— Затем мы вышли прогуляться, но у Дэйзи артрит, и сегодня утром у нее сильно болели лапы. Дэйзи — это моя собака, кстати говоря. Я завел ее в дом и отправился на прогулку в одиночку. Было без четверти восемь. — Бен небезосновательно решил, что их заинтересует точное время каждого события. — Сюда можно дойти всего за несколько минут, вверх по дороге, мимо здания школы и дальше в лес. — Вы кого-нибудь видели? — задал вопрос Бювуар. — Нет, никого. Может быть, кто-нибудь и видел меня, но я никого не заметил. Обычно я гуляю с низко опущенной головой, погрузившись в свои мысли. Мне случалось проходить мимо людей, не замечая их. Друзья знают об этой моей привычке и не обижаются. Вот так я и шел по тропинке, и тут что-то заставило меня поднять голову. — Пожалуйста, постарайтесь вспомнить, мистер Хедли. Если обычно вы ходите с низко опущенной головой, что заставило вас поднять ее? — Странно, не правда ли? Не могу вспомнить. К сожалению, как я уже говорил, я обычно полностью ухожу в свои мысли. Впрочем, их нельзя назвать глубокими или важными. Моя мама всегда смеялась над этим и говорила, что некоторые люди могут находиться в двух местах одновременно. Я же, напротив, обычно пребываю нигде. Бен рассмеялся, а Николь подумала, как ужасно, когда мать говорит такие вещи. — Она была права, разумеется. Возьмите хотя бы сегодняшний день. Ярко светит солнце. Я иду по чудесному лесу. Он похож на картину, но я ничего не вижу, не могу оценить по достоинству. Разве что какое-то время спустя, когда уже нахожусь в другом месте и думаю об этой прогулке. Такое впечатление, что мой разум постоянно на шаг отстает от тела. — Вы подняли голову, сэр… — напомнил Бювуар. — Не могу понять, что заставило меня поднять голову, но хорошо, что я это сделал. Иначе я мог бы буквально споткнуться об нее. Это звучит глупо, но мне и в голову не пришло, что она мертва. Мне не хотелось ее беспокоить. Я даже подошел к мисс Нил на цыпочках и окликнул ее. Потом обратил внимание на то, что она не пошевелилась, и тут мой мозг вроде как взорвался. Я подумал, что с ней случился удар или сердечный приступ. — Он покачал головой, по-прежнему не в силах поверить в случившееся. — Вы дотрагивались до раны? — задал очередной вопрос Бювуар. — Наверное. Я помню, как вскочил на ноги и вытер ладони о штаны. Я запаниковал и — даже не знаю, с чем сравнить — стал бегать вокруг, как истеричный ребенок. Идиот! В общем, в конце концов я взял себя в руки и набрал 9-1-1 на сотовом телефоне. — Мне просто любопытно, — пробормотал Гамаш, — для чего вы взяли в лес сотовый телефон? — Эти леса принадлежат моей семье, но каждую осень по ним бродят охотники. Боюсь, меня нельзя назвать храбрецом, но я не выношу убийства. Кого бы то ни было и в какой бы то ни было форме. У меня дома живут пауки, которых я зову по именам. Утром, отправляясь на прогулку, я беру с собой сотовый телефон. Отчасти из страха, что меня подстрелит какой-нибудь пьяный охотник и понадобится обратиться за помощью. А также для того, чтобы иметь возможность позвонить в Службу охраны природных ресурсов и вызвать егеря-смотрителя, если замечу кого-нибудь в своем лесу. — И какой у них номер телефона? — любезно осведомился старший инспектор Гамаш. — Не знаю. Номер внесен в ускоренный набор. Я знаю, что у меня дрожат руки, когда я нервничаю, поэтому просто запрограммировал их номер в память своего телефона. Впервые за время беседы Бен выглядел озабоченным. Инспектор Гамаш взял его под руку и увлек за собой. Они вновь зашагали по тропинке. — Приношу извинения за то, что задаю много вопросов. Вы важный свидетель, и, откровенно говоря, человек, обнаруживший тело, всегда находится в самом верху нашего списка подозреваемых. Бен остановился как вкопанный и уставился на инспектора, не веря своим ушам. — Подозреваемый в чем? Что вы такое говорите? — Бен повернулся и бросил взгляд в том направлении, откуда они пришли, в сторону тела. — Это ведь