– Лучше на лифте, – предложил Коля. – Не работает, – угрюмо сказал Геннадий. – Вон, бумага висит! – Везет нам, – протянул Николай, – как утопленникам. Вечно нас подставляют. Ну, поперли! Кряхтя и хором жалуясь на жизнь, мужчины подкрались к «нехорошей» квартире. На меня они не обращали никакого внимания, может, приняли за дворовую кошку. Хотя, думаю, наличие киски в подъезде могло вызвать у них хоть какую-то эмоцию, а меня они дружно игнорировали. – Открыто, – сообщил Коля, замирая у двери. Я покосилась на него. Незапертая дверь в помещение, где удерживают человека, должна натолкнуть бравых стражей порядка на нехорошие мысли. – Неохота мне туда соваться, – нервно произнес Геннадий, – иди первым. – Нашел дурака, – парировал Николай. Сзади раздалось дружное сопение, орда журналистов заполонила лестничную клетку. – Прокомментируйте ситуацию, – попросил кто-то из них. Николай вздернул подбородок. – На данном этапе операции успешно вскрыта дверь, вам лучше отойти на безопасное расстояние. – Ребята, эксклюзив наш! – завопила девица с пирсингом в губе. – «Желтуха» форевер! Леха, я вперед, ты за мной. Прежде чем все остальные успели моргнуть, прыткая красотка ужом проскользнула в щель и исчезла в глубине квартиры. Остальные корреспонденты взвыли и кинулись за предприимчивыми коллегами. Жаждавшие сенсаций репортеры оказались храбрее стражей порядка. – Ну чего, теперь пойдем? – скучно поинтересовался Коля в ту секунду, когда я заходила в прихожую. – Ща, если стрелять не будут, – элегически протянул Гена. Длинный коридор привел меня в просторную комнату, застеленную белым пушистым ковром. Наплевав на хорошие манеры, я растолкала потных корреспондентов, протиснулась в первый ряд и остановилась, немало удивленная увиденным зрелищем. Посреди гостиной на удобном мягком стуле с широкими подлокотниками восседала Нечитайло в ярко-красном коротком кожаном платье с глубоким декольте. Из выреза вылезал лифчик с золотыми кружевами, тот самый, что красовался на литераторше вчера. Вероятно, она закупила эпатажное бельишко оптом, приобрела сразу двадцать бюстгальтеров, или попросту носит не снимая один в течение месяца. Крепкие, а скорее, толстые ноги похищенной казались еще массивнее из-за сетчатых колготок, смахивающих на авоськи, с которыми во времена моего детства хозяйки ходили за продуктами. На Нечитайло красовались сапоги с вырезанными мысками. Мне всегда было непонятно, когда можно носить такую обувь. Летом в ней жарко, осенью-весной мокро, зимой холодно. Сапожки были еще ярче платья, и мне в первую секунду показалось, что Валентине ободрали кожу с ног. Я ойкнула, но затем увидела неповрежденные пальцы с обломанными ногтями и успокоилась. Руки Валечки были привязаны шелковыми лентами к подлокотникам, ноги слегка разведены в стороны и тоже привязаны к стулу, на запястьях и щиколотках похищенной трепетали большие банты. Изо рта жертвы торчал кружевной (угадайте, какого цвета) платочек, а волосы, тщательно взбитые до объема пуховой подушки, небрежно рассыпались по плечам. Макияж страдалицы напоминал раскрас пигмея, который решил своим видом отпугнуть от родного шалаша тигра-людоеда. Правда, сегодня коричневый загар в черных пятнышках потускнел, зато Валюша щедро покрыла лицо тональным кремом в гамме «Молочный шоколад», добавила на щеки сиреневые румяна, на веки зелено-розовые тени, намазала ресницы голубой тушью, а брови сделала похожими на хоккейные клюшки. Увидев меня, Валя замычала и начала извиваться на стуле. Я подошла к страдалице, выдернула у нее изо рта кружево и спросила: – Что случилось? – Немедленно сунь кляп на место, – чуть слышно приказала Валентина, – меня должна освободить полиция. Я с большим удовольствием заткнула рот писательницы и хотела отойти, но тут появились Гена с Николаем. Они сообразили, что ни малейшей опасности в квартире нет, и теперь горели желанием спасти бедную женщину. Николай живо оттеснил меня и выдернул кляп. – Спасибо, – закричала Валя, – о! Я столько пережила! Слов нет! Но отвечу на все вопросы! Спрашивайте скорей! Коля наклонился и дернул за хвост один из бантиков, лента, которая удерживала ногу Нечитайло, легко развязалась. – Как вас похитили? Кто привез сюда? Кому принадлежит квартира? – зафонтанировали вопросами корреспонденты. Валентина, чьи руки тоже оказались на свободе, начала излагать свою версию событий: – Утром я вышла на балкон своего пентхауса и увидела в доме напротив блеск бинокля. Я сразу поняла! Это он! – Кто? – деловито уточнила девчонка с пирсингом. – Жаба губастая, – пояснила писательница, – сексуальный маньяк, мой бывший издатель. Он мечтает жениться на мне, хочет сделать меня не только своей интимной игрушкой, но и скважиной для выкачивания денег. Он меня постоянно преследует! Гадничает! Подкупил все телевидение, чтобы меня не показывали! Нарочно продвигает тупую, бесталанную Смолякову! – Вы давайте про похищение, – попросили из толпы корреспондентов. Валентина