– Неужели я этого и сам не знаю? Не я ли получал тысячи уроков от жизни? Не в первый раз мне случается попадать в плен. У меня были небольшие затруднительные обстоятельства с каждым племенем краснокожих понемногу, начиная от Небраски до этих мест. Однажды эти подлецы привязали меня к дереву, потом развели костер подо мной, для того, видите ли, чтобы поджарить меня на медленном огне. Упитанным я никогда не был и, следовательно, никак бы не смог дать жира столько, сколько им требовалось. Ну уж и жарко мне было, словно в пекле! Огонь – это самая неудобная стихия для человека: он охватывает вас с неимоверной быстротой, ей-же-ей, право… Ник прервал свою любимую поговорку, невольно застонав от боли. Оправившись, он продолжал: – Через несколько минут я почувствовал, как мозг в моих костях кипит, и вы не можете себе представить, какие странные звуки производило это кипение: буль-буль-буль! Поверьте, вы только тогда поймете меня, когда сами попадете в подобное затруднительное положение. Отвернусь в сторону, повернусь в другую, а все не легче! Вот так по уши втянулся я в это окаянно-затруднительное положение. Я и кричал, и корчился не хуже угря, награждал краснокожих всеми ругательными прозвищами, какие только мог припомнить, а они, бесчеловечные, только покатывались со смеху! А я им кричу: «И убить-то человека не умеете! Следует навалить кучу дров, да и подкоптить как лисицу, а не делать из него вареную говядину. Ничего вы не понимаете и в поваренном искусстве, злодеи, болваны, низкие трусы! Ваши воины ни дать ни взять старые бабы. Дайте мне свободу, и я разом четырех из вас уложу. Ей-богу, так! Что же вы думаете? Они еще пуще хохочут да горящими головешками в меня тычут. Да, плохо бы мне тогда пришлось, да, видно, не приспела еще моя пора. Явился откуда ни возьмись мой старый друг Козел-Бизон. Слыхали про Козла-Бизона? Налетел он и как громовая стрела ударил на краснокожих, а за ним поспевает дюжина охотников-молодцов! Ну уж и дрались они! О, что за потеха была! Что за радость! Это надо было видеть. Как крушили они этих тварей! А костер мигом разбросали по ветру. Я подскочил и прямо в реку. Что за сладость! Рай, да и только! Кажется, что и сейчас чувствую то наслаждение. Ну уж и накричался я тогда на краснокожих! И возвратил им капитал с процентами, ей-же-ей, право слово, и я ваш покорный слуга!» – Как у вас достает духу разглагольствовать? – подивился Уилсон. – У меня только и мысли, что о грозной опасности, которая ожидает нас. От ужаса меня пот прошибает. Неужели они все еще следят за нами? Сил нет ждать. Пора! Как бы не упустить случай. – Тише! – предостерег Ник. – Я слышу чьи-то шаги. Не подслушивал ли кто? Тише! Опять тот же шорох, что такое? Кажется, сам демон идет… Последнее замечание Ник применил к одушевленному предмету, продвигавшемуся на четвереньках, подобно зверю, хотя было очевидно, что принадлежит он к человеческому роду. С необычайной быстротой и ловкостью он подкрадывался к ним. – Сам демон! – прошептал Том Слокомб. – Тсс! – проворчал «демон». – Авраам Гэмет! – воскликнул Ник. – Истину говоришь, а еще лучше, если будешь молчать. У язычников слух потоньше нашего. Послушай моего совета, и я вырву тебя из рук филистимлян. – А вы стоите дороже, чем я думал, ей-ей! Право слово так! Присоединюсь-ка я к квакерам, лишь только попаду в их собрание. Освободите меня скорее от этих пут. Охотничий нож Гэмета быстро скользнул по веревкам. От этого внезапного облегчения охотнику даже дурно стало. На минуту в глазах помутилось, как он говорил, но это продолжалось недолго, и его разум снова обрел ясность. – Незнакомец! Не забудь белого полярного медведя, – жалобно попросил Слокомб, – отпусти на свободу великого Ворона Красной реки. Поспешите, терпеть больше нет мочи! Авраам оказал желанную услугу и ему. Тот вскочил на ноги и разинул рот, чтобы каркнуть, но громадная рука квакера вовремя зажала ему рот. – Медведи и волки! Я чуть было не забылся и не разбудил силы адовы! – прошептал Ворон. Восклицание Ника прервало его. – Опять этот проклятый мальчишка. Задаст же он теперь нам работы! Слова эти относились к Волку, как раз