Все оказалось сложнее, чем ожидалось: огромный Иван с трудом мог развернуться в маленькой комнатке, к тому же ни он, ни Дэнни не понимали, что делают. Они только-только закончили, когда вернулся Уилл с маленькой коробкой недоеденной пиццы в руках. Оба сидели на кухне: на лицах и одежде пятна краски, а в чае плавают опилки. — Все путем, приятель? — спросил Дэнни. Уилл пялился на них с порога, как кондуктор, который нюхом чует, что подсунутый ему студенческий билет — фальшивка, но не может объяснить, почему именно. — Стало быть, ты выжил? Сын кивнул, все еще хмурясь. — Это у тебя пицца? — Иван указал на коробку. Снова кивнув, Уилл протянул коробку ему. Иван положил один кусок между двумя другими и отправил пиццу-бутерброд в рот. Уилл указал на одежду Дэнни и вопросительно поднял ладони. Отец улыбнулся. — Все тайное станет явным, — объявил он, ставя чашку на стол. — Но сначала закрой глаза. Уилл подчинился, но Дэнни на всякий случай накрыл его глаза руками, чтобы не подглядывал. Отец осторожно провел сына через всю квартиру, пока они не остановились перед спальней мальчика. — Итак, — начал Дэнни, убирая руки как раз в тот момент, когда сзади вырос Иван. — Смотри. Уилл открыл глаза. Закрыл. Снова открыл. Дэнни следил за ним с беспокойством, пытаясь понять, нравится ли ему, но выражение лица сына было нечитаемым, как у игрока в покер с пристрастием к ботоксу. Молчание затягивалось, и Дэнни забеспокоился: сначала — не сделал ли он что-то не так, потом — не сложил ли Уилл два и два и не просек ли, кто скрывается под костюмом панды. Колотившееся сердце унялось, только когда он увидел улыбку сына. Паровозик Томас не пережил встречи с ножами, которыми Дэнни и Иван все утро обдирали обои. Потом они дважды прокрасили стены ярко-зеленым. Верхний слой не успел высохнуть (Уилл случайно обнаружил это, потрогав краску пальцем). Его старая кровать по-прежнему стояла в углу, но теперь она оказалась ближе к потолку, метра на два возвышаясь над полом. Иван и Дэнни взбесили соседей, весь день сколачивая доски и столбики, на которых она держалась. Сбоку они приделали лесенку, а под кроватью вписали письменный стол с лампой и принесли с кухни стул, чтобы Уиллу было где заниматься. Дэнни пообещал купить нормальное кресло, как только немного подкопит. Но Уилл смотрел вовсе не на стол, а на стену над ним, где висела рамка. Дэнни всю ночь выбирал для нее фотографии из альбомов Лиз, хотя ни разу не открывал их после аварии. Там были просто снимки Лиз, Лиз вместе с Уиллом, а прямо в центре — селфи, сделанное в Лондонском зоопарке перед клеткой с обезьянами: все трое в кадре, и все улыбаются, даже обезьянка, которая влезла на фото. Сверху Дэнни подписал: «Мама» — над Лиз, «Папа» — над собой, «Обезьянка» — над Уиллом и «Уилл» — над обезьянкой. Уилл потрогал фотографию чуть дрожащими пальцами. Он не видел, как Иван похлопал Дэнни по спине, и не слышал, как отец зашел в комнату, пока не почувствовал его руку у себя на плече. Уилл крепко-крепко обнял его. Никто не проронил ни слова. В этом не было нужды. Глава 25 Несколько дней Дэнни пребывал в состоянии раздражающей жизнерадостности. Во время прогулки он насвистывал. Улыбался, когда говорил. Пел в ду́ше. Здоровался с незнакомыми людьми. Попытался даже помириться с Эль-Магнифико, бросив ему денег после выступления, но в ответ фокусник вытащил из кармана двухфунтовую монету и запустил Дэнни в лоб (впрочем, последний остался в плюсе, ведь сам потратил только фунт). Впрочем, как-то раз придя домой, он обнаружил поджидающих его в гостиной Реджа и мистера Дента, и хорошее настроение мигом испарилось. — Где тебя черти носят? — бросил Редж с дивана, словно они трое жили вместе и сегодня была очередь Дэнни готовить ужин. — Привет, Редж. — Дэнни, пытаясь сохранять спокойствие, кивнул его помощнику, стоявшему позади незанятого кресла. — Дент. — Это из «Танца-вспышки»? — поинтересовался Редж. — Что? — Ну