– Вы уверены, что мы об этом договаривались? Что я буду следовать вашим указаниям вне рабочего времени? Что-то не припомню, чтобы в личной жизни я обязалась делать все, что вы мне указываете. – Сдается мне, мозги в своей личной жизни ты тоже не любишь использовать. – Я заправила вашу машину бензином, старый вы засранец! – Тебе не подкупить меня своими дерьмовыми немецким манипуляциями, ты, упрямая маленькая шлюшка! От этих слов Мэл так расхохоталась, что на глазах у нее даже слезы выступили, поэтому ей пришлось уйти. Всю дорогу до своего дома она не могла справиться со смехом. ______ Стоял ясный и солнечный денек, когда Мэл забежала к Доку в клинику. Она легонько постучала, а затем просунула голову внутрь. – У вас есть догадки, почему социальные службы так долго не решают вопрос с Хлоей? – спросила она. – Конечно же, нет, – буркнул он в ответ. – Может быть, мне стоит немного поднажать и позвонить им. – Я же сказал, что позабочусь об этом, – отрезал он, не поднимая глаз. – Просто… знаете, я к ней привязалась. Я не хотела этого и не планировала, но получилось именно так. Мне не хотелось бы, чтобы Лилли Андерсон пережила нечто подобное. Это тяжелое чувство. – Она вырастила целый выводок детишек. Она все прекрасно понимает. – Я знаю, но… – Мэл замолчала, услышав стук во входную дверь. Выглянув наружу из кабинета, она окинула взглядом гостиную. Прямо в дверях стояла Полли. Казалось, руками она придерживает свой живот, а вместо обычного румянца на щеках ее лицо залила бледность. Вид у девушки был нервный. Сразу за ней возвышался молодой человек в почти таком же, как у Полли, комбинезоне, с маленьким потрепанным чемоданом в руках. Мэл перевела взгляд на Дока и произнесла: – Шоу начинается. Полли даже не могла точно сказать, через какие интервалы происходили схватки. – Это похоже на одну большую схватку, – простонала она. – В основном внизу живота. – Хорошо, давай поднимемся наверх и приляжем. – Может, Дэррил пойдет со мной? Мэл протянула руку и забрал у Дэррила чемодан. – Конечно. Он нам очень поможет. Я собираюсь оказать тебе максимум внимания. – Она взяла Полли за руку. – Ну, давай же. Поднявшись наверх, Мэл усадила Полли в кресло-качалку и принялась подготавливать кровать с пластиковым наматрасником и чистыми простынями. – Все удачно совпало, Полли. Мой дом отремонтировали, а моя самая маленькая пациентка уехала на ранчо к Лилли Андерсон. Теперь я живу отдельно, поэтому комната будет полностью принадлежать тебе, Дэррилу и вашему будущему ребенку. – А-а-а-а-а-а! – простонала Полли, схватившись за живот, и наклонилась вперед. Мэл услышала глухой звук, за которым последовал мягкий стук капающих на пол околоплодных вод. – О, Полли! – воскликнул Дэррил. Выглядел он так, будто его громом поразило. На его лице читалось смятение. – Что ж, – вздохнула Мэл, оглянувшись, – теперь процесс пойдет быстрее. Постарайся не двигаться, пока я не подготовлю койку, а потом помогу тебе в нее лечь. Через полчаса Полли сидела на больничной койке, не слишком удобно расположившись на паре полотенец, ее зеленая больничная накидка туго натянулась на животе. Мэл переоделась в медицинский халат и найковские кроссовки, которые специально приготовила для этого случая. Если бы все происходило в Лос-Анджелесе, уже появился бы анестезиолог, чтобы осмотреть пациентку и обсудить эпидуральную анестезию, но это была глубинка, никакой анестезии здесь даже не предполагалось. Док подошел сразу после того, как Мэл исследовала таз Полли, чтобы проверить, насколько он расширился, а затем, обратив внимание на побледневшего от волнения Дэррила, произнес: – Так-с, юноша, давайте-ка мы с вами прогуляемся по улице и слегка развеемся. – Дэррил, не оставляй меня! – взмолилась Полли. – Он скоро вернется, а я тебя не брошу, – пообещала Мэл. – Дорогая, у тебя осталось всего четыре сантиметра – ждать уже всего-ничего. Как и обещала, Мэл осталась с ней рядом. Она не знала, чего ожидать от подобной ситуации, но кое-что в происходящем ее удивило. Во-первых, Док Маллинз не стал ей мешать, позволив заняться этим делом, хотя Полли была его