появившемуся в критическую минуту. Авраам, завидев его, прыгнул как тигр и сдавил ему горло. – Держись смирно, – сказал квакер, – и тебе никто не причинит зла, но попробуешь крикнуть, я не поручусь за твою жизнь. Напрасное предостережение, потому что пальцы Гэмета так сдавили горло юному индейцу, что не то что кричать, нечем и дышать было. – В путь! – скомандовал квакер и, подхватив Волка на руки, понес его, как малого ребенка. – А теперь можно мне покаркать? – осведомился Том Слокомб, когда они очутились шагов за сто от стана. – Истинно говорю тебе, поостерегись, – ответил ему Авраам, – разве ты не понимаешь, что они погонятся за нами на лошадях, если ты переполошишь их? – Очень жаль, – вздохнул Слокомб печально, – сообщаю вам, что долго никак не смогу удержаться. – Да не впутывайте же нас в новые окаянно-затруднительные обстоятельства, – сердито проворчал Ник, – когда мы окажемся вне опасности, подальше от этих тварей, тогда хоть охрипните от воя, как проклятый индеец, если на то есть охота. А пока – молчать! – Но зачем же, – сказал Слокомб Гэмету, – зачем вы утомляете себя таким бесполезным грузом? Покончите скорее с этой маленькой гадиной. Сейчас это сделать гораздо легче, чем когда он возмужает. – Не приемлю насилия, – отвечал квакер, крепче сжимая дрожащего Волка, – ремесло убийцы не по мне. – Так передайте его мне, я угощу его последней болезнью. У вас слишком нежное сердце, незнакомец. Мне очень прискорбно видеть такую слабость в таком сильном и огромных размеров существе. Где ваше оружие? – Этот мальчик должен жить, – произнес Авраам спокойно. Потом, поставив Волка на ноги, он сказал ему: – Не бойся, маленький язычник, я не дам нанести тебе вред, но и ты не должен нам мешать. Ступай рядом со мной, не старайся от меня улизнуть, и все пойдет хорошо. А ты, который называешь себя Вороном, смотри не прикасайся и пальцем к мальчику, это я тебе говорю. – Волк, – сказал Ник, – если хочешь сохранить шкуру в целости, то не криви душой. Если же чуть что не так, то я постараюсь исправить тебя. – Истинно советую тебе повиноваться, – сказал Авраам, протягивая руку к горлу мальчика, еще сохранившему красные отпечатки пальцев. Волк отступил и обнажил свой нож. Его черные глаза сверкали, все мышцы содрогались от возмущения, искаженные черты выражали решимость, неимоверную для его лет. Квакер смотрел на него с чувством удивления и восторга. – Дитя, – сказал он, – слаба твоя рука, но силен твой дух. – Уж это его врожденный дух, – заметил Ник, – каким он родился, таким и в могилу сойдет. Духу у него достанет на двоих. Если у него сейчас такой лютый характер, что же будет, когда он возмужает? – Не обвиняй природу, – возразил Авраам, – ты родился, чтобы быть Ником Уинфлзом, он родился, чтобы быть Волком, сыном кочующего племени. – Да я и не мудрствую лукаво. Ставить капканы да охотиться – вот мое дело, но я знаю, что вам его не исправить. – Довольно, – сказал Гэмет и повернулся к индейцу: – Юный язычник, не задерживай нас своим упрямством. Не успел он договорить, как раздались громкие крики. – Краснокожие! – воскликнул Ник. – Они обнаружили наш побег, надо улепетывать во весь дух! – Уничтожим этого червяка, – снова предложил Сло-комб. – Нет, никто не коснется и волоска на его голове, – твердо заявил квакер. – Позаботьтесь о своем спасении и не беспокойтесь обо мне. – Я не отстану от вас. Никогда еще Ник Уинфлз не покидал товарища в затруднительном положении и никогда не покинет. Я знаю, что обо мне ходили худые слухи – я и сам знаю свои слабости. Мне случается иногда рассказывать чересчур длинные истории – это факт, но я никогда за всю жизнь не отступал от опасности, когда моя честь этого требовала. Ни огонь, ни ружейная пуля, ни поднятый нож не заставят Ника Уинфлза совершить подлость. Отпустите этого волчонка. Нож индейца возвратился в ножны. – Не принуждай меня, – сказал он квакеру, – и я не помешаю вашему побегу. Ты храбрец, у тебя, как у бизона, сердце велико и наполнено кровью. Черноногие переполошились, они в бешенстве, их военный клич вскоре огласит дебри. Волк последует за вами, пока вы не прикажете ему остановиться. Он