За окном стало белеть. Никита глубоко вздохнул и обнял Машу, с силой прижал к себе. В горле у него застыл спазм. Она все поняла. Замерла у него в объятиях, словно превратившись в безмолвную птичку, и от этого – от ее безропотности, покорности – ему было ещё горше. Лучше бы она кричала, плакала, расцарапала ему физиономию. Но нет, она целовала его все с той же нежностью, и даже в ее дымчатых глазах не было ни слезинки… – Почему она не написала мне? – хрипло спросил Никита. – Кто не написал? – не поняла Влада. – Маша. Почему не сообщила, что ждёт ребёнка? Она пожала плечами. – Откуда мне знать? Может, не хотела, из гордости. А может, не знала, куда писать. Ты разве дал ей адрес? Никита грустно покачал головой. – Не дал. – Вот видишь, а спрашиваешь. Да если бы она и написала, разве ты бы приехал? Что-то бы изменилось? – Не знаю. Возможно. А впрочем… нет… не надо об этом. Тебе все равно не понять. – Куда мне, – с легкой иронией проговорила Влада, подумала чуть-чуть и взяла Никиту за руку. От ее прикосновения ему вдруг стало тепло и спокойно. – Давай не будем ссориться. Если тебе неприятно, я могу не называть тебя дедом и говорить «вы». – Да ладно, зови как хочешь, – вздохнув, сдался Никита Кузьмич. В это время Шоколад громко затявкал на проходящую мимо таксу, до предела натянув поводок. – Фу, Шоколад! Тихо! Фу! – Никита вернул щенка обратно к ноге. – Шоколад? – засмеялась Влада. – Прикольное имя. И сам он прикольный. Никита Кузьмич заметил, что она ёжится на ветру. Лёгкая куртенка совсем не защищала от сентябрьского вечернего холода. – Пошли домой, – предложил он. – Холодно. Да и поздно уже. – А ваша жена? Она не выгонит меня? – Не знаю. – Никита улыбнулся. – Надеюсь, что нет. Влада тряхнула рыжими кудрями: – Ну идём. 5 Надежда Сергеевна открыла дверь, и брови ее нахмурились: – Опять? Никита, ты зачем? – Надюша, я все потом тебе объясню. Дай нам войти. Надежда Сергеевна приготовилась к атаке, но в это время щенок протиснулся мимо ее ног в прихожую, оставляя на чисто вымытой плитке грязные следы. – Ах ты, негодник! – крикнула она и подхватила его на руки. – А ну, пойдём мыться! – С этими словами она унесла щенка в ванную, а Никита Кузьмич и Влада беспрепятственно зашли в квартиру. – Раздевайся, – велел он девушке, – будем ужинать. Он сам себе удивлялся. Радикулит как рукой сняло, ничего не болело, напротив, все тело переполняла кипучая энергия. «Это все щенок», – сказал себе Никита Кузьмич, однако в глубине души ему было ясно, что щенок тут совершенно ни при чем. Виновницей его хорошего настроения, без сомнения, стала рыжеволосая Влада, похожая одновременно на солнце и на любимый им с детства спелый сочный фрукт – апельсин. Надежда Сергеевна вышла из ванной, спустила щенка на пол, и он тут же умчался в комнату. – Надюш, что у нас сегодня на ужин? – преувеличенно бодро спросил Никита Кузьмич. Влада тем временем снова сняла кеды и смотрела на хозяйку дома с ожиданием. – Господи, – вздохнула Надежда Сергеевна, – ну что ты будешь делать! Ох, Никитушка, поплатимся мы за твою доверчивость, помяни мое слово… Вареники с обеда остались, ну и я ещё голубцов навертела ленивых. – Она махнула рукой и ушла в кухню. Оттуда донёсся яростный звон тарелок. – Ну что ты стоишь? – Никита подмигнул Владе. – Беги, мой руки. За столом царило напряженное молчание. Надежда Сергеевна, поджав губы, разложила голубцы по тарелкам, разлила подливку, поставила тарелочку с хлебом. – Если кому сметаны, то я положу. – Мне, если можно, – подала голос Влада. – Отчего ж нельзя. – Надежда Сергеевна все с той же кислой миной пожала плечами, залезла в холодильник, достала банку с рыночной сметаной и плюхнула Владе целую ложку. – Ой, объедение! – Та причмокнула языком. – Так вкусно! Вы отличная хозяйка. – Спасибо, я знаю, – сдержанно отозвалась Надежда Сергеевна. – Послушайте, – Влада вскинула на неё зелёные глаза, на дне которых притаились золотые искорки-смешинки, – вы, наверное, злитесь на мужа. Это понятно. – Ничего я не злюсь, – пробормотала Надежда Сергеевна