— Мне совсем не обязательно это знать, — качнул головой Трофим. — А я могла. Но не хотела. С ним не хотела, а… — Тая запнулась, не решаясь продолжать. Видимо, был в ее жизни еще мужчина помимо мужа. Или уже после него. А может быть, несколько мужчин. Но Трофим ничего не хотел об этом знать. — Зачем я тебе это говорю? — спохватилась она. — Таблетки забыла выпить! — не сдержался Трофим. Он не знал, какие таблетки она принимает, но это лекарство, похоже, вовсе не от головной боли. Возможно, от головы. От дурных мыслей, которые лезут в голову. И от нервов. Без таблеток Тая становилась злой, раздражительной и даже психованной. Возможно, Тая принимала нейролептики, которыми лечат психические расстройства. Если так, то в этом нет ничего удивительного. В юности Тая пережила тяжелый удар по психике, и Трофим знал почему. Именно поэтому он должен был принимать ее такую, какая она есть. Более того, он полюбил эту женщину. И уже не представлял себе будущего без нее. Будущего, которого могло и не быть. — Нет больше таблеток! — стала заводиться Тая. Трофим настороженно глянул на нее. Таблетки помогали ей справляться с неврозами, а как она поведет себя без них, неизвестно. — Да они мне и не нужны! — Тая взяла себя в руки, стала успокаиваться. — Вот и хорошо, — выдохнул Трофим. — Просто не надо было говорить о них. — Не буду. — Мне они нужны будут, когда ты меня бросишь. — Я тебя не брошу. — Бросишь!.. — Если убьют, брошу. — Славу уже убили. — И не только Славу. — Слава такая сволочь!.. Трофим промолчал. Разговор соскользнул на опасную дорожку, но если его не продолжать, он заглохнет сам по себе. — Ты со мной согласен? — спросила Тая, приподнимаясь на локте. — О мертвых или хорошо, или никак… — Это ты сейчас такой умный, — усмехнулась она. — А где ты такой умный был, когда Слава меня препарировал!.. Весь мозг мой вынул! Всю душу!.. Всю жизнь!.. Я ведь правда умереть хотела… — Надо было отцу пожаловаться. — Жаловалась. Он в другую школу собирался меня перевести. Но мне было уже все равно… Даже не помню, как у железной дороги оказалась. Смотрю, поезд… Саша подскочил, вытолкнул, а сам споткнулся… Ты даже не представляешь, какой это был ужас! — Представляю, — кивнул Трофим, вспомнив Славу с выбитым глазом. А перед этим погиб Мурат, как не помнить лужу крови под ним. — Я ведь тогда умом тронулась… Нет, правда… Станислав Сергеевич долго со мной возился, лечил, наставлял… И все удивлялся, что за урод этот Слава Кислицын… И ты урод, — немного подумав, добавила Тая. — Был уродом, — поправил Трофим, недовольно глянув на нее. Он давно уже раскаялся в своих грехах, можно обойтись и без напоминаний. Тем более что грехи не такие уж и смертные, чтобы за них убивать. — Станислав Сергеевич Робиком тогда занимался. Робик тогда в соседней палате лежал… Аврамов жить не хотел, за ним постоянно смотрели… Станислав Сергеевич меня к его двери поставил, в глазок смотреть. На место санитара поставил, на место врача, чтобы я почувствовала себя субъектом… Станислав Сергеевич такой умный… Только все никак не мог понять, откуда такие уроды берутся!.. — Смягчившийся было голос Таи снова затвердел, ожесточился. — Это он про вас! — Ну все, все… — Трофим нежно провел рукой по ее животу, заставляя чувствовать это прикосновение всем телом. Тая замолчала, закрыла глаза, настраиваясь на приятную волну. Его пальцы легко и мягко ущипнули розовой сосок, в обрамлении мелких, едва заметных пупырышек. Тая отреагировала на это прикосновение, дыхание участилось, ресницы на закрытых веках задрожали. Трофим усилил натиск, но Тая вдруг остыла и резко распахнула глаза. — Я на самом деле плохо соображала… — сказала она, глядя куда-то во временную даль. — Это мы плохо соображали. На голову хромали, умственные инвалиды детства. — Дебилы, — кивнула Тая. — Даже хуже. — Идиоты! — нездорово улыбнулась она. — Четвертая стадия дебильности, — согласился Трофим. — Тогда мне было не смешно, — нахмурилась молодая женщина. — Я понимаю. — И Саша погиб… Он ведь из-за меня погиб… Из-за вас!.. Тая вдруг повернулась на бок спиной к Трофиму и заплакала, сначала тихо, затем навзрыд. Он укрыл ее, обнял, Тая стала успокаиваться, затихла, а вскоре заснула. По улице прошла шумная компания, кто-то громко засмеялся, и стало тихо. Калитка закрыта, дверь заперта, ружье под боком, да и не страшно уже. Пятый день они здесь, а убийцы все нет. И не будет. Он давно бы уже нашел их, если бы мог. А раз так, можно спать спокойно… Проснулся Трофим от приятного прикосновения к ноге. Он лежал накрытый простыней, а Тая гладила ногу. Вернее, просто поглаживала, пришивая простынью к матрасу. Даже не поглаживала, просто касалась пальцами ступни. А простыня была пришита к матрасу по всей длине, со всех сторон. Трофим в ней как в тесном саване, рук не высунуть, ног не поднять. Слава, помнится, в летнем лагере таким вот способом вожатую пришил к ее собственной кровати. В первый же день как приехал. А на второй уже вернулся домой… — Ты что делаешь? — задергался Трофим. Тая пришила его крепко, и простыня упорно не хотела рваться. — Ну вот и все! — перекусив нитку, сказала Тая. Она поднялась, воткнула иголку в занавеску, взяла ружье. Свет в комнате не горел, но и без этого можно было разглядеть безумный блеск в ее глазах. — Что там у тебя, картечь? — спросила она. — Тая, не дури! — Таисия Степановна. — Ну конечно, Таисия Степановна!.. — Трофим и хотел бы хлопнуть себя ладонью по лбу, но не смог. — Ты же взрослый человек, Таисия Степановна!.. Убьешь меня — посадят! — Не посадят. Я сумасшедшая!.. — одержимо засмеялась Тая. — У меня и справка есть! Она замолчала, и наступила зловещая тишина, в которой звонко щелкнули один за другим взводимые курки. — Знаешь, я ведь хотела тебя убить, — сказала она. — Очень-очень хотела. — Это не ты хотела, это Шевелев тебе внушал. — Не правда! Станислав Сергеевич не внушал! Он лаской лечил и нежностью. Он не учил ненавидеть… — Чем он тебя лечил? — Он долго боролся со своей страстью. Мне было уже двадцать, когда это случилось… — А как же Саша? — спросил Трофим, пытаясь переложить вину на старого развратника Шевелева. — Не смей прикасаться к Саше!.. — Тая взвизгнула так, что у Трофима зазвенело в ушах. — Это ведь ты его убил! — Я?! — Да мне плевать было на твоего Славу!.. Я тебя ненавидела!.. Я из-за тебя хотела умереть!.. — Из-за меня? — Я была в тебя влюблена. Так тебя любила!.. А ты! Ты все во мне убил!.. Это из-за тебя я под поезд бросилась! Это из-за тебя Саша погиб!.. — Саша погиб, потому что ты изменяла ему со своим профессором! — Что?! — Тая приставила приклад ружья к плечу, навела стволы на Трофима, но указательный палец оставался на спусковой скобе. — Ну, может, и не изменяла…