– Плечи ваши покрыты ушибами, – сказал Кенет, внимательно осматривая его, – они били вас что было силы прикладами карабинов. – Вот в этом-то и вся беда! Молотили меня, словно цепом, и не могли пробить башку. Так нет же, и до плеч добрались. О, разбойники! В какой-то миг я думал, что они все мои кости в порошок измельчат. Однако им не досталась честь свалить меня с ног. Хоть это утешительно, понимаете? У меня достало силы забраться в кустарник, и тут уж силы оставили меня, и я потерял сознание. – И вывихов нигде не вижу, – продолжал Кенет свой осмотр. – О! Что тут мудреного? Доктора говорят, что в каждом человеке есть более или менее железа, ну а я нахожу, что все мои кости из чистого железа… Потише, молодой человек, потише! Когда все тело в ссадинах, оно делается весьма чувствительным. Понимаете ли? Кенет обмыл раны, перевязал их, как умел, и обращался со своим пациентом так ловко, что тот вскоре сказал: – Господи! Как мне полегчало! Но боюсь, что все ваши труды пропадут даром, потому что эти твари вернутся прикончить меня прежде, чем ночь наступит, понимаете ли? – Надеюсь, что мы будем уже далеко, когда индейцы заявятся сюда, – сказал Кенет с жаром, – мне кажется, вы можете теперь управиться с лошадью, а я помогу вам взобраться в седло. – Весьма маловероятно, да и то сказать, стоит ли труда спасать такую старую шкуру. Немножко раньше или немножко позже, а надо же им доконать меня, понимаете ли? Всех вольных охотников убивают и скальпируют, известно ли вам это? Уж кому-кому, а мне не пристало идти против законного порядка вещей. Это только вопрос времени. Я давно уже примирился с неизбежным и прошу одной милости: пусть это будет без долгих мучений. – Ну вот еще! Пора ваша не пришла! Пойду искать другую лошадь. Авось найдется где отставшая или заблудившаяся. – Подумайте лучше о себе. Я же сумею так разъярить краснокожих мошенников, что они скорехонько спровадят меня на тот свет. – Думайте о вашей дочери и живите ради нее! Знайте же, что трудно уничтожить человека, когда он решился не умирать. – Вы правы. Да, я должен жить. Попробую ради тебя, мой Розанчик! Кенет отправился на поиски и обыскивал округу без всякого успеха. Скрепя сердце он хотел было уже вернуться к раненому, как вдруг из чащи показалась лошадь. Он подходил к ней с большой осторожностью, боясь испугать, и какова же была его радость, когда он узнал Огневика, который, увидев его, подбежал с веселым ржанием, как к другу своего хозяина. Лошадь оказалась под седлом и уздой, только подпруги лопнули и тащились по земле. С каким торжеством Айверсон подвел ее к Саулу Вандеру! – Видите, друг мой, само Провидение покровительствует нам. Вот и лошадь послана для вашего спасения. Это Огневик, лошадь моего доброго друга. Бедный Ник! Как бы мне хотелось помочь ему! О, если бы не ваши раны, можно бы попробовать… – И попробуем. Наш первый долг помогать друг другу. Умение не раз побеждало силу и количество. Иной раз один человек, умеющий взяться за дело, стоит целой армии. В этом диком краю существенную долю успеха составляют отвага, присутствие духа, ловкость и зоркость. Природа оделила меня толикой этих талантов для нашей общей выгоды, я говорю это вовсе не из хвастовства. Не поможете ли вы мне взобраться на лошадь? – Хорошо, но прежде вы должны что-нибудь поесть. – Нет, у меня желудок испорчен. Еще бы немного вина, это было бы для меня полезнее. – Никак нельзя. Вот остатки вчерашнего ужина. Вы должны съесть что-нибудь. Вандер съел чуть не целую ногу полусырой оленины, которой угощал его Кенет. Запив ее добрым глотком вина, Саул почувствовал, как силы возвращаются к нему. Когда Кенет усадил его на лошадь, вдруг откуда ни возьмись к ним прибежала Напасть, вся перепачканная в грязи и запекшейся крови, с разинутой пастью и красным высунутым языком. Бедное животное было до крайности утомлено, но тотчас бросилось к Огневику и пристально посмотрело ему в глаза, как бы спрашивая, где хозяин. – Напасть! Как я рад! А я так боялся, что дикари и ее убили! – воскликнул Айверсон. Собака дружелюбно посмотрела на него. Увидев это, Саул Вандер сказал: – А собака, видимо, хочет что-то сообщить вам. Что за разумная у нее морда! – Вероятно, она хочет знать, не видели ли мы ее хозяина Ника. – Может, и так. Однако она наверняка знает о моей дочери больше, чем кто-либо другой. Напасть, где Сильвина? Собака издала продолжительный лай. – Это что-нибудь значит. Наверно так, посмотрите только ей в глаза. Собака поднялась, сделала несколько шагов и медленно