– Тебе понравилось? – спросила она. – О, – выдохнул он, – а можно теперь мне? Мэл мягко шлепнула Джека по голове, заставив того рассмеяться. Затем поцеловала его еще раз, и на этот раз все оказалось еще интереснее. Ее сердце учащенно забилось, дыхание стало тяжелее. «Да, – подумала она, – это нормально – позволить себе иногда ощущения, от которых не болит сердце». Она делала это не потому, что была убита горем или нуждалась в помощи, а как человек, одержавший победу. И все, о чем она могла в данный момент думать, – это какие восхитительные у него губы. Когда их губы разъединились, она довольно промурлыкала: – Я чувствую себя настоящим победителем. – Да, – усмехнулся он, наслаждаясь ее радостью больше, чем она могла предположить. – Боже, у тебя такие чудесные губы! – У тебя тоже ничего, – произнесла она, смеясь. – Опусти меня вниз, сейчас же, – приказала она. – Нет. Поцелуй меня еще раз. – Хорошо, но только раз, после этого ты должен вести себя как хороший мальчик. Мэл поцеловала Джека снова, сполна наслаждаясь его губами, языком и силой рук, которые удерживали ее над землей. Ей не хотелось раздумывать над тем, не совершает ли она ошибку. Сейчас она была счастлива, и целовать его в губы казалось естественным, как будто она занималась этим уже много лет. Мэл позволила поцелуям затянуться чуть дольше, чем ей казалось благоразумным, но сейчас это вызывало лишь улыбку. Когда все закончилось, он поставил ее на землю. – Уф, – только и смогла она вымолвить. – В этом городе очень редко рожают. – Через шесть недель будут еще одни роды. И если ты очень, очень хорош… «Ага, – подумал он. – Значит, у меня есть еще шесть недель». Он коснулся пальцем кончика ее носа. – Нет ничего плохого в поцелуях, Мэл. – И ты не будешь ничего такого придумывать? Он расхохотался. – Оказывается, ты можешь заставить меня хорошо себя вести. Но ты не в силах удержать меня от коварных замыслов. ______ Апрель пролетел, и в мае наконец-то появились ранние весенние цветы; вдоль дорог разрослись наперстянка и дикая морковь. Землю покрыли высокие стебли австралийского папоротника. Каждую неделю или раз в десять дней Мэл брала пикап Дока, выслушивая очередную порцию его брюзжания, и отвозила в лагерь Паулиса коробку с едой, которая иначе пропала бы. Док не хотел принимать в этих поездках участия, продолжая ее за это поругивать. Она с негодованием игнорировала его поучения, и это доставляло ей определенное удовольствие. Сердце ее бешено колотилось, когда она уезжала и затем возвращалась в Вирджин-Ривер. Лесной домик стала для Мэл настоящим убежищем. Она купила маленький телевизор, вот только качество приема было просто ужасное. Если бы она решила остаться тут надолго, то обзавелась бы спутниковой тарелкой, но времени у нее оставалось всего несколько недель. А однажды она вернулась домой после рабочего дня и обнаружила, что теперь у нее на кухне и в спальне есть по телефонному аппарату. Как выяснилось, Джек переговорил с Харвом, телефонным мастером округа, особо подчеркнув, что Мэл работает акушеркой, поэтому телефон ей надо установить как можно быстрее. За это он заработал еще один поцелуй – за стойкой бара, где их никто не мог увидеть. Ну ладно, два или три поцелуя. Глубоких и долгих. Крепких и сладких. Жизнь и сон в лесном домике вселяли в нее такой покой и умиротворение, какого Мэл не ощущала уже по меньшей мере год. Она просыпалась рано утром, чтобы увидеть, как солнце медленно крадется над строем высоких сосен, и услышать пение птиц. Ей нравилось, выпив чашку кофе, выйти на новую крепкую веранду, чтобы насладиться чистым утренним воздухом, еще насыщенным ранней весенней прохладой. Как-то раз еще не пробило шести утра, когда Мэл открыла входную дверь и увидела перед собой не меньше дюжины оленей, которые с довольным видом паслись на травке, в кустах и зарослях папоротника на краю поляны. Она обратила внимание на веснушчатых оленят – на дворе стояла весна, время, когда плодится всякая живность. Взяв цифровой фотоаппарат, она осторожно сделала несколько снимков. Затем загрузила фотографии в свой ноутбук и подключилась к интернету, что заняло целую