Джейн Нил лежит там. Школьная учительница на пенсии, которая разводила розы и возглавляла местное отделение Союза Женщин Англиканской Церкви. Это не может быть ничем иным, кроме как несчастным случаем. Вы не понимаете. Никто не стал бы умышленно убивать ее. Николь прислушивалась к их разговору и теперь с некоторым удовлетворением ожидала, что старший инспектор Гамаш поставит этого идиота на место. — Вы совершенно правы, мистер Хедли. Пока что это самое вероятное предположение. Иветта Николь не могла поверить своим ушам! Почему он не предложит Хедли прекратить молоть чепуху, заткнуться наконец и позволить им делать свое дело? В конце концов, именно Хедли оказался тем придурком, который бегал вокруг и затоптал все следы на месте преступления. Вряд ли в его-то положении можно было становиться в позу и читать нотации такому уважаемому и заслуженному человеку, как инспектор Гамаш. — За те несколько часов, что вы провели здесь, ничего не показалось вам странным в мисс Нил или вокруг? На Гамаша произвело благоприятное впечатление то, что Бен предпочел воздержаться от очевидного ответа. Вместо этого он на несколько минут задумался. — Да. Люси, ее собака. Не могу припомнить, чтобы Джейн когда-нибудь выходила на прогулку без Люси, особенно на утреннюю прогулку. — Вы звонили кому-нибудь еще по своему сотовому телефону? Бен выглядел так, словно на него снизошло откровение. — Боже. Какой же я идиот! Просто не могу поверить. Мне даже в голову не пришло позвонить Питеру, или Кларе, или кому-нибудь еще. Я стоял тут в полном одиночестве… Мне не хотелось оставлять Джейн одну, да еще нужно было перехватить и направить сюда полицию. И я даже не сообразил позвать кого-нибудь на помощь, только позвонил по номеру 9-1-1. О Господи, это все шок, я полагаю. «Или, быть может, — подумала Николь, — ты все-таки полный идиот». Сейчас ей трудно было представить себе более бестолкового человека, чем Бен Хедли. — Кто такие Питер и Клара? — спросил Бювуар. — Питер и Клара Морроу. Мои лучшие друзья. Они живут по соседству с Джейн. Джейн и Клара были как мать и дочь. Ох, бедная Клара. Как вы думаете, им уже известно? — Сейчас мы это узнаем, — неожиданно сказал Гамаш, развернулся и на удивление быстро направился к месту, где лежало тело. Вновь оказавшись на месте преступления, он обратился к Бювуару: — Инспектор, принимайте командование. Вы знаете, что искать. Агент, оставайтесь с инспектором и помогайте ему. Который час? — Одиннадцать тридцать, сэр, — ответила Николь. — Отлично. Мистер Хедли, в деревне есть кафе или ресторан? — Да, есть. Бистро Оливье. Гамаш повернулся к Бювуару. — Приведите всю бригаду к Оливье в час тридцать. К этому времени обеденный наплыв посетителей уже иссякнет, и нам никто не помешает. Я прав, мистер Хедли? — Вообще-то трудно сказать. Вполне возможно, что, как только станет известно о случившемся, там соберется вся деревня. Бистро Оливье — это своего рода центральный вокзал «Сентрал Стейшн» Трех Сосен. Но у него есть задняя комната, которую он открывает только на ужин. Она выходит окнами на реку. Скорее всего, он согласится предоставить ее в ваше распоряжение. Гамаш с интересом взглянул на Бена. — Прекрасная мысль. Инспектор Бювуар, я загляну в бистро и поговорю с месье Оливье… — Его зовут Оливье Брюле, — вмешался Бен. — Они с его партнером Габриэлем Дюбуа владеют бистро и единственной гостиницей в деревне. — Я поговорю с ними и организую отдельную комнату, в которой мы пообедаем. Могу я вернуться в деревню вместе с вами, мистер Хедли? Я там еще не был. — Да, конечно, — сказал Бен, и чуть было не добавил «с удовольствием», но вовремя остановился. Каким-то образом этот полицейский излучал любезность и доброжелательность, и ему хотелось ответить тем же, но присутствовала и некоторая официальная строгость, некий холодок. Хотя они были, пожалуй, одногодками, у Бена возникло чувство, будто он разговаривает со своим дедушкой. — Вон