пациенткой. Во-вторых, он взял на себя работу по присмотру за Дэррилом на тот случай, если нужно будет вывести парня из комнаты. На этот раз Док долго не ложился спать. Когда Мэл несколько раз выбегала ночью из комнаты с пациенткой, чтобы перекусить и выпить чашечку кофе, она посматривала через улицу, обратив внимание, что свет в баре у Джека включен, а в окне горит вывеска «Открыто». Он держал бар открытым всю ночь. Схватки у Полли медленно, но уверенно усиливались, однако ее состояние оставалось стабильным, и все шло нормально. Мэл заставляла ее ходить и присаживаться на корточках, чтобы ускорить процесс раскрытия матки. Она заставила Дэррила придерживать ее спереди, пока сама раскачивала ее бедра из стороны в сторону, и в три тридцать утра у Полли наконец-то начались роды. Девушке было удобнее всего лежать на боку, поэтому Дэррил и Мэл общими усилиями помогли ей принять эту позу. Мэл уложила Полли в позу эмбриона, поджав под ней одну ногу, в то время как Полли с Дэррилом вместе подняли другую, чтобы ребенку было легче выходить наружу. Первый ребенок Полли оказался крупным, поэтому сама бы она его родить не смогла, мучаясь от длительных схваток, без полноценной медицинской помощи. Очень важно, чтобы роженица могла контролировать свое тело и полностью ему доверять – это позволяет значительно облегчить процесс родов. Дэррил держался довольно неплохо, несмотря на то, что ему было тяжело наблюдать за тем, как его молодая жена страдает от боли, и вид крови, хотя за свою жизнь ему довелось зарезать немало свиней, был для него явно тяжелым. В полпятого утра ребенок Полли появился на свет после целого часа общих усилий. Мэл перерезала пуповину, запеленала ребенка и передала в руки отца. – Мистер Фишберн, – обратилась она к Дэррилу, – в вашей семье появился еще один мистер Фишберн. Будьте добры, помогите Полли положить вашего сына себе на грудь – это поможет ей избавиться от плаценты и замедлить кровотечение. Это больше напоминало сцену из «Унесенных ветром», чем работу акушера, к которой Мэл привыкла в большой, хорошо оборудованной городской больнице. Пока Док осматривал новорожденного, Мэл обмыла мать мыльной водой и сменила ей постельное белье. К половине седьмого утра, хотя Мэл полностью вымоталась, держась только благодаря литрам кофе, она могла смело умывать руки – дело было сделано. Полли будет убаюкивать младенца, а Дэррил мог расположиться на второй кровати, если у него возникнет такое желание. Не прошло и минуты, как они оба погрузились в глубокий сон. Мэл умылась, прополоскала рот, сняла заколку, благодаря которой волосы держались на макушке, и отправилась на поиски старика. – Идите спать, Док, – предложила она. – Это была долгая ночь. Я приму сегодня пациентов вместо вас. – Нет, сэр, – ухмыльнулся он. – Не в моих правилах спать днем, а ты сегодня и так хорошо поработала. Я присмотрю за Фишбернами. Возвращайся домой. – Я предлагаю сделку. Я поеду, вздремну немного и вернусь в полдень, чтобы сменить вас. – Заметано, – согласился он. Затем, глядя поверх очков, добавил: – Неплохо. Для городской фифочки, конечно. Солнце только начало выглядывать из-за гор, освещая городок своими розовато-бежевыми лучами. В апрельском воздухе ощущался легкий холодок. Мэл накинула на себя шерстяную куртку и присела на крыльцо Дока, чувствуя себя слишком взволнованной и, возможно, чересчур взбудораженной, чтобы ложиться спать. Полли неплохо справилась для простой девушки. Эта парочка не занималась никакими тренировками по Ламазу[31], и роды протекали без применения медикаментов. Все обошлось легким хрипом, стонами и потугами; Дэррил стонал вместе со своей женой с такой искренностью, что оставалось лишь радоваться тому, что он не испачкал свои штаны от натуги. В итоге на свет появился симпатичный, крупный деревенский малыш весом в добрых три с половиной килограмма. В мире нет ничего прекраснее, чем появление вопящего младенца из утробы матери; никакое лекарство от разбитого сердца не в силах сделать большего. Произошедшее не повергло Мэл в пучину тоски и депрессии, поскольку это было делом всей ее жизни – и