вечность – впрочем, здесь все так работало. Отправив, наконец, фотографии Джоуи, Мэл набрала ее номер. – Зайди в интернет, – с ходу сказала она сестре. – Я отправил тебе кое-что потрясающее. – И что же? – насторожилась та. – Давай поторопись, – увильнула от ответа Мэл. – Тебе это понравится. Ждать пришлось недолго, поскольку Джоуи, в отличие от Мэл, могла выйти в Сеть и загрузить фото за считаные секунды. Она услышала, как ее сестра шумно вздохнула. – Олени! – выдохнула она. – Ага, прямо у меня во дворе, – довольно подтвердила Мэл. – Ты только посмотри на оленят. Разве они не очаровательные? – Они еще там? – Прямо сейчас я смотрю на них из окна своей кухни. Я не выйду из дома, пока они не закончат с завтраком. Разве это не чудесное зрелище? Джоуи, я останусь тут еще ненадолго. – Мэл, нет! Я хочу, чтобы ты приехала сюда! Почему ты остаешься? – Джоуи, я скоро буду принимать здесь еще одни роды. После того как я приняла недавно первые роды, у меня нет сил этому противиться. Здесь все совсем не так, как в больнице, где все стерильное и искусственное, а в коридоре ждут наготове хирург с анестезиологом. Тут лишь я и роженица, и все зависит только от нас. Все происходит по старинке, достойно и естественно. Так по-деревенски – стоит лишь вспомнить, как Док вел за собой к бару через улицу двадцатилетнего мужа роженицы, чтобы тот немного выпил для смелости, расслабился и не сильно нервничал, оказывая помощь. – О, как это мило, – саркастически произнесла Джоуи, заставив Мэл рассмеяться. – Это была просто фантастика, – продолжила Мэл. – В городе есть еще одна беременная, и я думаю задержаться ради нее еще ненадолго. Дом у меня просто отличный – ты видела фотографии. – Видела. Мэл, ты уже оделась? – Да, а что? – Посмотри на свои ноги. Скажи мне, что на них. Мэл вздохнула. – Мои ботинки от «Коул Хаан». Обожаю их. – Они стоят больше четырехсот долларов! – И вид у них уже довольно паршивый, – вздохнула она. – Если бы ты только знала, где мне довелось в них побывать… – Мэл, ты не такая, как они. Не позволяй этим людям влиять на твои решения. Приезжай в Колорадо. Мы удовлетворим твою фетишистскую страсть к обуви, и ты сможешь найти здесь хорошую работу – поближе к нам. – Мне так хорошо здесь спится, – жалобно произнесла Мэл. – Я боялась, что больше никогда не смогу спать спокойно. Наверное, все дело в воздухе. Это что-то невероятное, ты чувствуешь себя таким измотанным, но в конце дня ложишься в постель, и тебе становится так хорошо. Темп жизни здесь гораздо медленнее. А я этого и хотела – слегка сбросить скорость. – Ты сильно занята? Из-за пациентов? – поинтересовалась Джоуи. – Нет, не из-за них. На самом деле их не очень много. Мы назначаем выезды на дом только по средам, а в остальные дни они либо сами к нам приходят с разными жалобами, либо Док их посещает. Бо́льшую часть времени я прогуливаюсь. Люди частенько заходят к нам просто пообщаться, принося с собой пироги или свежие булочки. Но женщины – особенно беременные – испытывают огромное облегчение от одного взгляда на мои руки по сравнению с корявыми лапами Дока. – А чем ты занимаешься в свободное время? – Ну, – хохотнула Мэл, – каждый день я хожу в магазин на углу, чтобы посмотреть сериал с Конни и Джой, это две лучшие подружки бальзаковского возраста, которые уже около пятнадцати лет смотрят по телевизору сериал про супружеские измены на Риверсайд-Фоллз. Их комментарии интереснее, чем само шоу. – Боже мой, – удивилась Джоуи. – Я заглядываю на ранчо к Андерсонам, чтобы понянчить малышку Хлою. Она там прекрасно себя чувствует, и Лилли тоже. Все больше и больше я понимаю, что поступила правильно, и ее предложение – это просто манна небесная. Иногда я отношу остатки еды той компании бомжей в лесу – они выглядят очень худыми и голодными, но Док утверждает, что они еще нас всех переживут. Захожу в бар, чтобы посмотреть, не играет ли кто-нибудь в криббидж. Если мне удастся поймать Дока, мы играем с ним в джин, но мне редко удается застать его в подходящем настроении. Он сам научил меня играть, а теперь никак не может у меня выиграть. Пенни за очко – так я коплю на свою