Питер Морроу. — Бен указал на толпу, которая, словно повинуясь чьему-то сигналу, развернулась в их сторону, едва только двое мужчин показались на опушке леса. Бен указывал на высокого мужчину с озабоченным лицом, который уже разговаривал с Гамашем некоторое время тому назад. — Я расскажу вам все, что смогу, — Гамаш обратился к толпе, состоящей примерно из тридцати деревенских жителей. Он обратил внимание, что Бен подошел к Питеру Морроу и встал рядом с ним. — Погибшую женщину зовут Джейн Нил. Гамаш знал, что смягчить подобный удар невозможно, поэтому даже и не пытался сделать это. Кто-то в толпе заплакал, некоторые поднесли руку ко рту, словно зажимая рану. Большинство же просто опустили голову, как будто эта новость оказалась для них слишком тяжелой. Питер Морроу молча уставился на Гамаша. Потом перевел взгляд на Бена. Гамаш подмечал все. Мистер Морроу не выказал удивления. Беспокойство, да. Озабоченность, без сомнения. Но печаль?.. — Как она умерла? — спросил кто-то. — Мы пока не знаем. Но смерть ее не была естественной. Толпа вздохнула в унисон. Это был, скорее, стон, невольный и искренний. На лице Питера Морроу не дрогнул ни один мускул. — Где Клара? — Бен огляделся по сторонам. Было очень необычно не видеть их вместе. Питер кивнул головой в сторону деревни. — В церкви Святого Томаса. Трое мужчин обнаружили Клару в приделе, она закрыла глаза и склонила голову. Питер остановился в дверях, глядя на ее согбенную спину, напряженную в ожидании удара, который неминуемо должен был последовать. Он осторожно направился по короткому проходу между скамьями, чувствуя себя так, словно воспарил над своим телом и смотрит сверху, следя за его движениями. Еще утром священник принес известие о том, что в лесу позади старого здания школы работает полиция. По мере того как продолжалась торжественная служба в честь Дня Благодарения, беспокойство нарастало. Вскоре крошечную церквушку наполнили слухи о несчастном случае, произошедшем на охоте. Пострадала женщина. Ранена? Нет, убита. Кто? Неизвестно. Ужасно. Просто ужасно. В глубине души Клара сознавала, насколько кошмарно случившееся. Всякий раз, когда слышался скрип двери и на пол падал прямоугольник солнечного света, она горячо молилась о том, чтобы появилась Джейн, опоздавшая, взволнованная и извиняющаяся: «Я проспала. Так непростительно с моей стороны. Меня разбудила Люси, бедняжка, она начала скулить, чтобы я выпустила ее на улицу. Мне очень жаль». Священник, не обращая внимания на разворачивающуюся драму или руководствуясь какими-то своими соображениями, как ни в чем не бывало продолжал службу. Солнце бросало яркие лучи сквозь цветные витражи с изображением мальчишек в форме солдат Великой войны, разбрасывая блики голубого, ярко-красного и желтого цвета по сосновому полу и дубовым скамьям. В приделе пахло так, как пахнет в любой маленькой церквушке, где довелось побывать Кларе. Пахло обетами, сосной и пыльными старыми книгами. Когда хор встал, чтобы затянуть очередной псалом, Клара обернулась к Питеру: — Ты не мог бы сходить и все разузнать? Питер взял Клару за руку и поразился тому, что она холодна как лед. Несколько секунд он растирал ее ладонями. — Я отправлюсь туда немедленно. Все будет в порядке. Посмотри на меня, — сказал он, пытаясь отвлечь ее от страшных мыслей, которые крутились в голове. — Восхвалим Господа нашего, спасителя душ наших, — затянул хор певчих. Клара смахнула слезинку с глаз: — Все будет в порядке, правда? — Правда. — Аллилуйя, аллилуйя! Да святится Господь предвечный! Это было час тому назад, и сейчас уже все ушли, включая священника, опаздывавшего на службу в деревушке Клегхорн Холт. Клара услышала, как открылась дверь, увидела, как по проходу ползет, вытягиваясь, прямоугольник солнечного света. В дверном проеме возникла искривленная, но все равно узнаваемая и знакомая тень. Питер заколебался, а затем медленно двинулся по проходу к ее скамье. Клара поняла все.