– И кто же? – удивился он. – Лилли Андерсон, – произнесла она, заливаясь слезами. – О, Джек. Я позволила этому случиться. А я так к ней привязалась! – Она прислонилась к его плечу и зарыдала. В этот момент Джек готов был забыть обо всем на свете. – Иди сюда, – сказал он, вытаскивая ее из кресла. Поменявшись с Мэл местами, он усадил ее себе на колени. Она обвила его шею руками, уткнувшись лицом в его плечо и продолжая плакать, поэтому он нежно гладил ее по спине. Его губы коснулись ее мягких локонов. – Ничего страшного, – прошептал он. – Все в порядке. – Я позволила этому случиться, – проревела она ему в рубашку. – Дура. Я ведь знала. И даже дала ей имя. О чем я только думала? – Ты подарила ей свою любовь, – постарался Джек ее успокоить. – Ты была так добра к ней. Мне жаль, что тебе так больно. – На самом деле Джек не сожалел об этом, поскольку мог сжимать сейчас ее в своих объятиях и ощущать, как это не раз происходило в его снах, как она прижимается к нему своим маленьким, теплым и крепким телом. Она сидела у него на коленях, легкая, словно перышко, обвив руками его шею, будто лентами, а сладкий аромат ее волос затуманил его мозг, словно дымка, отчего его мысли окончательно смешались. Мэл подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Я подумывала о том, чтобы забрать ее, – медленно произнесла она, – и сбежать прочь. Вот такая я сумасшедшая. Джек, ты должен знать – я совсем чокнутая. Он вытер слезы с ее щек. – Если ты хочешь ее оставить, Мэл, то можешь попробовать подать на удочерение. – Андерсоны, – обреченно ответила она. – Док говорит, что они хорошие люди. Хорошая семья. – Так и есть. Настоящая соль земли. – Для нее это будет лучше, чем мать-одиночка, все время пропадающая на работе, – продолжала она. – Ей нужна настоящая кроватка, а не этот инкубатор. Настоящая семья, а не акушерка и старый врач. – Семьи бывают разные, ты же знаешь. – О, я это прекрасно знаю. – Из ее глаз снова потекли слезы. – Это так тяжело. – Она положила голову ему на плечо. Джек обнял ее покрепче, а ее руки сильнее сжались вокруг его шеи. Закрыв глаза, он прижался щекой к ее волосам. Ощущая себя в объятиях этих сильных рук, Мэл перестала сдерживаться и разревелась во всю мочь. Она прекрасно осознавала присутствие Джека, но сейчас для нее имело значение только то, что впервые за почти целый год она плакала не в одиночестве. Хоть кто-то утешающе обнимал ее, и она чувствовала себя защищенной. На Мэл снизошло ощущение спокойствия от присутствия рядом кого-то сильного и теплого, и ей это нравилось. Его рубашка из шамбре[28] под ее щекой была мягкой, а бедра, на которых она сидела, – твердыми. От Джека исходил чудесный запах одеколона и улицы, и она почувствовала себя с ним в безопасности. Его рука гладила Мэл по спине, и она заметила, что он нежно поцеловал ее волосы. Он продолжал легонько ее укачивать, пока она продолжала плакаться ему в манишку. Прошло несколько минут, прежде чем ее плач сменился судорожными всхлипами, а затем стал еле слышен. Подняв голову, она посмотрела на него, но ничего не сказала. Его разум будто оцепенел. Он нежно коснулся ее рта своими губами, осторожно и неуверенно. Ее глаза закрылись, когда она позволила ему это сделать, и Джек обнял ее крепче, продолжая целовать с еще большей страстью. Губы Мэл приоткрылись, и у него перехватило дыхание, когда он почувствовал, как ее маленький язычок оказался у него во рту. Мир вокруг него, казалось, задрожал, и он утонул в поцелуе, который становился все глубже, ошеломляя и унося его прочь от бренной земли. – Не надо, – прошептала она, не отрывая своих губ от его рта. – Не связывайся со мной, Джек. Он снова поцеловал ее, прижимая к себе так, словно больше никогда не собирался отпускать. – Не беспокойся обо мне, – сказал он, целуя ее еще раз. – Ты не понимаешь. Я ничего не могу тебе дать. Ничего. – Я ни о чем тебя и не просил, – ответил он. Но про себя подумал: «Нет, милая, ты ошибаешься. Ты уже отдаешь и делишься – и это чертовски приятно». Все, о чем Мэл могла сейчас думать, – о том, что на этот раз ее тело не испытывало той боли и опустошения, что терзали ее раньше. Она вновь причастилась к удивительному ощущению, когда ты чувствуешь привязанность к чему-то. Или к кому-то. Словно тебе удалось надежно зацепиться якорем в бурном море жизни. До чего же это здорово – вновь окунуться в простые человеческие отношения. Ее душа от них отвыкла, но тело все помнило. – Ты хороший человек, Джек, – прошептала она. – Я не хочу причинить тебе боль. Потому что никого не могу полюбить. – Я могу о себе позаботиться, – это все, что он сказал ей в ответ. Она снова поцеловала его. Глубоко. Страстно. На целую минуту, нет, две минуты жарко прильнув к его губам. В этот момент ребенок завозился в своей кроватке. Мэл