– Я поведу, – решила эльфийка. – Чую текущую воду. Парни согласно кивнули. – Бьем! – скомандовал принц. Кисти его рук охватило пламя, загудело и рванулось вперед, снося стену на своем пути и раскидывая мертвяков. Вслед огненному тарану полетело заклинание упокоения. Ни один из двенадцати зомби не поднялся с земли, все остались догорать. – Бежим! Радесса первой рванула наружу. Парни бросились следом. Позади кто-то завыл, горестно и обреченно замычали коровы. Звуки подстегнули Радессу. Она почти полетела над землей, ускоряя себя магией, перепрыгивая через высокие плетни и заборчики мертвой деревни. К ней кинулось нечто темное, невнятное. Не сбавляя темпа, девушка рубанула нападавшего кривой саблей и помчалась дальше. Когда только клинок достать успела? Парням повезло меньше. Четверо когтистых тварей, некогда бывших людьми, выскочили из травы им наперерез. Тарес окатил врагов волной пламени. Лиорсар, выкрикивая заклинания против нежити, кинулся на них с мечом. Рубанул самого шустрого, едва не обжегся и кинулся вслед за принцем. Не время устраивать поединки с мертвяками. Судя по шевелению в траве, к тем спешила подмога. На холме юный некромант притормозил, обернулся, чтобы замереть от ужаса и омерзения. Теперь от недавно казавшихся живыми домов веяло смертью и разложением. Но от домика на отшибе у самого леса несло запредельной, леденящей жутью. Впрочем, он уже не был домиком в привычном смысле этого слова. Доски посветлели, вспучились, выпустили узловатые корни, которые слепо рыскали по земле, натужившись, старались оторвать деревянный сруб от прочного каменного фундамента. Коровник рядом просел, одна из стен рассыпалась в щепу, выпуская на волю коров. Вернее то, что от них осталось. Давно неживой скот сбивался в кучу, жался друг к дружке, чтобы срастись боками, спинами, превращаясь в неповоротливого многоногого монстра – стража просыпающейся в доме куколки. Травы и кустарники вокруг чахли, сморщивались, деревья теряли чернеющую листву, а через окна жуткого дома на замершего на холме парня глянула смерть – изучая, запоминая, примеряясь, как нанести удар. Уже на бегу не на шутку струхнувший Лиорсар вспомнил урок в магической академии. Сам глава Светлого совета Ири, знаменитый маг Лиц Анверо, приводил примеры губительных смертельных заклинаний. Он лично в составе экспедиции в другой мир наткнулся на опустевшие земли, отыскал усохшие останки куколки тысячи бедствий. «Рождалась» такая гадость в результате жестокого обряда. Целый лунный цикл она вызревала, двигаясь за назначенной жертвой. Потом обретала разум и вместе с жертвой могла уничтожить целый континент, выкосить все живое и погибнуть от бескормицы. Анверо рассказывал, что найденная им куколка даже пыталась соорудить мост до ближайшего острова, сгоняя на отмель своих неживых слуг. Но ей, к счастью, не хватило строительного материала. Увиденное Лиорсаром чудище было именно тем, о чем рассказывал мудрый эльф, – симптомы налицо. И ощущения те же – боль в суставах, жжение в глазах, страх, сковывающий горло, мешающий дышать. И темная аура с алыми и грязно-желтыми всполохами над проклятым местом. И гибель всего живого поблизости. Команда Анверо дотошно собирала материал, беседовала с выжившими, благополучно сбежавшими на иные континенты от прожорливой заразы. А маги-сновидцы подробно изучили историю развития куколки и записали для библиотеки Светлого совета Ири. Лиорсар перепрыгнул последний хилый заборчик и выбежал на дорогу, спиной ощущая, как приближается гибельное порождение злой магии. Друзья махали ему с другого берега реки. Если обрушить мост, уничтожить коровью многоножку, удастся выиграть время. Куколка слаба, в воду не полезет. Ее дом пока не зарастил окна, не обзавелся броней. «Лишь бы река ее остановила!» – мысленно попросил высшие силы юноша. Мост он преодолел в три прыжка. Едва некромант оказался