она его любила. Ей так нравилось видеть счастливых и взволнованных родителей, когда ребенок оказывался крепким и здоровым. Держать в своих руках новорожденного, протягивать его матери, наблюдая за тем, как он жадно сосет ее грудь, – это все равно что узреть прямо перед собой Господа Бога. Неожиданно она услышала громкий стук. И еще один. Мэл понятия не имела, во сколько обычно открывается Джек. Сейчас было лишь полседьмого утра. Со стороны бара донесся еще один гулкий удар. Она сбежала по крыльцу и перешла через улицу. За баром располагался большой кирпичный мангал для барбекю. Рядом с ним стоял Джек с тяжелым топором в руках, в ботинках, джинсах и фланелевой рубашке и колол на пеньке дрова. Некоторое время Мэл молча стояла и смотрела за тем, как он увлеченно работает. Хрясь, хрясь, хрясь. Джек оторвался от своего занятия и увидел, что она прислонилась к стене здания, стараясь поплотнее закутаться в свою куртку поверх бирюзового медицинского халата. Она понятия не имела, что его ухмылка вызвана видом ее лица, которое расплылось в широкой, сверкающей зубами улыбке. – Ну как? – спросил он, прислонив топор к пеньку. – Мальчик. Большой здоровый мальчик. – Поздравляю, – улыбнулся он. – Все в порядке? Она подошла к нему. – С ними все хорошо. Полли прекрасно со всем справилась, ребенок оказался сильный и здоровый. И Дэррил должен скоро прийти в себя. – Она громко рассмеялась, запрокинув голову. Нет ничего более приятного, чем безоговорочно успешные роды. – Это мои первые роды в глубинке. Молодой маме пришлось тяжелее, чем мне. В городе всегда есть возможность просто лечь на бок, оголить позвоночник и спокойно сделать эпидуральную анестезию. А местные женщины словно из стали сделаны. – Да, я наслышан, – рассмеялся в ответ Джек. – Знаешь, что сказал Док? «Неплохо для городской фифочки». – Она взяла его за руку. – Ты что, всю ночь работал? Он пожал плечами. – Я прикорнул пару раз у камина. Никогда не знаешь, кому, что и во сколько понадобится. Кипяток. Лед. Может, что-нибудь покрепче. Хочешь кофе? – Боже, я думаю, меня от него сейчас стошнит. Я выпила столько кофе, что даже для кофейной наркоманки вроде меня это чересчур. – Как ни странно, она положила руки ему на талию и обняла. В конце концов, этот мужчина стал здесь ее самым близким другом. – Джек, это было замечательно. Я уже и забыла, как это прекрасно. Думаю, я не принимала роды уже около года. – Она посмотрела ему в глаза. – Черт возьми, мы отлично поработали. Все мы: я, молодая мама и отец ребенка. Черт! Он убрал с ее лба прядь волос. – Я горжусь тобой. – Это было так здорово. – Видишь? Я знал, что ты найдешь здесь что-нибудь, за что сможешь зацепиться. – Опустив руки, он обхватил ее за бедра и приподнял, ее лицо оказалось на одном уровне с его. – Та-а-ак, забыл, о чем мы договорились? – спросила Мэл, но тон у нее был поддразнивающий, а на лице появилась игривая улыбка. – Мы договорились, что я не должен тебя целовать. – Так будет правильно. – Нет. – Возможно, нам стоило это обсудить, – добавила Мэл, впрочем, по правде говоря, ей не хотелось сопротивляться. На самом деле, все происходящее приняло какой-то странный, но правильный оттенок. Торжественный. Словно тебя качают на руках после победы в какой-то важной игре. Именно это она сейчас и чувствовала – словно только что забила тачдаун[32]. Положив руки Джеку на плечи, она сцепила пальцы у него на затылке. – Потом мы решили, что если ты захочешь меня поцеловать, я не буду сопротивляться, – продолжил он. – Ты меня что, подловить пытаешься? – Разве на это похоже? – Значит, попрошайничаешь? – Нет, делаю ровно то, о чем меня просили. Жду. «Что за черт», – подумала она. Нельзя было представить ничего лучше (после той ночи, которая у нее выдалась), чем крепко и взасос поцеловать этого парня, который держал свое заведение открытым всю ночь на случай, если им что-то понадобится. Так она и поступила. Ее губы скользнули по его губам, заставив их раскрыться навстречу ее шаловливому и легкомысленному порыву, она проникла внутрь языком. А он не сопротивлялся, позволив ей делать все, что вздумается.