тут же отстранилась от Джека. – Боже мой, зачем я это сделала? – запричитала она. – Это ошибка. Он пожал плечами. – Ошибка? Не-а. Мы друзья, – сказал он. – Мы с тобой близки. Тебе нужно было, чтобы тебя кто-то утешил, и… и вот он я. – Этого просто не может быть, – произнесла она с нотками отчаяния в голосе. Джек решил взять ответственность за произошедшее на себя, ощущая внутри не меньшее отчаяние. – Мэл, перестань. Ты просто немного выплакалась. Вот и все. – Я целовалась, – возразила она. – И ты тоже! Он улыбнулся. – Иногда ты так строга к себе. Это нормально – время от времени испытывать ощущения, от которых тебе не больно. – Обещай мне, что это больше не повторится! – Не повторится, если ты этого не захочешь. Но позволь я тебе скажу кое-что – если ты этого захочешь, я сопротивляться не буду. Знаешь почему? Потому что я люблю целоваться. И не собираюсь укорять себя за это. – Я тебя и не укоряю, – запротестовала Мэл. – Просто не хочу глупо выглядеть. – Ты наказываешь себя. Я не могу понять за что. Но, – сказал он, поднимая ее со своих колен и ставя на ноги, – ты должна с этим справиться. Лично я думаю, что втайне тебе нравлюсь. Просто поверь мне. И еще: на минуту мне показалось, что тебе тоже понравилось меня целовать. – Он усмехнулся. – Уж я-то могу об этом судить. Тут у меня богатый опыт. – Ты просто отчаянно нуждаешься в женском обществе, – буркнула она. – Ой, вокруг хватает женщин. Дело вообще не в этом. – И все-таки ты должен пообещать. – Конечно, – сказал он. – Если ты действительно этого хочешь. – Да, я этого хочу. Джек встал и внимательно посмотрел на нее. Он ведь знал, что это может произойти, но глупо игнорировал те сигналы тревоги, которые ему посылал собственный разум. Теперь придется хорошенько поработать, чтобы вернуть себе ее доверие. И как можно быстрее. Приподняв пальцем подбородок Мэл, он внимательно посмотрел в ее красивые печальные глаза. – Хочешь, я отвезу тебя с Хлоей на ранчо Андерсонов? Если пообещаю больше не лезть к тебе с поцелуями? – А ты сможешь? – обрадовалась она. – Я хотела бы взять ее с собой, чтобы посмотреть на ее будущее жилище. Мне совсем не хочется делать это в одиночку. ______ Джек понимал, что Мэл необходимо вернуть себе чувство самоконтроля. Он вернулся к бару, где стоял его пикап, и заглянул на секунду внутрь. – Док, я собираюсь отвезти Мэл и ребенка к Андерсонам. Ты не против? – Нет, конечно, – ответил старик, не отрываясь от игры. Собрав кое-какие детские вещи, Мэл села к нему в машину. У Джека не было автокресла, поэтому ей пришлось взять ребенка на руки – не удержавшись, она немного всплакнула. Но как только они выехали по длинной дороге в холмы, миновав огороженные пастбища с пасущимися там овцами, она снова взяла себя в руки. Лилли Андерсон провела их в свое жилище – это оказался простой дом, весь вид которого говорил об изобильной и счастливой жизни. Полы и окна сияли чистотой, демонстрируя, с какой заботой Андерсоны относятся к своему хозяйству; диваны и стулья были накрыты покрывалами, на стенах красовались вышитые картины, в воздухе витал запах свежеиспеченного хлеба, на кухонном столе остывал пирог. Повсюду можно было увидеть множество семейных и детских фотографий – коллекцию, которая явно насчитывала немало лет. Для Хлои уже оказалась приготовлена плетеная люлька. Лилли заварила для Мэл чай, они сели за кухонный стол и разговорились, пока Джек с Баком отправились в загон, где его взрослые сыновья как раз приступили к весенней стрижке овец. – Буду честна с тобой, Лилли. Я очень к ней привязалась. Лилли протянула к ней через стол руку. – Я прекрасно тебя понимаю. Ты можешь приезжать сюда, чтобы обнимать и укачивать ее. Заглядывай к нам почаще. – Мне бы не хотелось, чтобы вы тоже прошли через это – когда кто-то все же приедет ее забирать. Глаза Лилли наполнились слезами от сочувствия к Мэл. – У тебя, судя по всему, очень отзывчивое сердце, – мягко произнесла она. – Не волнуйся, Мэл, теперь, когда я стала бабушкой, здесь побывало множество малышей, и все они рано или поздно отсюда уезжают. Но пока она остается здесь, обещай мне, что не будешь становиться нам чужой. – Спасибо, Лилли. Я просто хочу, чтобы ты понимала: женщины, за которыми я ухаживаю, и их дети – это то, ради чего я живу. – Это заметно. Нам так повезло, что ты теперь с нами. – Но я не могу остаться, понимаешь… – Ты должна хорошенько это обдумать. Наш городок – неплохое место. – Я буду оставаться здесь до тех пор, пока не смогу убедиться, что у Хлои все хорошо. И я постараюсь за несколько дней до отъезда навестить вас, чтобы крепко ее обнять напоследок, – пообещала Мэл. – Можешь приезжать хоть каждый день, если хочешь. Даже два раза в день. Вскоре Мэл присоединилась к Джеку, остановившись у забора и наблюдая за стрижкой овец.