на другом берегу, деревянные опоры рухнули в воду. Лиорсар не стал мешкать, заговоренным кинжалом торопливо начертил на земле и в воздухе знаки изгнания, щедро напоил их силой. И ударил в мертвое стадо. То успело срастись в клубок размером с приличную хату зажиточного крестьянина. Под чарами восемнадцатилетнего мага неживые коровы на том берегу превращались в неспособные более ожить кости. Съеживались и лопались шкуры, рвались мышцы, отваливалась полуистлевшая плоть. Мертвяки рыскали по берегу, скребли когтями землю, надрывно завывали. Под действием заклинания с них слезали остатки плоти, крошились кости. Воняло так, что Радессе сделалось дурно. – Только одна гадина была? – хрипло спросила эльфийка, отплевываясь и шаря в сумке в поисках фляги. – Пока да, – прислушался к своим чувствам некромант. – Жителей деревни куколка выпила, пока созревала. Возможно, за одну ночь. Материала для новых уродцев не нашла. Он посмотрел из-под руки, щурясь от яркого солнца. Обретший корни-лапки дом утюжил сельские улочки, сминая заборы и грядки, но к реке не спешил. – Почему мы очутились именно здесь? – не могла успокоиться эльфийка. – Место сильной магии сбивает портал. Помнишь, что Салье рассказывал? Если в момент перемещения недалеко от места наведения творятся сильные чары, есть вероятность, что они притянут к себе путешественника, – напомнил Тарес. – Нужно в столицу, оповестить магов, – вздохнул Лиорсар. – Они что-нибудь придумают. – Лес ближе, – закрыв нос платком, ответила Радесса. – Вы как хотите, а я домой – предупредить родню. Спорим на мою косу, эта тварюга первым делом в их сторону поползет. Никто не спорил – коса у Радессы Фае из клана Алавиль опускалась ниже колен и была в мужскую руку толщиной. Сейчас цвета закатного солнечного золота, она меняла цвет по настроению хозяйки – от платины до пламени – чем приводила мужчин в восторженное оцепенение. – Одну не отпущу! – испугался за любимую Тарес и умоляюще обернулся к товарищу. Лиорсар плотно сжал губы. Хватит заглядываться на чужую невесту. Выбрала она не его, безземельного чародея, так что теперь собачонкой бегать? Но сердце болело и за нее, и за друга: от зависти к чужому счастью (что таить, от эльфийки глаз не отвести) и от желания, чтобы у этих двоих все сложилось, раз ему не повезло. – Идите, все сделаю. И власти близлежащих поселков и деревень поставлю в известность, и письмо срочной почтой в столицу отправлю, – скупо кивнул некромант. Дорога в Зиирин ровным полотном расстилалась перед ним. На постоялом дворе к вечеру того же дня он купил коня, всполошил селян новостью о притаившейся под боком беде, два часа ругался со стареньким чародеем, не желавшим верить в «бред молокососа». – Отродясь такого не встречал! – талдычил дед, кутаясь в застиранную мантию водного мага. – Век почти служу, дождями пять деревень поливаю. Всех ведуний наперечет знаю. Некому страшные чары накладывать! Лиорсар едва ли не силой заставил деда послать магического вестника в столицу и сам отправился в путь. Через шесть с половиной дней безустанной скачки молодой маг прибыл на место – в стольный город Зиирин – шумный, грязный, но родной и долгожданный по детским воспоминаниям. Спешившись, некромант шел по мощенным серым камнем улицам – узким, мрачным, с серыми трехэтажными домами, с такими же серыми храмами, отделанными по фасаду белым мрамором. Казавшийся в детстве громадным и поражающим воображение фонтан Великих деяний королей Сиарнэ выглядел игрушечным. Просто лестница с бегущей по ней водой. Пусть статуи в три ряда по каждому краю. Пусть арка из самоцветов… Но после чудес далекой теперь Ири он не впечатлял. Люди лениво шевелились, ходили по своим делам, вытирали пот со лба, жаловались на жару, сетовали, как бы в селах не погорел урожай, а по лесам не прокатилась огненная смерть, обращая в пепел мелкие деревушки… Столица полнилась