– Я плохо спал, – нехотя признался Витвицкий. – Мысли, знаете… Вот и… Он обвел рукой разложенные на столе дела. Овсянникова взяла стул и села рядом. – Что-то нашли? Психолог пожал плечами. – Пока пытаюсь найти что-то общее. Какую-то закономерность. – Вы уверены, что она есть? – Она должна быть. Это единственное, в чем я уверен. Овсянникова потянулась было за блокнотом, но в последний момент спохватилась, задержала руку и посмотрела на Витвицкого: – Можно? Капитан кивнул, уткнув нос в материалы раскрытого дела и вновь погружаясь в свои мысли. Ирина взяла блокнот, углубилась в записи, перелистывая страничку за страничкой. Дела, кучами разложенные на столе, на глазах превращались из абстрактных стопок в систематизированный материал. Овсянникова бросила уважительный взгляд на коллегу – что-что, а работать с данными он явно умел и, судя по объемам обработанного материала, делал это невероятно быстро. Захочешь, а не догонишь. Но это не повод бездельничать. Ирина взяла папку из не разобранной еще стопки. Снова поглядела на Витвицкого. Капитан сидел над делом с полной кофе крышкой от термоса в руке и вид имел отсутствующий. – Пейте кофе, Виталий Иннокентьевич, остынет, – подбодрила девушка. – Что? – встрепенулся Витвицкий. – А… да… спасибо. Он рассеянно пригубил кофе и вдруг, словно в голове его переключили какой-то тумблер, резко отставил крышку термоса и поднялся из-за стола. – Ирина, скажите, а где находится троллейбусное депо, в котором задержали Шеина? – Двадцать вторая линия, – оторопев от такой перемены, обронила Овсянникова. – Это в Пролетарском районе. А зачем вам? Витвицкий, казалось, уже не слышал ее, снова заблудившись в своих мыслях. – Я скоро вернусь, – бросил он, шагая к дверям, но вдруг, будто вспомнив что-то, развернулся и возвратился обратно. Заговорил, возбужденно жестикулируя: – В правой стопке дела, созвучные с нашим. Левая неразобранная. Обращайте внимание на жертвы: многочисленные ножевые, изнасилование либо попытка изнасилования… Это важно. Старший лейтенант молча кивнула. – Вы меня прикройте, если что, – немного виновато улыбнулся Витвицкий. – Само собой… – ответила она. Мужчина махнул рукой, что-то хотел сказать, но передумал и поспешно вышел. Овсянникова ошалело смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Интересно, сколько еще сюрпризов таится в этом несуразном человеке? * * * Щелкнул выключатель, бобины магнитофона неспешно пришли в движение. В кабинете за столом с микрофоном на этот раз сидели оба – Жарков и Шеин. Вокруг привычно расселись Ковалев со своими сотрудниками и Кесаев с московской командой. Недоставало только сосланных в архив Овсянниковой и Витвицкого. – Гражданин Шеин. Гражданин Жарков, – голос Ковалева звучал предельно официально. – Вы дали показания, признав свою вину в убийстве несовершеннолетнего Игоря Годовикова. Расскажите еще раз, под запись, как именно это произошло. Начнем с вас, Жарков. Жарков оглядел присутствующих, приосанился. Ему явно льстило всеобщее внимание. Шеин смотрел на приятеля с некоторой ревностью. – Ну, эта… Я, короче, шел от электрички. С платформы этой… Пригородной, короче, – начал подозреваемый. – Мы шли, – ревниво поправил Шеин. Жарков замолчал, повернулся и посмотрел на Шеина как на пустое место. Шеин подобрался, принимая вызов, набычился, но в последний момент сдержал себя. – Шел, короче, я, значит, по дорожке, – продолжил Жарков. – Ну, тропинка там такая. К лесополосе. Ну и эта… Парень снова сделал паузу, ему явно не хватало слов. Он беспомощно пробежал взглядом по лицам собравшихся в кабинете, словно пытаясь найти поддержку. Наткнулся на внимательный и даже благожелательный взгляд Ковалева, приободрился и закончил: – Вот, короче, я