вернулась. – Вот она и ответила! – воскликнул Вандер. – Она указывает нам, по какой дороге можно отыскать Сильвину. Последуем же за ней. – Только не в этом направлении, ведь это прямая дорога в индейский стан. Если собака туда хочет, то нам не следует идти за ней. Главная наша забота – скорее уйти от опасности. – Молодой человек, вы рассуждаете разумно. Но теперь мы должны противопоставить хитрость хитрости, потому что эти краснокожие демоны не выпустят нас из виду. А так как, – продолжал он, обращая взгляд к юго-западу, – на севере нас ожидает опасность, то мы двинемся туда. По моему расчету, мы попадем к Лесному озеру или к другому, поменьше, но там же по соседству. Там много лесов, где удобно укрыться. – Согласен. Нам бы только отыскать надежное убежище, где вы могли бы отдохнуть; через несколько дней вы совсем оправитесь, и мы сможем отправиться отыскивать вашу дочь. – Но прежде всего попрошу вас пошарить в кустах, не найдется ли там мой карабин, если только индейцы не утащили его. Кенет поспешил исполнить его просьбу, а Напасть все время суетилась около него. Она то останавливалась, то обнюхивала его, то бросалась вперед. Кенет бессознательно следовал за ней, пока она вдруг не села и радостно замахала хвостом. Он подошел и увидел карабин Ника Уинфлза. Он поспешно поднял ружье и справедливо восхитился чудесным инстинктом собаки. Возвращаясь к Саулу, он по дороге запасся патронами, подобранными возле убитых и, осмотрев свое оружие, возвращенное Волком, вскочил на лошадь и отправился на юго-восток в сопровождении старого проводника и Напасти, выказывавшей поначалу крайнее нежелание следовать по этому пути, но потом решившей сопровождать их. – Молодой человек, природа всегда прекрасна, когда является в образе озера, солнечного заката или женщины. Эта местность не хуже другой, и если уж суждено, что с черепа Саула Вандера будет снят скальп, то пускай это совершится здесь, а не на двадцать миль дальше. Для лошадей здесь обилие травы и воды. Пустим-ка их на свободу, не бойтесь – не уйдут, если индейцы не уведут. Однако этот Огневик действительно замечательное животное и гораздо лучше, чем кажется на первый взгляд. В целом мире не найти лучших животных, чем собака и лошадь Ника Уинфлза. Помогите-ка мне спешиться. Тише, тише! Вот так. Я гораздо больше, чем следовало, думал о себе, только от этого мне не легче. Положите меня на траву под дерево. Пустите лошадей, а потом перевяжите мне раны. Исполнив указания Саула, Кенет умудрился еще сделать над раненым навес из ветвей, из опасения, как бы роса и ночная прохлада не повредили ему. – Теперь одного только остается пожелать, – сказал Кенет, – мне есть захотелось. – За этим дело не станет, – отвечал Саул, – и к огнестрельному оружию не станем прибегать, человек бывалый, как я, всегда готов к разным житейским случайностям. С этими словами он сунул руку в карман своего плаща и вытащил лесу с крючком. – Вот вам и работа; вырубите топором ветку на удилище, наживите, как приманку, кусочек мяса, который я припрятал на этот случай, и с Богом, закиньте удочку и рассчитывайте на хороший и скорый ужин. Айверсон быстро наловил рыбы в достаточном количестве для двоих проголодавшихся людей. – Разводить огонь конечно же неблагоразумно, – сказал Саул, – но желудок требует пищи, и будь что будет, а мы хорошо поджарим эту мелочь. Охота и охотники! Да один этот вид укрепляет силы. Все идет как по маслу. Вы, кажется, удивляетесь, что я так повеселел? Но вот уже двадцать лет, как я занимаюсь ремеслом, научившим меня пренебрегать опасностью. О, этот урок необходимо хорошо усвоить! Если мы беспрестанно будем думать об опасностях, нас окружающих, то не будет в мире созданий несчастнее нас. Все зависит от привычки, любезный друг. Зверолов смахивает немного на своего соседа-индейца: он живет настоящим, не очень заботясь о будущем. Послышался волчий вой. – Вот и этого зверя мучит необходимость поужинать на сон грядущий, – заметил Саул Вандер. – Люди суеверные воображают, что это дурной знак, когда человека подстерегают степные хищники. Но меня это нимало не тревожит. – Тише! Кажется, их много, – прошептал Кенет. – Да, друзья-приятели сошлись на зов и будут угощать нас концертом. Только бы эти канальи не бросились на наших лошадей. – Какое это было бы для нас несчастье! – сказал Кенет, разводя огонь и поджаривая на нем рыбу, нанизав ее на прутья и медленно поворачивая на огне. Запах жареной рыбы приятно ласкал нюх предводителя трапперов. – Ах, если бы достать соли! – вздохнул