слухами о спорах с эльфами. И правда, остроухих на улицах было мало. Судя по одежде, все местные. Орки, гномы, саффы и даже марлы юрко сновали среди разморенных жарой людей. Один радр потянул было длинную лапу к сумке мага, но молодой человек не зевал, легко схватил наглеца за шерстяной загривок и отшвырнул прочь. Зиирин оставлял на языке горчащий привкус разочарования. Лиорсар убеждал себя в том, что сказка ученичества не повторится. В Ири его не оставили бы – там своих талантов не перечесть. В академию магии юноша угодил лишь потому, что был в числе заложников – гарантов ненападения. Значит, нужно принимать окружающее как данность – единственную и неповторимую, учиться ее понимать и любить. Вон и резиденция магов, где обитают столичные чароплеты: высокое, облицованное черным блестящим камнем здание с широкими окнами и белоснежными статуями знаменитых чародеев, побеждающих врагов, усмиряющих невиданных тварей. Здание занимало целый квартал и лишь немногим уступало по красоте и мощи дворцу его величества. Двенадцать черно-белых витых колонн венчали вход. Высоченные металлические двери блестели позолотой и инкрустацией из сапфиров. Восемь башен короной поднимались к небу, вырастая из общей махины строения. Каждую венчал один из символов магической власти: управления водой, огнем, воздухом, землей, жизнью, смертью, разумом и словом. Без особого труда миновав невидимых магических стражей на входе, Лиорсар Желлес поднялся по широкой центральной лестнице в Башню смерти – прохладную и на удивление светлую. Но не нашел там никого из высших магов, лишь шумных учеников и нескольких слабосильных чародейчиков. В Башни огня и воздуха его даже не допустили, спросили имя и послали подальше. В Башне словесной магии был траур – все чародеи отправились на похороны отравленного мэтра, о чем сообщил привратник у входа. В Башне разума Лиорсара выслушал худощавый чародей второго круга, пожаловался на грядущие реформы магического сообщества, задуманные королем, рост налогов на занятие магической практикой и посоветовал обратиться к единственному на сегодняшний день в столице мэтру – Панайду из Башни земляной магии. Вдоволь налюбовавшись песочно-желтой отделкой стен с золотой и бледно-зеленой росписью, пробравшись между стайками расшалившихся учеников лет семи-восьми и присматривавшими за ними ребятами постарше, молодой маг столкнулся в коридоре со своим бывшим наставником. За годы обучения герцогского отпрыска в ином мире мэтр Панайд постарел, погрузнел, лишился почти всей шевелюры и заработал уродливый шрам, идущий наискосок от левой щеки через губы и подбородок. – Многоуважаемый мэтр, – отвыкший кланяться молодой некромант неловко поприветствовал влиятельного мага высшего круга. – Короче, парень! В моем графике нет времени на расшаркивания, – поторопил его Панайд. Покачиваясь с пятки на носок, позвякивая подвесками на украшенном самоцветами по подолу и поясу длинной мантии, он терпеливо выслушал историю про куколку и заявил прямо: – Я скажу тебе, сосунок, ты зря гордишься иноземным образованием, ждешь признания и уважения. Знать не знаю твоего Анверо. Верить его бредням и твоим подбрехиваниям не собираюсь. Я прощаю тебе сегодняшний проступок, ты слишком юн, чтобы трезво себя оценивать. Он жестом остановил рвущиеся с языка Лиорсара возражения. – Не надо мне про благие цели, я вижу тебя насквозь, щенок. Здесь тебя не ждали, ты не продолжатель традиций какой-нибудь нашей научной школы, следовательно, не маг. Чтобы тебя услышали – подай прошение в Высочайший совет, пройди испытание на звание мага по нашим правилам. Но для начала с тобой побеседуют жрец Пресветлого вместе с главами круга некромантов, выяснят – чего ждать от тебя – подлости или пользы. Только тогда ты имеешь право добиваться встречи с мэтрами и входить в башни без особого приглашения! Лиорсар закипел. Он мчался, не