что ты там насвистывал. Классный фильм. С Дженнифер Билз. — Он охнул, словно ему зарядили в пах, но так, что ему понравилось. — Смотрел «Танец-вспышку», Дент? Тот нахмурился и покачал головой. — Дент не любит танцульки. А вот я в молодости зажигал. В основном в зале. — Не знал, Редж. — Представив, как домовладелец танцует румбу, Дэнни поморщился. — Ага, того, что ты не знаешь, целая ванна наберется. Присаживайся. — Он указал на пустое кресло, которое охранял мистер Дент. Дэнни сел. — Чем я могу тебе помочь? — Чем ты можешь мне помочь? Чем ты можешь помочь мне? Я скажу тебе — чем. Ты, блин, можешь вернуть мои деньги! — Верну, — заверил его Дэнни. — На следующей неделе. Как мы и договаривались. — Про следующую неделю речи не было. Мы договаривались на сегодня. Сегодня ровно два месяца с тех пор, как мы условились. — Два месяца будет на следующей неделе. — Дэнни почувствовал, что ему срочно надо ослабить галстук, хотя никакого галстука не надевал. — Хочешь сказать, я вру? — возмутился Редж. Его голос звучал резко и холодно, как удар ледоруба. — Конечно нет. Я просто… — Значит, ты меня лохом назвал? Ты назвал меня лохом? — Нет, Редж… — Дент, этот лох назвал меня лохом? Тот пожал плечами. — Пожалуйста, — взмолился Дэнни, — дай мне неделю, и я все тебе верну, обещаю. Редж опустил взгляд. Только тогда Дэнни заметил у него в руках фотографию Лиз. — Знаешь, никогда не понимал, что она в тебе нашла. Женушка у тебя была прелесть. Она заслуживала кого-нибудь получше. Не стоило ей сходиться с таким отребьем. Не хочу тебя обидеть, Дэнни. Просто говорю правду. — Спасибо, Редж, — ответил Дэнни, стараясь звучать максимально мягко. — Очень любезно с твоей стороны. — Знаешь, при рождении мы все похожи на глину. Не так ли, Дент? Тот кивнул, хотя явно понятия не имел, о чем речь. — Когда мы появляемся на свет, мы просто уродливые серые комочки. Потом жизнь добавляет красок и лепит нас так и сяк, пока мы наконец не станем теми, кто мы есть. Знаешь, в чем твоя проблема? — Нет, Редж. — Ты так и остался бесполезным куском дерьма. Но, к счастью для тебя, Дент у нас типа скульптор. Дэнни и глазом не успел моргнуть, как его плечи и туловище пригвоздили к креслу веревкой. — Что за… — Но должен тебя предупредить, Дэн, — продолжил Редж, пока Дент туго затягивал узлы. — Художник он неряшливый. Другая веревка обхватила лодыжки Дэнни. Тот стал сопротивляться, но Дент привязал его крепко. — Что происходит?! Дент навис над Дэнни, не оставляя сомнений: от этого двухметрового верзилы не стоило ждать ничего хорошего. В руке он держал молоток. — Редж, послушай, я верну тебе деньги, богом клянусь, но я, блин, не смогу, если ты мне ноги переломаешь! Домовладелец взял костыли и приковылял к ним, чтобы лучше видеть происходящее. — Хотел бы я сказать, что будет не больно, — начал он, — но по личному опыту знаю: боль просто адская. Дэнни заорал и забился в кресле, будто пилот, только что оставшийся без лобового стекла. Дент занес молоток и усмехнулся, как ребенок за игрой в «ударь крота». Он уже собирался размозжить трясущуюся коленку Дэнни, когда в гостиную вдруг ворвался Уилл. — Отвалите от него! — прокричал мальчик, вклиниваясь между Дэнни и Дентом и стараясь казаться больше и шире, чем есть. Все трое опешили, но сильнее всех удивился Дэнни. — Я думал, он не разговаривает, — сказал Редж. — Не разговаривал. — Дэнни улыбнулся Уиллу, несмотря на обстоятельства. — Ты мне больше нравился, когда молчал, — заявил Редж. Уилл не моргая выдержал взгляд его налитых кровью глаз. — И все же, должен признать, яйца у тебя побольше, чем у твоего папашки. Редж вздохнул. Дент почесал молотком голову, ожидая дальнейших указаний. — Похоже, сегодня твой счастливый день, Дэн. Насладись им по полной, другого не будет. И когда мы увидимся в следующий раз, лучше верни деньги. А не то, — он повернулся к Уиллу, — молоток Дента не только тебя отмолотит. Усек? — Ага, — выдохнул Дэнни.