Айверсон. – Соли? Да при мне всегда соль в бумажке на подобный случай. В одном походе я измучился от недостатка соли и с тех пор не забываю урока. Вот вам и соль. Проклятые волки! Если они подойдут к нам еще ближе, то придется разводить сильный огонь, да и лошадей держать под рукой. О, как вкусно! Что за угощение! У королей лучше не бывает. На некоторое время вой утих, а когда волки снова завели свою жалобную разноголосицу, казалось, что они ни на шаг не подвинулись к друзьям. Напасть возмущалась против запрещения Кенета, удерживавшего ее от рьяного желания кинуться в схватку. – Я чувствую себя очень хорошо, – сказал Саул Вандер, – и думаю, что волки не станут нас тревожить в эту ночь. Положите-ка мне под голову седло, я попробую заснуть. Но я разбужу вас в случае необходимости, будьте уверены. Потушите огонь, молодой человек, и последуйт моему примеру. Собака верный караульный, положитесь на нее. – Напасть чересчур великодушна, – возразил Кенет, – я стану караулить вместе с ней. Не удержи я ее вовремя, так она давно бы погналась за волками, и они бы растерзали ее, а я никогда не прощу себе, если с ней что-нибудь случится по моей небрежности. Два или три раза она спасала мне жизнь. Я хотел бы расцеловать ее мохнатую морду, но она не охотница до поцелуев. Ведь ты нелюдимка, Напасть, так? Я могу восхищаться ее благородными качествами только на почтительном расстоянии. Бедный зверь, не знаешь ты, в какую передрягу попал твой хозяин! Большие умные глаза Напасти уставились на Айверсона, как бы желая проникнуть в значение его слов и понять, чего он от нее хочет. Кенет дал ей поесть, но, все еще опасаясь, как бы она не убежала, он привязал ее на уздечку, конец которой не выпускал из правой руки. Такая мера предосторожности не понравилась Напасти. С глухим рычанием она позволила совершить над собой такое насилие, не захотев, вероятно, поднимать переполох в стане. Кенет старался не заснуть, смотрел на звезды, сверкавшие над озером, отражавшем их синеватый блеск, изучал выразительный профиль собаки, которая, растянувшись на земле и положив морду на передние лапы, то сверкала зоркими глазами, то прислушивалась, насторожив уши и ловя разнообразные звуки, долетавшие до нее со всех сторон. Саул Вандер крепко спал, хотя иногда судорожно вздрагивал от боли. Он бредил вслух, несвязно бормотал что-то о дочери, охотах и битвах. Ночь брала власть в свои руки. Потемнело и озеро. Облака и озеро сливались, а далекие звезды, словно сверкающие мушки, мерцали в неизмеримой глубине или прятались в кустах. Несмотря на окружающие опасности, тревожная дремота одолела Айверсона. На минуту ему показалось, что он превратился в собаку и сторожит любимую девушку, потом привиделось ему, что он – Огневик и пасется на лугу. Наконец все перемешалось, его одолел сон. Глава XXVI Ночной вор Сон Айверсона только один раз был потревожен тем, что уздечка на руке сильно натянулась. За исключением этого случая, он спал крепко до тех пор, пока солнечные лучи не окунулись в прозрачную синеву озера. Саул Вандер давно уже проснулся и сидел, терпеливо ожидая, когда его спутник откроет глаза. Укорив себя за ленивую беспечность, Кенет покраснел. – Хорошо вы спали, молодой друг. Глядя на вас, я вспомнил, что сон – это друг молодости, – сказал Саул, улыбаясь. – Чересчур хорошо, совсем заспался, – отвечал Кенет смущенно. – Не могу себе простить, что при таких обстоятельствах позволил себе так крепко заснуть. – Напрасно, молодой человек, напрасно! После таких утомительных трудов, каким вы подвергались, просто необходимо как следует выспаться. Я, напротив, от души рад, что вы воспользовались случаем. А пока вы спали, я рассмотрел нечто такое, о чем вы ни слова не промолвили и даже ни разу не пожаловались, хотя довольно большая рана на вашей голове заслуживает некоторого внимания. Штука не очень хорошая и небезопасная, о которой вам следовало хотя бы намекнуть, понимаете? – Какое же я имел право жаловаться в то время, как вы мужественно выносили мучения во сто крат худшие? – Да и на ваших руках я заметил дурные признаки: кулаки сильно опухли; видно, вам крепко их подзатянули. Ну уж и постараемся же мы с лихвой отплатить этим краснокожим мошенникам!.. Но что это наших лошадей не видать? Как истые охотничьи лошади, воспитанные в пустынях и опасностях, они обычно приходят утром к ночлегу своих хозяев. – Пойду поищу. Видимо, они нашли роскошное угощение немного подальше от нас. Пойдем-ка, Напасть, довольно насиделась ты в плену. Вперед!