жалея себя и коней, торопился позвать на подмогу, предпринять все возможные усилия, чтобы остановить зло, а тут… – Мэтр, такая угроза… Отчаяние и разочарование отразились на лице молодого человека, и Панайд смягчился, пошел на попятный. – Какая угроза? Где? – Маг покрутился на месте, дурашливо щупая руками воздух. – Каждый день кто-то гибнет! С севера идет мор, на западе пираты, эльфы отозвали послов, натягивают тетиву на луки и точат клинки. – Панайд пожал плечами. – Угроза всюду, прими это как неизбежность бытия. Я не дурак и услышал тебя, пацан. Даже если ты был искренен в своем желании помочь, правды в твоих словах меньше, чем в базарных сплетнях. Я пошлю пару магов на разведку, и молись, чтобы увиденное тобой действительно представляло хоть какую-то опасность. Иначе хорошего не жди! Он дохнул на Лиорсара чесноком и зашагал дальше по своим делам, оставив молодого человека размышлять о местных порядках и сожалеть, что от волнения забыл сказать о главном – эманации тьмы от куколки стекались к столице. – Господин маг… – коридор Башни земляной магии закачался и поплыл. – Господин Апофис… Странное имя. Ох, это не здесь, не в воспоминаниях, а там… Лиорсар Желлес, герцог иль’Харса, ныне Апофис дха’Гвардей Качка стихла, но не прекратилась. За бортом по-прежнему бесновалось море, мечтая раскусить корпус яхты точно ореховую скорлупку. Затаившись в лохматых растрепанных тучах, звонко бил в литавры гром. А надо мной и растерянной Линой склонился капитан. Иголки на его круглой голове встали дыбом, в зрачках крупных круглых глаз можно было утопиться… – Мы выловили человека, господин Апофис, – сообщил он. – Нужен врач. – Насколько я знаю, вы неплохо справляетесь с утопленниками, – поворчал я для вида, тяжело поднимаясь с дивана. Рассказ всколыхнул старые переживания. Больше века назад я мысленно запаковал тревожные мысли в несгораемый сейф памяти и запрятал тот подальше, решил жить в свое удовольствие. Теперь извлекать полуистлевшие и пересыпанные нафталином разочарований эмоции и воспоминания было неприятно. Хотелось засунуть голову в ведро с ледяной водой, протрезветь от прошлых глупостей и ошибок. – Где ваш утопленник? Я выскочил под дождь вслед за капитаном. В полумиле от нас зарывался носом в волны пылающий корабль. Огонь пожрал мачты, рвался сквозь обшивку. Похоже, единственного, чудом выжившего в огненном аду, подняли на борт моряки. Парень ничего не соображал и по привычке пытался уцепиться за что-то существенное – за спасшего его моряка, за подошедшего капитана, словно опасаясь: потеряет опору и пойдет ко дну, в глубину беснующихся вод. На левом запястье болтались обрывки веревки. Как интересно. – Почти доплыл к нам в лодке, кричал, факелом махал, – сообщил капитан. Жалости к парню он не испытывал. Саткехи вообще мало кого жалеют, кроме соплеменников. – Пока слишком резво не махнул, – добавил он с усмешкой. Недоутопленник кашлял, хрипел, дрожал. Пришлось мне вспомнить вторую грань своего таланта – возвращать жизнь, лечить. Хлещущий в лицо дождь мешал сосредоточиться, припомнить нужные слова и жесты. Я возвратился в каюту к Ангелине через час, когда наш улов прокашлялся, выблевал выпитую морскую воду и обессиленно уснул. Я отдал бедолаге свою каюту – маленькую, узенькую. Но ничего, мне за благотворительность бонус полагается. Названная женушка задремала, где сидела, пристегнутая ремнем безопасности. Я укутал девчонку найденным здесь же пледом и повалился на свободную часть дивана – спать. Разбудил нас гитарный перебор – печальный и протяжный, как и песня, которую кто-то собирался петь на палубе. Лина заслушалась, даже не стала возмущаться тем, что я устроил голову у нее на коленях. Когда мы, растрепанные и помятые, выбрались на свежий воздух, недавний утопленник как раз сыграл вступление и запел приятным бархатистым голосом старинную песню моряков-саткехов: