– Ну тогда скажи. Скажи, что ты больше никогда не хочешь меня видеть. Что у нас все было не всерьез. Что ничего не было, что все было ложью. – Я заметила, что он едва заметно вздрогнул. – Прогони меня, глядя мне прямо в глаза! Время остановилось, Сэм уставился на меня. Не знаю, как я вообще еще стояла на ногах. Все шло не по плану. Я поставила его перед выбором. Его взгляд скользил по моему лицу. Холодный, пустой. Я думала, что знаю его, а на самом деле нет. Ни капельки. Сэм прикрыл глаза, а меня сковал свинцовый страх. Несколько секунд он стоял молча, тишина звенела у меня в ушах, а затем он тихо вдохнул. Выдохнул. Его взгляд задел что-то глубоко у меня в душе. И оно беззвучно разбилось. Сэм судорожно сглотнул. Дыши, дыши… Умоляю. Не говори этого. Он смотрел на меня равнодушным, холодным взглядом. – Уходи! Одно слово, одно короткое слово. Оно оборвало все, что в последние недели удерживало меня на плаву. Вдох-выдох-вдох. Я все еще стояла перед Сэмом, надеясь на чудо. Но чуда не произошло. Вместо этого я впала в панику. Мне не хватало воздуха. Не глядя ему в глаза, я развернулась. Слезы катились по щекам. Сначала я шла, а затем перешла на бег. Я бежала, не останавливаясь. Привет, Остин Привет, Остин. Это я. Пишу тебе с самого низа, ты здесь тоже когда-то был. Не знаю, дойдет ли до тебя это письмо. Но я знаю, что должна его написать. Ни в одной книге не сказано, как долго длятся эти стадии принятия горя. Но думаю, что четырех лет достаточно. Достаточно, чтобы испытать шок и ярость. Оцепенение и отчаяние. Я по тебе скучаю и буду скучать всегда, но так дальше нельзя. Я не могу жить здесь и сейчас, я все время с тобой. Там, где ты был когда-то. Где ты мог бы быть сейчас. Но я не могу быть собой. Вместо того, чтобы жить сейчас, я вечно задаюсь вопросом: а что, если… Ты хоть знаешь, как тяжело так жить постоянно? Тебя больше нет, и это ужасно несправедливо, так быть не должно. Я до сих пор не могу это принять, но мне нужно с этим смириться. Ты знаешь, это очень тяжело, но не важно, как сильно я тоскую. Не важно, как сильно я себя разрушаю. Это тебя не вернет, напротив, это может лишь привести меня к тому, через что прошел ты. Теперь мне ясно. Не мне судить о твоем выборе. Я не должна тебя ненавидеть, злиться на тебя. Ты совершил ошибку, и я совершаю десятки ошибок. Ежедневно. Просто мне они не стоили жизни. Я каждый день принимаю решения, и в каждом из них есть возможность начать все сначала. Жить лучшим сейчас. Принять и двигаться дальше. Блин, как же я этого хочу! Я хочу жить, и я хочу быть счастливой. И я всем сердцем верю, что мне это позволено. Хоть ты и мертв. Я хочу верить, что я могу хорошо проводить время, просто так. Что оно не должно стать более осмысленным, чем раньше. Что мне не нужно жить за тебя, и все такое. Я не должна исполнять твои мечты, я должна исполнять свои мечты. Я должна дышать. Эмбер сказала умную вещь. Если бы все было наоборот, если бы это тебе пришлось жить дальше, то я бы тоже хотела, чтобы было именно так. Чтобы ты не разрушал себя из-за трагедии, которую уже не исправить. Я бы хотела, чтобы у тебя получилось лучше. Чтобы ты был положительным примером. Но и чтобы ты оставался обычным человеком. Думаю, ты бы хотел, чтобы и Сэм был счастливым. Чтобы мы вместе были счастливы. Он единственный человек, который чувствует то же, что и я, но я люблю его не поэтому. По крайней мере, не только поэтому. Я люблю его, потому что рядом с ним я чувствую свою ценность. Чувствую себя на своем месте. Потому что он заставляет меня поверить в то, что я всего добьюсь, хоть мне и страшно. Что я могу сомневаться и испытывать неуверенность, но все равно оставаться сильной. Мне все еще до смерти тоскливо, тяжело, пусто. Бесконечная пустота, хотя рана, из которой боль годами высасывала из меня душу, немного затянулась с тех пор, как рядом появился Сэм и положил на нее руку. Лучше от этого не стало. Но стало легче. Он лучший человек из всех, кого я знаю. И самый сломленный. Я влюбилась, Остин, я еще ни к кому не испытывала подобных чувств. Никто еще не понимал меня так, как Сэм, с полуслова. Никто еще не поддерживал меня столь безоговорочно. Он всегда был рядом. Он показал мне всего себя, а я утаила от него самое главное. Каждый день я думаю о том, что надо было поговорить с ним раньше. Вместо этого я много раз собиралась, но все откладывала разговор на потом. Но он узнал обо всем самым ужасным