В это время к машине подлетел паренек лет двадцати. — Шеф, — сказал паренек, — подбрось на улицу Горького. Спешим. Шофер посмотрел на меня и сказал: — Ну ладно. — Сейчас, у нас здесь небольшая компания. — Он протяжно свистнул и закричал: — Ребята! К машине подлетели еще паренек и девчонка вроде Наташи. Худенькая, высокая, но только Наташа была не такая красивая. — Полетели, шеф, — сказал первый паренек. — Кафе «Космос». Гуляем. Представляете, спихнули физику. — Это он сказал нам. — Когда он у тебя спросил, что такое «нормальный металл», — сказала девчонка, — я решила, ты сгорел. — Это я? — удивился первый паренек. — Да я эти «нормальные металлы», как орехи… — А вчера что говорил? — спросил второй паренек. — Вспомнил про вчерашнее! — Он засмеялся. — Вперед надо смотреть, вперед! — Мальчики, — сказала девчонка, — отвернитесь. Я приму божеский вид, а то я как общипанная курица. Она достала из сумки расческу и начала чесать волосы. Схватит пук волос и начинает остервенело чесать: сверху вниз, сверху вниз. Никогда не видел, чтобы так причесывались. А потом она уложила волосы руками, и получилось даже хорошо. А потом достала карандашик и начала водить им около глаз. — Ну, я готова, — сказала она. — Блеск! — сказал первый паренек. И мне тоже очень понравилось. А второй паренек мрачно заявил: — Ничего не блеск. Нет, Ленка, из тебя явно не выйдет физик, ты очень интересуешься своей персоной. — Выйдет. А Лиза Мейтнер? Все пишут, что она была красивой женщиной, модно одевалась и так далее, а сделала больше некоторых мужчин в ядерной физике. — Синий чулок, — сказал первый паренек. — Ты на него, Ленка, не обращай внимания. Лена ничего не ответила, и они все трое замолчали. Видно было, что второй паренек обиделся и не хотел начинать разговор. А первому молчать было трудно, он посмотрел на меня и подмигнул. А я ему улыбнулся: почему не улыбнуться хорошему человеку. — Ты где живешь? — спросил он меня. — Далеко, — ответил я. — В Алтайском крае, на целине. — Крепко, — сказал он. — Я в прошлом году тоже был на целине. Здорово поработал. — Ты? — переспросил второй паренек. — Леночка, ты слышала? А мы как будто не работали. Он, видите ли, поработал. — Ладно вам, ребята, из-за ерунды… — сказала Лена. Совершенно ясно было, что между ними назревал конфликт. — А вы еще поедете на целину? — спросил я. — Может быть, поедем, — ответила Лена. — А что? — Приезжайте к нам, — сказал я. — У нас совхоз первый на весь край. А директор, он вам руки целовать будет. — Мальчики не любят, когда мне целует кто-нибудь руки, — сказала Лена. — Он не целует, он только так всем говорит, кто хорошо работает. «Вы, — говорит он, — молодец, увижу, буду руки целовать». — Это человек! — сказал первый паренек. — А ты, между прочим, в кафе «Космос» был? — Не был, — ответил я. — Упущение, шеф, — сказал он шоферу. — Паренек приехал с целины, а ты его даже не сводил в кафе «Космос». Там ведь мороженое знаменитое. Видно, он принимал меня за родственника шофера. Я промолчал, и шеф промолчал. Почему-то не сказал свою любимую фразу: «Он виновник аварии, нагрел меня на двадцатку». Мы подъехали к кафе, и они выскочили из машины. — Шеф, у нас идея, — сказал первый паренек. — Мы забираем твоего племянника в кафе. — Нет, — запротестовал шофер. — Не волнуйтесь. Доставим домой в лучшем виде. — У него дело поважнее, чем ваше мороженое, — сказал шофер. — Жаль, — сказал паренек. — Приезжайте к нам! — крикнул я. Мне хотелось, чтобы мои слова услыхала Лена. Она засмеялась и помахала мне рукой. — Еще одна жертва твоей красоты, — почему-то сказал второй паренек. Я хотел вставить еще какое-нибудь слово, но шофер резко тронул машину вперед. — Ишь ты, добряки, — сказал шофер. — Пожалели. Пожалел мужик волка… Жалостливые какие нашлись. Накрыл бы ты их на двадцатку, что бы они тогда запели? — Но они ведь ничего не знали, — сказал я. — Просто они веселые и добрые. — А, замолчи ты! — крикнул он. — За чужой счет все добрые. — Скоро мы приедем в гараж? — спросил я. — Подождешь, невелика птица, — ответил шофер. Почему-то у него снова испортилось настроение. Он резко свернул с улицы Горького в переулок, проехал немного и остановился. — Пошли, — сказал он. — Надо съесть пару сосисок. Вазу возьми с собой. — А можно я посижу в машине? — попросил я. — Нет, нельзя. Такие номера у нас не проходят. Мы вошли в закусочную. Там было много народу, и вкусно пахло сосисками, и все стояли за высокими столиками и ели эти сосиски. По-моему, здесь были одни шоферы такси. Они громко разговаривали и смеялись. — А, Федоров появился, — кивнул кто-то на моего шофера. — Как дела? — А… — отмахнулся Федоров. — Опять недоволен, — сказал другой шофер. — Что это у тебя за адъютант с вазой? — крикнул первый шофер. — Машину из-за него раскокал, сам еле цел остался, — сказал Федоров. Это он-то еле цел остался? Ну и силен привирать! Но я промолчал. Здесь все, конечно, были на его стороне. Федоров пошел к стойке за сосисками, а я остался стоять у столика. — Эх, малыш, нехорошо. — Рядом со мной стоял мужчина. В одной руке он держал тарелку с тремя сосисками, а второй руки у него не было — пустой рукав от пиджака был засунут в карман. — Нехорошо у тебя вышло, малыш. Жизнью надо дорожить, особенно в мирное время. Первый раз мне так сказали: «Жизнью надо дорожить». До сих пор все жалели машину или деньги, которые надо истратить на ее ремонт. А этот однорукий вдруг пожалел меня. Подошел Федоров. У него на тарелке возвышалась целая гора сосисок. Ну, штук десять. — Привет, Федоров, — сказал однорукий. — Как пацаны? — Ничего, растут. — Федоров улыбнулся. Видно, пацанов он своих любил: как заходил про них разговор, он даже в лице менялся. Я стоял, а они ели свои сосиски. Федоров отправлял в рот сразу по целой. Мне так захотелось есть, что голова закружилась.