и покраснела. – Злитесь, злитесь. Ведь он вам изменил. – Глупости все это. Я тебе не верю. Не было никакой Свиристелкиной, ты это все выдумала, чтобы попасть в наш дом. – Но ведь дед признаёт, что это было! – Не смей называть его дедом! – Надежда Сергеевна стукнула кулаком по столу, так, что голубец подпрыгнул в тарелке. – Ладно, ладно. – Влада примирительно замахала руками. – Он мне сам разрешил, между прочим. Но раз вам это неприятно, то не буду. Она принялась за еду. Надежда Сергеевна сидела красная как рак. Никита Кузьмич решил разрядить обстановку. – Может, ты нам споёшь после ужина? – спросил он у Влады. – Спеть? – Она поглядела на него с хитрым прищуром. – Легко. – Ну вот и славно. – Никита покосился на щенка, опустошавшего миску. – Мы все с удовольствием послушаем. И Шоколад тоже. – Что ещё за пение? – проворчала Надежда Сергеевна, однако больше ничего не сказала. После чая Влада помогла ей перемыть посуду и убрать со стола. Никита ждал их в гостиной, Шоколад притулился у него на коленях и сладко посапывал. Никита думал о том, что станет говорить жене, когда они останутся наедине. А надо ли что-то говорить? Столько лет прошло. Надя всегда была в курсе его романчиков, но мудро помалкивала, делая вид, что ничего не замечает. И сейчас подуется, посердится да и простит. Даже преступления, и те прощают за давностью лет… – Что вам спеть? – Влада стояла на пороге, и ее щеки, и без того румяные, после сытного ужина пламенели, как маки. Надежда Сергеевна протиснулась из-за ее спины в комнату и села рядом с Никитой Кузьмичом. – Давай что-нибудь из Кристины Агилеры, – потребовал тот. – Ого! – Влада кинула на него одобрительный взгляд. – Вам нравится Агилера? – Нравится. – Ну окей. Я тоже ее обожаю, хоть это и не джаз. – Она достала телефон и включила минусовку. Никита Кузьмич с интересом смотрел на неё, слушая знакомые звуки вступления. Это была его любимая песня. Страстная и драматичная, она никогда не оставляла его равнодушным. Влада, привычно уже, тряхнула рыжей гривой и запела. Никиту аж подбросило. Какой голос! Полный, сильный, удивительного, бархатистого тембра. Особенно чисто и красиво звучал нижний регистр. «Видимо девчонке передался музыкальный дар от бабушки», – подумал Никита Кузьмич. Маша была необычайно талантлива и слух имела превосходный. Он незаметно взглянул на Надежду Сергеевну. Та была равнодушна к эстрадно-джазовой музыке, ей нравились только песни военных лет в исполнении Шульженко. Но сейчас было видно, что и ее проняло. Она не отрывала глаза от девушки, ее лицо прояснилось и разгладилось. Влада спела последний вокализ и умолкла. – Браво! – Никита Кузьмич захлопал в ладоши. Надежда Сергеевна не удержалась и тоже захлопала, но тут же смутилась и потупила взгляд. – У тебя отличный голос. – Никита Кузьмич встал с дивана и подошёл к Владе. – Ты, без сомнения, поступишь в училище. Дураки они будут, если тебя не возьмут. – Но деньги, – тихо произнесла та, – деньги-то все равно придётся платить. Где их взять? – Об этом не переживай. Я что-нибудь придумаю. – Никита похлопал ее по плечу. – Спой ещё. – Вам правда нравится? – просияла Влада. – Ещё как! И Надежде Сергеевне тоже. Верно, Надюша? – Верно, – с улыбкой, хотя и сдержанной, подтвердила та. – Хорошо, я вам спою бабушкину любимую. Вряд ли вы ее когда-нибудь слышали, это мало исполняют. Вот. – Влада ткнула пальцем в телефон. Послышались нежные звуки флейты, ей вторила скрипка. Мелодия дошла до верха и оборвалась. Наступила напряженная пауза. Перед глазами Никиты явственно встал зал ресторана, рояль, хрупкая девушка в длинном платье… и тут же он услышал серебристый голос Влады. Он нежно и ясно вплетался в инструментовку, цепляя самые потаенные струны души Никиты, лился, как бирюзовый и чистый ручей, смывая все горькое, тоскливое, само безжалостное время… Никита почувствовал, как к горлу подступают слёзы, и скрипнул зубами. Музыка кончилась так же внезапно, как и началась. Никита, потрясённый, не мог вымолвить ни слова. Наконец он глубоко вздохнул.