«Крыса» молча повинуется, и через пару минут в дверь входят пятеро… хмм… как бы их назвать? Вот кем они сейчас выглядят? Бандиты? Да вроде нет, хотя прически короткие и куртки кожаные. Но и на селян не похожи. Молодые парни двадцать пять-тридцать лет. Встретишь на улице земного города — дважды и не посмотришь. Никаких особых примет. Штаны очень похожи на джинсы, если не присматриваться. Но кто будет присматриваться? Ботинки как ботинки — остроносые, как любят на Кавказе. Где эти персонажи и вынырнут. Рубахи — таких рубах по миру миллионы, а может и миллиарды. Люди любят одежду в клеточку. Парни больше похожи на спортсменов. Эдакие футболисты, заблудившиеся в лесу. — Готовы? — спросил я по-русски, прекрасно зная, что теперь понять нас сможет только ограниченный круг людей. Например — Арина, разговаривающая по-русски почти без акцента. Если только считать акцентом слишком правильный выговор слов. Так говорят прибалтийцы, для которых русский язык не родной, но которые знают его в совершенстве. — Готовы! — отрапортовал старший бригады убийц, не опуская взгляда. Крепкий, конечно, мужик. Вначале он меня шибко ненавидел, а потом вроде даже и проникся. Этот мир уважает силу, но уже начинает уважать и знания. А когда все вместе (в моем лице), тут уж пофигу, что ты одержим демонами, и вообще — прилетел из преисподней. Учитель! И никак иначе! — Все запомнили, что я вам сказал? Никуда не лезьте, с местными не конфликтуйте, будьте спокойны, доброжелательны и умны. Иначе вас просто убьют. А еще — бросьте эту идею, ребята! Убивать этого человека! Живите, как живется! Разбегайтесь в разные стороны, идите в милицию и говорите, что забыли, кто вы такие. Через некоторое время вам выдадут паспорта, и вы будете жить так, как и здесь-то не жили. Денег вам дали? Так вот закопайте эти деньги в лесу, иначе вы, люди пришлые, из-за этих денег можете и погибнуть. Живите и радуйтесь жизни! — А как же жить, если мы деньги закопаем? На что жить? — Потом выкопаете, — я невольно усмехнулся. Ну как дети, точно! — Когда получите паспорта, когда осмотритесь — вот тогда и выкопаете. До тех пор не надо. Иначе обманут или просто отберут. Ну ладно — не отберут, вы всех убьете! И сядете в тюрьму лет на десять. А то и двадцать. А это вам надо? Нет уж — осмотри́тесь, а потом и действуйте. Вопросы есть? — Арина… с нами перемещается? — Антонис посмотрел на девушку, и я с удивлением увидел, как он слегка покраснел. Неужто влюбился?! Нет, братец, эта девушка не для тебя! — Нет, не с вами. Со мной! — отрезал я и сумел почти не улыбнуться. Так, слегка губы дрогнули. Но парень понял и быстро отвел взгляд. — Я постараюсь вас найти, ребята! И чем смогу — помогу. Имена новые вы помните, как жить знаете, ну… пошли! — Куда? А разве не отсюда будем перемещаться? — спросил Альгис, уже двигаясь к двери. — Лучше это сделать с поверхности земли, — честно признался я. — Вообще-то я не знаю, как действует механизм перемещения. Вдруг вы повиснете на высоте над землей, и придется падать? — А если мы окажемся под землей? — резонно спросил Антонис, и я впервые не нашелся ему что сказать. И только поморщился: — Значит — сдохнете! Пошли! В сопровождении молчаливого «крысюка»-Мигеля мы прошли по коридору, спустились на три этажа и вышли во двор, туда, где обычно проводился развод стражников, и куда заезжали повозки, запряженные волами и лошадьми. Встреченные по дороге люди смотрели на нас странно, что впрочем было и немудрено. Пятеро «перемещанцев» одеты совсем не по здешней моде. Странная одежда, странные прически — я заставил парней постричься так, как стригутся на Земле. Не совсем, конечно — я не особо разбираюсь в прическах, но помнить-то я их помню. Абсолютное сходство и не нужно. Главное — похоже. Настоящие — то ли спортсмены, то ли отморозки с колхозного рынка. Рэкетиры. Сейчас так многие ходят. Впрочем — без особого вызова вроде толстенных