докажет, что заслуживает вашего доверия. – Идем! – скомандовал Гэмет, и его колоссальная фигура с неимоверной быстротой двинулась вперед. Остальные последовали за ним. А крики индейцев сотрясали воздух то ближе, то дальше. – Последний вой был уже очень близок, совсем оглушил меня, – сказал Ник через несколько минут. – Истину говоришь, это было очень близко, – прогудел квакер спокойно. – Беги вперед, друг Ник, и побереги этого мальчугана около себя. Я приостановлюсь на минуту. Может быть, мне удастся сосчитать, сколько тут врагов преследует нас. – Но вы не воинственный человек, ну как дикарь пырнет вас ножом? – Уповаю на Господа нашего! Он защитник мой! Не беспокойся, друг, и делай, что я говорю. Ворон опередил их. Ник сделал несколько шагов вперед, но, увлекаемый любопытством, остановился за деревом, чтобы посмотреть за Гэметом. Его намерение поначалу оказалось неудачным. Квакер, припав к земле между кустарниками, сделался невидимым. Уинфлз не спускал, однако, глаз с того места, куда он скрылся. – Волк, – сказал он индейцу, неподвижно стоявшему около него, – смотри в оба, как и я. Вскоре послышался шорох между кустов, что ясно обозначало приближение бегущего человека. – Несется, как лошадь, – проворчал Ник. – Чего от него ждет человек мира и милосердия? Во всяком случае, надо внимательно проследить за ним, потому что не так-то часто приходится брать дармовые уроки, каким образом пускать кровь с крайним изяществом и быстротой, ей-же-ей, покорный ваш слуга! Бежавший индеец был уже близко от того места, где скрылся Авраам, как вдруг высоченная тень легла на землю. В полумраке сверкнул топор, описав кривую линию. Раздался звук, похожий на тот, который производит сундук, разбитый сильным ударом, потом тяжелый, глухой стук чего-то упавшего на землю. Ник бросился к месту действия, квакер преспокойно вытирал свой топор о траву. У ног его лежал индеец. Ник даже глаза вытаращил, но, не видя раны на трупе, хотя потоки крови лились изо рта и носа, сказал: – А я думал, что ваша религия запрещает кровопролитие. – Честно говоря, я, кажется, чересчур грубо свалил это создание, – отвечал Гэмет кротко. – Грубо? По вашей милости земля дрожала под ногами. Дело покончено с гадиной. Но не вы ли ее поразили? – Я? Не говорил ли я вам, что это не мое ремесло? Впрочем, если я не совсем прилично воспользовался своей силой, то искренне в том раскаиваюсь, но это было по необходимости, и я уповаю, что это не поставится мне во грех. Ступай своей дорогой, друг Уинфлз, а я сейчас последую за тобой. Ник повиновался, но не успел отойти на некоторое расстояние от квакера, как вновь раздался тот же сухой и странный звук топора, дробящего кость. Охотник невольно вздрогнул. Вслед за тем подошел Авраам Гэмет, он, как обычно, был спокоен и миролюбив. Волк с трудом переводил дыхание. Глаза его метали молнии. Глава XX Миссионер Миновало несколько дней. На берегу небольшого озера стоял человек колоссальных размеров, по его костюму можно было судить, что он принадлежит к духовному званию. На нем была широкая блуза, вроде рясы из грубой шерстяной материи, и кожаный пояс. Мокасины у него были неказисты, однако весьма прочны. Голову прикрывала небольшая суконная шапочка небольших размеров, но вполне выполнявшая свое назначение. Судя по его наружности, можно было догадываться, что он не придает особенной важности внешней оболочке, каковы бы ни были его наклонности к внутреннему совершенствованию. За исключением охотничьего ножа, висевшего на поясе, у него, по-видимому, не было другого оружия. Грудь его украшал крест на стальной цепочке. За спину был перекинут довольно тяжелый мешок. Черты его лица резки и правильны, выражение лица задумчивое и важное. Пока он вглядывается то в небо, то в озеро, какая-то ладья огибает небольшой мыс слева и причаливает к песчаному берегу рядом с ним. В этой ладье находятся два человека: первый, на корме, широкоплеч, угловатой наружности, с непривлекательным лицом, прячущимся под густыми волосами и рыжей бородой – это Крис Кэрьер. Другой – Марк Морау; кажется, ему не понравился внешне невозмутимый незнакомец, поджидавший на берегу.