образом. Неудивительно, что теперь он не хочет меня видеть, правда? Я не могу тебя ни в чем упрекать, потому что я ничем не лучше тебя. Я поступала неправильно, но гнала от себя эту мысль. Потому что так было легче. Потому что я не хотела причинить ему боль. Но именно так и случилось. Я тебя потеряла. Это очень плохо. Но и Сэм потерял тебя. Неважно, что я больше не могу дышать от того, как сильно мне его не хватает. Неважно, что мне больно с того момента, как между нами было все кончено. Но важно то, что теперь он до конца жизни будет считать, что он виноват. Что он плохой человек. Что он чудовище. А ведь он не такой. Он, черт возьми, самый прекрасный человек на земле. Если хочешь стать счастливее, проснись и сделай кому-нибудь комплимент. Выпиши три вещи, за которые испытываешь благодарность. Жуй медленней. Говори людям «спасибо» и «пожалуйста», даже тем, с кем общаешься каждый день. Всегда старайся стать лучше всех в том, что тебе по-настоящему интересно. Прежде всего потому, что жизнь коротка и непредсказуема. Будь собой, умей благодарить, не переставай учиться и никогда не переставай расти. Это лишь несколько вещей, которым я у него научилась. Я увидела, что он может справиться с любой ситуацией, и даже в страданиях он черпает энергию для того, чтобы сделать что-то хорошее. И он показал мне, что я тоже так могу. Что, просыпаясь по утрам, я могу сделать лучше каждый день своей жизни. Могу быть лучшей версией себя. Каждый день делать что-то хорошее. Дорогой Остин! С тех пор, как ты умер, у меня было только два способа испытать чувство невесомости. Первый – это занятия кайтсерфингом. Когда сливаются вместе небо и земля. А второй – когда на меня смотрит Сэм. Теперь у меня остался лишь один. Глава 38 Понятия не имею, как я продолжила ходить в универ. Дни шли, приближалась годовщина смерти Остина. Я забронировала билеты на самолет, ведь, без сомнений, и в этом году на одиннадцатое февраля я должна быть в Торонто. Хоть мне и стало немного лучше после того, как я в каком-то бреду написала письмо Остину, внутри меня все словно онемело. Даже сейчас, когда вечером накануне четвертой годовщины его смерти я, Эмбер, Джек и еще несколько старых друзей собрались в баре Prenup Pub. Прямо как раньше. Словно Остин в любую секунду мог к нам присоединиться. Накинуть свою джинсовку на меху на спинку стула из темного дерева и извиниться, что снова опоздал. После его смерти это стало негласной традицией. В первый год никто из нас не был в состоянии провести этот вечер в одиночку. Во второй год нам показалось предательством не быть в этот вечер там, где мы провели вместе лучшие часы жизни. На третий год это уже стало само собой разумеющимся. Сейчас, на четвертый год, мы болтали и даже смеялись, хоть и все мысли были об Остине. Джек привел свою девушку Мэри, и я испытала лишь искреннюю радость за них обоих. Хоть кому-то удалось вернуться в нормальную жизнь. Эмбер вела себя расслабленно, но я весь вечер чувствовала, что она не спускает с меня глаз. В 1.48 я покрепче сжала в руке свой стакан. Мы умолкли, в словах не было потребности. Молчание было тяжелым и горьким, но оно нас объединяло. Никто из нас не был одинок. По крайней мере, в этот момент. Эмбер под столом положила руку мне на колено. Моя стопа касалась ботинка Джека. Я не верила в совпадения. Но я верила в то, что потеря человека, который был дорог каждому, очень нас сплотила. Закрыв глаза, я почувствовала себя безумно грустной и счастливой одновременно. Все нормально. Более-менее нормально. Я буду плакать снова и снова. И я бы все отдала, чтобы его обнять вместо того, чтобы просто думать о нем. Но впервые за все эти годы я сдержалась. Я не защищалась от боли, я ее чувствовала, и в этом даже было что-то хорошее. Когда я открыла глаза, она никуда не ушла, но мои друзья тоже были рядом. Взгляд Эмбер был пустым, но глаза оставались сухими. Джек утер слезы рукавом своей рубашки. Мэри перевела взгляд со столешницы и посмотрела на него. Я отвела глаза, когда они поцеловались. Меня очень утешал тот факт, что в этот момент мы горевали вместе. А потом мы все глубоко вздохнули и потянулись к своим стаканам. Одиннадцатое февраля, на часах 1.49. Я спросила себя, кто же в этот момент поддерживает Сэма. Скорее всего, никто. Глава 39 Привет, Лори, пожалуйста, не злись. Я слегка накосячил… Но я просто очень хотел тебе помочь! С этих слов обычно начинаются худшие истории. Пожалуйста, не злись.