золотых цепей. Парни как парни. Все-таки скорее похожи на спортивную команду, чем на шпану. Лица слишком породистые, в глазах искра разума. Грустную спортивную команду. Физиономии тусклые, будто отправляют их не в другой, новый, интересный мир, а на бессмысленную смерть. Хотя… что еще они должны думать? Ну да, я им все рассказал — как мы живем, что у нас происходит. Что по большому счету наш мир, со всеми его мерзостями и гадостями, гораздо безопаснее, чем их родной мир. Ну… мне так кажется. Не буду углубляться во всякие там Африки и всякие такие Бразилии. О! Точно! Этот мир мне напоминает Бразилию. Жарко, и полным-полно ворья. И законы чисто условные. Воры… где ты, Юсас? Воришка ты хренов! Все-таки достал палача! Завалил! Молодец. Сам не понимаю — как он мог это сделать, но скорее всего — он! Молодец, что еще сказать… Потом спрошу, как он это спроворил. — Чего хмурые такие? — усмехнулся я, глядя на своих подопечных. — Не умерли, впереди новый мир! Интересный, живой! Такие же люди — только ростом чуть повыше. И ездят на автомашинах, а не на лошадях. Так чего тогда разнюнились? — Думаешь легко бросить свой дом, учитель? — Антонис скривил губы. — Все свою жизнь! Семью! Знаешь, как они рыдали? Ведь больше никогда меня не увидят! И я их… так что… сам понимаешь. — Ладно, — пожал я плечами, — понимаю. Ну а теперь расстилайте ткань… взяли? Ну и молодцы. Ложитесь. Сейчас вы уснете. Проснетесь уже в другом мире. Живые и здоровые. Вещмешки положите на грудь — так надо. Пусть будут ближе к телу, а то переместитесь без них. Вот так, в рядок, ну а теперь… Жаххх! Заклинание ринулось в мир, и глаза парней тут же закрылись. Спят. «Добрый сон» — хорошее заклинание. Только срабатывает почему-то не всегда, так что боевым его назвать можно только с натяжкой. Три из пяти почему-то заканчиваются только звуком и запахом. И звук, кстати, неприятный — похожий на определенный звук. И запах соответствует! Пробовал, знаю! На Арине пробовал, ага. Когда совсем допекла. Любопытная курица! Совсем обнаглела: «А в каких позах ты любишь заниматься сексом со своей женой?» Какое твое дело? Озабоченная девка! И хитрая. Вишь, как прощупывает! Хочет стать незаменимой. Кстати, даже не поняла, что я ее усыпил. С третьего раза получилось, и два пустых раза она хихикала и радостно (почему-то!) вопила: «Пукнул! Пукнул! Засранец!» О времена, о нравы! О дикие средневековые нравы! Вот тебе и воспитание порядошных девиц! Я положил артефакт с заряженным заклинанием на мостовую, рядом с лежащими в ряд «перемещенцами». Активировал его Словом, которое на самом деле являлось микрозаклинанием, активировавших большое заклинание. И отошел подальше, к самому входу в башню. Огляделся по сторонам и увидел — везде, куда только падал глаз, множество любопытных лиц людей, жадно впитывающих феноменальное зрелище. Не каждый день видишь, как колдун отправляет пятерых людей в иной мир! Где тех, конечно же, сожрут демоны, предварительно на них покатавшись как на лошадях и заживо освежевав. А на некоторых еще и помочившись (как есть без соуса?). Это мне «крыса» Мигель рассказал, и я долго хихикал — додумаются же эти бестолковые! Извращенцы проклятые! Артефакт сработал через пару минут. И не было ни вспышки, ни темноты — просто только что на мостовой лежали пятеро парней, и вот — рраз! Их там уже нет. И только артефакт все еще сверкает, распространяя череду запахов — начиная с запаха гвоздики и заканчивая запахом деревенского уличного сортира. Дело сделано! Теперь я все выполнил и свободен! И могу уходить! Золото бы не забыть взять из комнаты….