сверкнула глазами. – Не успела я ахнуть, как с четвертого этажа в пентхаус спустился альпинист на мотоцикле, схватил меня и умчал прочь! Я изо всех сил прикусила губу. Лампа, не вздумай расхохотаться. Интересно, что ответит Нечитайло, когда папарацци спросят, почему ее пентхаус расположен на третьем этаже, или поинтересуются, коим образом преступник ухитрился проделать все вышеописанное, сидя на байке. – Мы неслись как ветер, – стенала Валентина, – потом негр внес меня сюда! Ага, преступник-то чернокожий! Ну и ну! С каждой секундой история становится все интереснее. – Шесть человек в масках заковали меня в наручники, – пела Нечитайло, – и сказали: «Или ты переходишь в наше издательство, или мы плохо с тобой поступим. Думай». Я испугалась! Разве слабая женщина справится с пятью китайцами, у которых в руках бейсбольные биты? Я закашлялась. Интересно, в книгах Нечитайло столько же глупых неувязок, сколько сейчас в ее истории? Хватило бы одного альпиниста на мотоцикле. Прямо вижу, как он, пыхтя от натуги, спускается с крыши по стене высотного здания в пентхаус на третьем этаже. И вы встречали чернокожих китайцев? Мне пока не довелось, но, с другой стороны, какие мои годы, еще успею. Да, кстати, сколько же их было, мучителей, сковавших несчастную Валю шелковыми ленточками? Шесть или пять? Литераторша запуталась в цифрах. Валя зло покосилась в мою сторону. Я справилась с кашлем. Ох, некрасиво быть злой! Вероятно, Нечитайло забыла счет до десяти из-за перенесенного стресса. Представьте, как к вам через окно гостиной врывается куча негров-китайцев на байке, и поймете ее состояние. Валентина вскинула подбородок. – Но, используя ум и сообразительность, я смогла добраться до телефона и позвонила в… – Подведомственное мне отделение полиции, – произнес грубый бас. – Здрасте всем людям. Никитин Егор Фомич я. – Явился, – прошипел за моей спиной Гена, – сливочки слизать припер. Глава 23 – Кто освободил тело? – нахмурился начальник. – Ну, мы, – дружно ответили Николай и Геннадий. – Нарушение субординации, – пробурчал Никитин, – непорядок, понимаешь! Вот что, ребята-журналисты, пресса-папарацци. Надо нам поправку в действие внести. Николай, привязывай бабу назад. Гена, впихни ей кляп. Я ее сам вызволю. Подчиненные начали понуро завязывать ленты. – Не на простой узел, на бантик, – капризничала Валя. – Скользкие тесемки, – пожаловался Николай. Он живо схватил кружевной платок и, скомкав его, засунул в рот Вале. Та моментально выплюнула его и завопила: – Аккуратно! Расправь кайму! Припудрите мне лицо! Поправьте волосы! Егор Фомич встал около стула и отчаянно заулыбался. – Нужно действие, – потребовал парень из интернет-портала, – наклонитесь! Начальник с кряхтением согнулся. – Нет, выпрямитесь, – приказал юноша, – вы очень покраснели. Егор Фомич покорно принял требуемую позу. – Освобождайте писательницу, – велел теледеятель. Никитин снова переломился в пояснице. – Ну нет, так не пойдет, – остановил его оператор, – я же просил стоять прямо, некрасиво на картинке получается. Развязывайте жертву выпрямившись! – Я похож на орангутанга? – разозлился Никитин. – Руки до щиколоток дорастил? – Композиция не станцовывается, – упорствовал юноша. – Кадр рушится! Егор Фомич встал перед Валентиной и старательно вытянул вперед руки. Оператор скривился и приник к камере. Чем менее человек профессионален, тем больше ему мешают в работе разные незначительные обстоятельства. У меня есть приятель Руслан Рощупкин, он работает фотографом на телевидении, щелкает звезд разных мастей, а потом пиар-служба канала отдает его снимки в печатные издания. Не все знаменитости милы и приветливы с Русиком, порой на него кричат, иногда швыряют в интеллигентного парня разные предметы. Думаете, Рощупкин потом бредет к боссу и ноет: – Не смог запечатлеть певицу N, потому что она мне в бок от всей своей доброты воткнула вилку, которой салат ела. Нет, в тот момент, когда звезда с вилкой наперевес ринулась на фотографа, Рощупкин успел сделать сто пятьдесят четыре кадра разными камерами, коими он всегда обвешан с головы до ног. Русик добрый человек, поэтому на его снимках N будет выглядеть вполне пристойно, а занесенная вилка покажется безобидным приспособлением. Ну захотела певичка поесть, с каждым случается. Да Рощупкин успеет нащелкать целую серию, выбегая из горящего дома, вдобавок держа в руках парочку домашних животных, – Русик никогда не бросит в беде ни кошку, ни собаку, ни хомяка. Как он будет в этом случае управляться с камерами? Не задавайте профессионалу глупых вопросов. Слов «не смог сделать снимок» в лексиконе Рощупкина нет. Вот почему он работает в Останкино и дружит почти со всеми звездами первой, второй и прочих категорий. Стой Русик сейчас рядом с Валей, он бы ухитрился запечатлеть Егора Фомича в любых позах. Но не все купившие объективы автоматически превращаются в мастеров своего дела. – Вы присядьте, – посоветовал горе-оператор.