пенсию. – Хорошо, как ты думаешь, когда к тебе наконец вернется здравый смысл? – О, я не знаю. Просто дай мне хорошенько все обдумать. Я здесь всего пару месяцев – это же не вечность. – Но мне неприятно думать о том, как ты гниешь в каком-то мелком городишке, смотря сериалы и не имея возможности нормально покрасить волосы. – Я могла бы навестить Дот в ее гараже, где у нее парикмахерский салон… – Фу. Разве тебе нисколечко не одиноко, дорогая? – Не очень. В конце дня, если ничего не происходит, мы идем в бар – Док выпивает свою дневную порцию виски, а я беру холодное пиво. Там всегда есть люди. Мы ужинаем – обычно кто-то из гостей предлагает подсесть к ним за столик. Со сплетнями тут дела обстоят отлично, это плюс маленьких городков, где все друг о друге всё знают. За исключением того, кто же все-таки мама малышки Хлои. Я считаю, это настоящая удача, что до сих пор не объявилась ни одна женщина с послеродовым кровотечением или какой-нибудь инфекцией. И соцслужбы молчат, как партизаны. – Слушай, я так по тебе скучаю. В последние годы мы, наверное, ни разу так надолго не разлучались… Почему ты такая счастливая? – Я-то? Может потому, что все вокруг счастливы. Местные дали мне понять, что рады моему присутствию, пускай я оказалась и не сильно полезной для них в плане медпомощи. – Она вздохнула. – Я все еще ощущаю себя не на своем месте, но лучше, чем за последние одиннадцать месяцев и три дня. Наконец-то меня не одолевают постоянные адреналиновые атаки. – Обещай мне, что не собираешься навсегда оставаться в этом богом забытом месте, чтобы смотреть мыльные сериалы наедине с собой и пить пиво. – Это не богом забытое место, Джоуи, – мягко произнесла Мэл. – Это… – Она пыталась подобрать слова. – Тут захватывает дух. Архитектура здесь, конечно, оставляет желать лучшего – большинство домов и строений маленькие, ветхие и требуют покраски. Но зато природа чудесная. И я вовсе не одинока – в моем распоряжении целый город. Раньше у меня такой возможности не было. ______ Рики и Лиз собрались поехать в школу на весенние танцы. Но так до нее и не доехали. Это заставило Рика испытывать угрызения совести, поскольку в глубине души он знал, что Конни и Рон ему доверяют. И, наверное, зря. Дело в том, что в маленьком городке, затерянном среди десятков других небольших городков, разделенных лесами, есть миллион укромных мест, где можно припарковаться и хорошенько отдохнуть. В кармане у Рика всегда были презервативы, которые он решил не использовать, но все равно носил с собой. Джек зря снабжал ими парня – он и так был предельно осторожен. Он вел себя с Лиз очень аккуратно; у него не было ни малейшего желания навлечь на нее неприятности. Тех усилий, которые они для этого предпринимали, вполне хватало, пускай это их изрядно заводило. Они много чего успели попробовать. Начало их отношений было бурным. Много глубоких поцелуев, нежных ласк, всевозможных поглаживаний. Они много терлись друг о друга, не снимая одежды, но потом наступил черед обнаженной кожи, а затем – еще дальше, но не до конца. Они с Лиз очень быстро во всем разобрались. Изучение того, как испытывать оргазм без проникновения, заняло немного времени, за что Рик был ей безмерно благодарен. Несмотря на это, ему хотелось большего. И она тоже страстно этого хотела. Он был уже практически готов к серьезному разговору с Лиз, но понимал, что должен приберечь его для ясного дневного света, а не ночной темени, когда они безудержно ласкали друг друга в кабине его маленького пикапа. Ему нравилось доставлять ей удовольствие, а она действительно старалась сделать все, чтобы ему было приятно. Он и представить себе не мог, какое это чудесное ощущение – сжимать в объятиях девушку, любить ее, прикасаться к ней, делиться своими чувствами, получая взамен ее любовь. Он не был готов к тому, что это чувство способно заставить его воспарить к небесам; это было чистое наслаждение, которое словно жило своей собственной жизнью. Рик перебрался назад, на пассажирское сиденье, усадил Лиз на колени и принялся ее целовать, горячо и страстно, в то время как она восхитительным образом извивалась в его руках.