пригодится. Точно пригодится. Во всех мирах. Странный металл… Глава 9 — Прощай! Я отвернулся. Мне было стыдно. Ворвался в их жизнь, наследил, напакостил… дочку увел! Увел, увел — разговоры о том, что это она сама решила уйти со мной, ничего не значат! Жил себе лекарь-маг, жил — дочка была, лечебная практика, все было хорошо! И вот появился какой-то непонятный придурок, все разрушил, под уголовное преследование подвел, дочку увел. И как к нему относиться? Естественно — как к последнему дерьму! Ну так и чего тогда обижаться?! Но все равно немного обидно. Все-таки я не сволочь какая-то, чтобы не удостоить меня даже взглядом. Можно сказать — зять! Опять же — я ему выхлопотал отпущение грехов, индульгенцию, так сказать! Работай в свое удовольствие! Живи! А то, что денег моих демонстративно не взял — так это твои проблемы, тестюшка! Да ну тебя к черту, старый дурак! Тьфу! Я не стал смотреть, как он уходит, только сжал руку плачущей Арины, залившей мое плечо горючими слезами, и приказал молчаливому возчику, равнодушно взирающему на сцену прощания отца и дочери: — Поехали! Вези нас в хорошую, безопасную гостиницу! Самую лучшую! — Со шлюхами, господин? — тут же переспросил возчик, и получил немедленный отпор со стороны моей подруги: — Я щас тебе таких шлюх дам — оторву все, и собакам выброшу! Ты что, не видишь, что он с женой! Скотина! Гони! Распутник! Арина крикнула это с такой яростью, что вздрогнул не только извозчик. Даже я слегка оторопел от такой экспрессии. Да, в этой девочке скрывается фонтан страстей! И как это я раньше это не увидел… Что бы это изменило? Нуу… не знаю. Может я бы постарался как-то ее отвадить? Не знаю. Вряд ли… Но то, что на Земле хлебну с Ариной горюшка — это мне стало ясно, как никогда. Ох… что будет, когда они встретятся с Варей! Повозка, высекая искры из булыжной мостовой громадными колесами, остановилась у трехэтажного (ого!) здания с красивой вывеской: «Гостиница Уют». На вывеске прелестная девица стелила постель толстощекому здоровяку, и при этом улыбалась ему так, что было ясно — создавать уют девка умеет. И постель стелит неспроста! Нет, ну так-то я знал, что каждая первая гостиница в этом мире еще и публичный дом, но зачем выносить данную информацию на всеобщее обозрение? Вот и девушку мою расстроили — у нее глаза вытаращились, а еще — милые девичьи клыки белых зубок, напоминающих о мелком жемчуге, мгновенно будто удлинились, изобразив улыбку, подобную улыбке Носферату. — Мне не нравится эта гостиница! — проговорила-прошипела Арина, и возчик чуть пригнулся, будто ожидая, что злобная девица сейчас вопьется ему в затылок. Он начал что-то говорить, когда возле повозки мелькнул тощий, мелкий уличный мальчишка, и на подол Арины вдруг упал камень, завернутый в желтоватую бумагу. Арина непроизвольно взвизгнула, сбросила камень с колен и он упал на дно повозки, закатившись мне под ногу. Я поднял снаряд, снял с него бумажку и с любопытством прочитал: «Дегеру. Купеческий переулок, серый дом с крыльцом. Он там один. Интересующий тебя мальчишка находится в доме». — Знаешь, где Купеческий переулок? — спросил я возчика, тот кивнул и с явным облегчением тряхнул поводьями, стимулируя лошадку к началу движения. Лошадь будто того и ждала — понеслась, грохоча копытами по мостовой и едва не подминая зазевавшихся прохожих. О правилах дорожного движения здесь не было совсем никакого понятия. По мнению местных, раньше проезжает та повозка, которую сопровождает большее количество слуг и охранников, а значит родовитость и богатство хозяина этой повозки однозначно выше, чем у несчастливого конкурента по движению на улицах столицы. Кстати, ничем не отличается от того, что происходит на Земле. Такое же сословное хамство, такое же пренебрежение к простым землякам. Как одно из доказательств общности миров, в какой-то период времени вдруг разделившихся на две точные копии. Люди-то одни и те же! Со всеми их недостатками и достоинствами. В общем, как этого и следовало ожидать — я попался. Только мы отъехали на пару кварталов, и на тебе — в самом узком месте, где двум повозкам не разъехаться — навстречу катит здоровенная как дом черная карета с золотым гербом на боку. Моя повозка уже почти