пацана этого и эта… Короче, в кусты и затащил. Вот. – Ты шо, баклан, припух? – не выдержал внимательно следивший за рассказом Шеин. – Это я… Я шнурка затащил! Я, понял, бля?! Жарков посмотрел на подельника с превосходством. – С хуя ли ты? – снизошел он до вопроса. – А кто, бля? Ты, что ли? – негодовал Шеин. – Мы затащили! – примирительно подытожил Жарков. Ковалев постучал карандашом по столешнице, прерывая спор и призывая к порядку. – Гражданин Шеин, у вас будет возможность изложить свою версию. Гражданин Жарков! Продолжайте. Получив официальное разрешение продолжать, Жарков снова приосанился, придал лицу торжествующее выражение и продолжил: – Ну, короче, я его в кусты затащил и там… – он сделал нарочито театральную паузу и выпалил: – Завалил. Наглушняк. Обвел взглядом слушателей, будто ожидал эффекта разорвавшейся бомбы. Но ожидаемой реакции не последовало. – Каким образом вы совершили убийство несовершеннолетнего Годовикова? – сухо уточнил Липягин. – Шо? – растерялся Жарков. – Орудие убийства какое, Жарков? – раздраженно перевел вопрос заместителя Ковалев. – А, орудие… – протянул подозреваемый. – Ну эта… Короче, пописал я его. Притыкой… Ну, короче, ножиком. Продолжавший внимательно следить за подельником Шеин снова взорвался. – Кого вы слушаете, бля? – заорал он в негодовании. – Пиздабола ростовского! Не было у него притыки, во, зуб даю! Шеин быстро щелкнул ногтем по переднему зубу, провел большим пальцем под подбородком и трижды сплюнул, как положено по «понятиям» во время блатной клятвы. – А у кого была? – тут же среагировал Липягин. – У меня, ясное дело, – перехватил инициативу Шеин, не желая отдавать подельнику всеобщее внимание. – Да хуй! Это мой кесарь, – возмутился Жарков. – Я у Жендоса в секу выиграл, – доверительно поделился он с Ковалевым, чувствуя в нем главного. Полковник кивнул. – Ну, ну, дальше? – Это я, бля! – снова вклинился Шеин. – Я шнурка завалил! Он, сучонок, дергаться начал, и я его… Руку вон поцарапал удочкой этой ебаной. Шеин потянул рукав, оголяя предплечье и демонстрируя самое весомое свое доказательство – царапину на руке. – Ну-ка прекратить жаргон! – гаркнул Липягин. – Не в блатхате. Подозреваемый Шеин, ответите по существу, когда вас спросят. Жарков, продолжайте. – Закройся, короче, понял? Ты вообще кого завалить можешь? – мстительно огрызнулся Жарков на Шеина, снова чувствуя себя в центре внимания, и поделился с Ковалевым: – Мы в седьмом классе кошку хотели зажарить. Ну, на костре, короче. Поймали мурку, решили ее повесить вначале, так этот даже петлю зассал затянуть… Ссыкло! Последний пассаж был адресован лично Шеину и прозвучал до крайности обидно. Тот резко вскочил из-за стола. – Сам ты ссыкло! Я кошек жалею, бля, понял? А тебя, пидораса, не пожалею нихуя. – Шеин! Сядьте! – осадил Ковалев. – Шо? Как ты меня назвал?! – взвился Жарков, тоже поднимаясь из-за стола. – На место! Оба! – гаркнул Ковалев. Но подельники уже никого не видели и не слышали. Мир для них сузился до незначительного пространства. Они стояли, разделенные столом, и с ненавистью сверлили друг друга взглядами. – Шо ты хочешь? – первым перешел от гляделок к действию Шеин. – Шо, бля, блатной в натуре? На, сука, с ладошки! Он подался вперед и унизительно шлепнул Жаркова открытой ладонью по лицу. Пощечина сработала не хуже спускового крючка. Тот с невероятной скоростью перемахнул через стол и кинулся на Шеина, пытаясь ударить обидчика по лицу. Шеин увернулся, удар прошел вскользь. Не получивший удовлетворения Жарков навалился на субтильного подельника и принялся беспорядочно молотить его. Шеин, растеряв весь свой блатной гонор, повалился на пол, скорее от страха, чем от ударов. Прикрыл лицо руками и завизжал: