажимать на тормоз. И все. — Эй, я пошла! — крикнула девчонка. — Ну и иди, — ответил мальчишка. — Позовешь — не вернусь, — сказала девчонка. Ох, любят эти девчонки угрожать! Сама не человек, а палка. Глазищи зеленые, и платье зеленое. Настоящая ящерица. А тоже угрожает. — Не позову, — сказал мальчишка. — Не беспокойся! Молодец, а то я боялся, что он убежит за этой ящерицей. А мне надоело болтаться одному, и от взрослых я за день устал. Всё взрослые и взрослые, целый день. Устаешь от них. Девчонка повернулась и убежала. Теперь мы катались на самокате по очереди. Круг я, круг он. Потом он предложил кататься на скорость, кто быстрее. Один вслух считал: раз, два, три… а другой в это время катил по кругу. Он нарочно считал медленнее, чем я, чтобы я оказался победителем. — Говоришь, издалека? — спросил наконец он. — Издалека, — ответил я. — С целины. — Сила! — закричал он. — У меня не было ни одного знакомого целинника. Он протянул мне руку и крепко пожал. Он жал мою руку изо всех сил. — Севка. — Я тоже пожал ему руку так, чтобы он почувствовал. — А я Сережка, — ответил он. — У тебя мозоли. Сила! — В мастерской работаю. Трактористам в ремонте помогаю. — А я еще сам ни разу в жизни ничего не делал, — вздохнул Сережка. — Москва, сам понимаешь. Мастерской здесь не найдешь. А если даже найдешь, взашей могут выгнать. Пропадаю. — Ну, в Москве тоже неплохо. — Хорошо-то хорошо, но размах не тот, — сказал Сережка. — Давай дружить по-настоящему. Уедешь — переписываться будем. — Давай, — согласился я. — А потом, может быть, я приеду к вам, — сказал Сережка. — Вырасту же я когда-нибудь. Будем с тобой жить в палатке. — У нас давно нет палаток, — ответил я. — Ну все равно, — печально вздохнул Сережка. — Все равно я к вам приеду. — Приезжай. Не пожалеешь. — А ты надолго? — Да я проездом. Сегодня приехал и сегодня уеду. В Артек. — Сила, — сказал Сережка. — Ох и счастливый ты! — Вот передам одному человеку эту вазу и уеду, — ответил я. — А в вашем доме мне знакомого повидать надо. Может быть, ты его встречал: высокий такой? — Подумал, что бы еще рассказать об отце, но ничего не придумал. — Ну, в общем, он высокий-высокий. — Здесь высоких много, — сказал Сережка. — По таким приметам не найдешь. — Щеглов его фамилия. Щеглов Михаил Иванович, — сказал я. — Да ведь это дядя Миша! — крикнул Сережка. Это был первый в моей жизни человек, который видел его совсем недавно, вчера или позавчера. — Только он совсем не высокий, — сказал Сережка. — Обыкновенный рост… Он мой лучший друг. Я не стал с ним спорить. Может быть, действительно он и не высокий, я ведь не видел его восемь лет. Но стало обидно, и я даже рассердился на Сережку, хотя он-то уж во всяком случае не был виноват в том, что мой отец уехал из совхоза и бросил нас. — Чем ты ему приглянулся, что он записал тебя в лучшие друзья? — спросил я. — А его весь наш двор знает, — ответил Сережка. — У него старенький мотоцикл, и он часто занимается ремонтом во дворе, а я ему помогаю. Он скоро придет с работы. — Подождем, — согласился я. — Времени у меня достаточно. — А этих петухов ты ему привез? — спросил Сережка и кивнул на мою вазу. — Этих?.. Нет, не ему. Одна женщина послала мужу — подарок ко дню рождения. Неудобно было отказать… А может, мне сходить к нему на работу? — Кто его знает, где он работает, — ответил Сережка. Да, Москва — это не наш поселок, где каждый знает, где кто работает, где живет и что за человек. Здесь вон сколько людей, и все разные. Попробуй разберись в них. Потом я почему-то подумал, что когда мы с Сережкой станем взрослые, то многое будет по-другому. В общем, нам будет нравиться одно и то же. Потому что ведь вот мы с Сережкой жили в разных концах Советского Союза и только что познакомились, а уже друг друга с полуслова понимаем. В это время затарахтел мотор, и кто-то въехал во двор на мотоцикле. У меня прямо задрожало все внутри. Удивительно, до чего я был нежное и трусливое создание: раньше я этого за собой не замечал. И никто бы в это не поверил. Даже Богиня Саваофа говорила, что я парень не робкого десятка. А тут, если бы не Сережка, я бы убежал. — Не он, — сказал Сережка. — Это студент, на новеньком чешском мотороллере. Называется «Чезета». Машинка — высший класс. Папочка купил. — Неплохо устроился, — сказал я. — Ерунда, — ответил Сережка. — Так каждый может, на чужие денежки. Ты думаешь, если бы мне купили мотороллер и цветную рубашку, как у него, то я бы не смог форсить? Форсить каждый может. Но мне лично противно, когда форсят. Я промолчал. Что говорить, и так все ясно. Снова во двор въехал человек на мотоцикле. У этого был большой, мощный мотоцикл, а на глазах квадратные темные очки; из-за них нельзя было рассмотреть лицо мотоциклиста. Он проехал мимо нас и даже посмотрел в нашу сторону. Я подумал, что сейчас он остановит мотоцикл, и снова почувствовал, что не могу произнести ни слова. — Тоже не он, — сказал Сережка. — Это летчик. Служит в гражданской авиации. Второй пилот на Ту-124. Неплохой парень, только всегда торопится. А мотоцикл — сила! На малых оборотах тянет без звука. Два цилиндра. На нем можно рекорд скорости поставить. — А сколько же у вас во дворе мотоциклов? — спросил я. — Двенадцать, — сказал Сережка. — Студент — раз, летчик — два, рыжий — три, шофер-таксист — четыре, инженер — пять, парашютистка — шесть… — И тут Сережка закричал: — Дядя Миша! Дядя Миша! 12 По двору ехал человек на мотоцикле. Он был в маленькой кепке, сдвинутой на лоб. Я его сразу узнал, я бы его узнал среди тысячи людей, среди десяти тысяч и даже среди миллиона. И мотоцикл я сразу узнал. Вдруг вспомнил, как мы на этом мотоцикле ездили по степи втроем: я, мама и он. У него тогда была точно такая же кепочка, и у меня была такая же кепочка. Ее мне сшила мама и надела мне так же, как носил он. «Правильно, — сказал тогда он. — Правильно носишь кепку». — Побежали! — закричал Сережка. Он проехал мимо нас и помахал Сережке рукой. — Постой, — сказал я. — Ну чего же ты, а то он уйдет! — Понимаешь… — Я был не из тех, кто с первого раза выкладывает свои секреты, но сейчас у меня другого выхода не было. — Ты умеешь хранить тайну? — Могила! Можешь на меня положиться.