проехала узкость, когда эта самая карета медленно и величаво запечатала выезд своей огромной тушей. Монументальное сооружение! Каждое колесо — с меня ростом! Вот зачем такие огромные колеса? Чтобы легче тащить лошадям? Так каждое колесо весит не меньше центнера! Поменьше нельзя сделать? Или это дебилизм — вроде огромных колес с низкопрофильной резиной на иномарках? Никогда не пойму «понтов». Зачем строить из себя то, чем ты не являешься? Неужели это так важно? Не успел я сказать ничего по поводу проклятой кареты, преградившей путь, как возле нашей повозки нарисовались пятеро всадников, видимо из охраны этой яхты на колесах. Все в кольчугах, при оружии. Вернее — обвешаны оружием от макушки до пяток. Вот на кой черт обычным охранникам столько оружия? Зачем им два меча? Топорик? Метательные ножи — сразу десяток? Кинжалы. Щит. Копье. Боевой молот у седла и секира с другой его стороны. Вы что, ребята, в бой собрались? Или по столице катаетесь? Понторезы хреновы! Впрочем — а может я что-то и не знаю. Может у хозяина проблемы, и ему угрожает реальная опасность? Чужие дела — это чужие дела. Не критикуй, если не знаешь всех обстоятельств происходящего. Пусть хоть пулемет Дегтярева за спиной таскают и «максим» на колесиках волочат. Но только вести себя нужно уметь! Не люблю хамов! — Эй ты, мужлан! Пошел назад! Пошел… назад! — Вообще-то мы уже почти выехали, когда вы нас закупорили. Прошу вас, освободите дорогу — и мы проедем. Вам нужно всего лишь сдать на десять шагов, а нам придется пятиться триста шагов. Согласитесь, это несправедливо! Я смирил гордыню и попытался сгладить ситуацию. Ни к чему нам сейчас проблемы! Скорей бы добраться до Юсаса и послать нахрен этот «ласковый» мир! Домой хочу! Хватит мне средневековья! «В срендивековом рыцаре — наши опилки! Дурюуут нашего брата!» — вдруг ни с того, ни с сего вспомнилось выступление Райкина. Дурят, ага. Ничего романтичного в средневековье нет. Что значит — совсем. Грязь, беспредел власти, разгул бандитизма. Хмм… ну да, да! Как и у нас! Только наши ездят не на каретах, а на иномарках! А так — все очень и очень похоже… — Да ты охренел! — здоровенный детина с бешеными глазами замахнулся на меня плетью, резко дернул рукой, собираясь врезать по мне со всей его дурью, но я автоматически уклонился от удара, и он не попал. По мне не попал. А вот по Арине — попал. Да так, что она и взвизгнуть не успела — сбитая ударом, свалилась на пол безжизненным кулем, и под ней тут же начала набираться лужа темной крови. В кончике плети явно был заделан грузик — страшная боевая плеть, аналог земных казацких ногаек, в которые вплетались грузики, называемые «волкобоями». Этот грузик тридцати грамм весом убивал волка, лишал сознания или валил наповал взрослого мужчину. И вот такой «волкобой» угодил Арине прямо в висок. Я наклонился, и совершенно автоматически пощупал пульс. Пульса не было. Зачем-то потрогал висок — в нем была глубокая вмятина, и кости в этом месте мягкие, как будто трогаешь холодец. Арина умерла мгновенно, так мгновенно, как если бы этот здоровяк выстрелил ей в висок из пистолета Макарова. Я выпрямился, тупо посмотрел на свою руку, окрашенную красным, перевел взгляд на убийцу, и не думая, что говорю, спросил: — Ты что же наделал-то, а? — Это тебе урок будет! Чтобы быстрей освобождал дорогу важным господам! — голос здоровяка вначале был слегка растерян, скорее всего, он тоже не ожидал такого исхода, но природное хамство и уверенность в своей правоте тут же подняло голос до прежней высоты. — Назад! Пошел назад, урод! А то сейчас и ты сдохнешь! Я смотрел на него секунды три, а потом вытянул руки, и с ладоней ударили здоровенные, синие молнии. Они ветвились, извивались как змеи, и когда вцепились в здоровяка, он задымился, завонял, обугливаясь буквально на глазах, и рухнул вместе с лошадью, погибшей, как и всегда погибают лошади, по глупости своих хозяев.