– Поговорите, – без особой охоты разрешил король. – Вас пустят в Палаты Раздумий. Монброн, фон Рут, надеюсь, вы сможете удовлетворить любопытство представителей Ордена Истины, и все вопросы разъяснятся к всеобщему удовлетворению. – Мы всегда готовы всячески содействовать Ордену Истины, – громко сказал Гарольд. – Ибо главной целью как для них, так и для нас, магов, является покой и порядок во всех землях Рагеллона. – Истинно так, – поддержал его я. Ну вот, теперь никто не сможет сказать, что мы сопротивлялись представителям Ордена или уклонялись от беседы с ними. Свидетелей полно вокруг. Люди в черных балахонах обозначили поклон королю, а после покинули залу, двигаясь практически бесшумно. Король Эдуард шумно вздохнул, когда за ними захлопнулись дверные створки, что-то хотел сказать, но не стал этого делать, только рукой махнул. Было видно, что симпатии эти двое у него не вызывают. – И вы идите, – сказал он нам. – Стыдобища! Нет чтобы как полагается, кинжалом или шпагой управиться с этими негодяями, как и подобает людям нашего сословия. – Так не было ни того, ни другого, – расстроенно объяснил ему Гарольд. – И еще оковы на запястьях мешали. Чудо, что вообще отбились. На этом, собственно, для нас аудиенция и закончилась. Монброн, а вслед за ним и я, снова изобразили поклоны (причем мне практически удалось сорвать овацию), и откланялись. У входа нас ждал все тот же Франциск, который сразу радостно сообщил: – Уже все знаю и буду на площади непременно. Гарольд, уверен, что тебя оправдают. – Быстро же у вас разносятся новости, – изумился я. – Ты подслушивал, что ли? – Только то, что вы друг Монброна, останавливает меня от вызова на поединок, – непритворно обиделся юноша. – Как даже подумать про такое можно? – Не обижайся, – попросил его Гарольд. – Мы очень вымотаны. И потом, мой друг из Лесного Края, у них там более простые нравы. – А, понятно, – с сочувствием глянул на меня Франциск. – Тогда я вас извиняю. – Благодарствую, – шаркнул ногой я. – И прошу прощения, если вас нечаянно обидел. – Можно снова на «ты», – опять повеселел юноша. – Да все просто. Дерье, когда вышел из залы, сначала велел мне вас сопроводить до Палат Раздумий, а после еще встретил Монику ле Фан, свою любовницу, ну и, конечно же, рассказал ей последние новости. А уж она… – Известная всему двору болтунья, – закончил за него Монброн. – Эраст, можешь быть уверен, что и часа не пройдет, как про то, что завтра состоится королевский суд над нами, узнает весь дворец. А до заката и весь город. Франциск, ставки уже делают? – Разумеется, – хохотнул юноша. – В основном на то, как быстро ты прикончишь своего дядюшку. В поединке между вами никто не сомневается. Да и справедливо это, все же знают, что он на руку нечист. И в смерти твоего отца от естественных причин все крепко сомневались. – А чего тогда разбирательство по этому поводу не устроили? – спросил у него я. – Если все знали, все сомневались. Почему? – Дела Монбронов – это дела Монбронов, – неожиданно серьезно ответил Франциск. – Если никто из его дома не пришел к королю, не потребовал выяснить правду, значит, все происходит так, как должно. Не знаю, как у вас в Лесном Краю подобные вопросы решают, а у нас свой нос в чужие дела совать не принято. Могут его отрезать. В прямом смысле. И Гарольд кивком подтвердил его слова, чиркнув ладонью по основанию носа. В некоторой логике ему не откажешь. Да и если напрямоту, то я бы и сам в подобной ситуации поступил именно так. В смысле – не в свое дело не полез бы. Палаты Раздумий оказались в другом крыле дворца. Даже не крыле, это я неверно выразился. Дворец короля Эдуарда состоял из нескольких зданий, соединенных между собой эдакими крытыми мостами, из которых открывался вид то на море, то на город. Очень необычно и красиво, доложу я вам. – Ну все, – сказал Франциск, когда мы приблизились к черной с позолотой двери, около которой переминались с ноги на ногу два мордатых стражника. – Вам туда, а я обратно. Господа, удачи вам завтра! – Спасибо, – поблагодарил его я. – И еще раз – извини, если обидел. Франциск широко улыбнулся, сообщил стражникам, что король велел нас разместить в Палатах, и куда-то помчался со скоростью ветра. Он, похоже, медленно вообще ходить не умел. – Проходите, – буркнул один из стражников, распахивая перед нами двери. – Вон в третью слева комнату заселяйтесь, она вам и отведена. Уже приходили, про вас предупреждали. Сами по себе Палаты Раздумий были не так уж и велики. Десяток дверей в не очень длинном коридоре – вот и все. Ну и отхожее место в самом его конце. – Интересно, а много тут вообще сейчас народу обитает? – спросил я у Гарольда, подходя к двери. – Пойди у стражников уточни, – посоветовал он мне. – Может, они тебе и ответят. Мне вот лично все равно. Я подумал и решил, что мне тоже. За дверью оказалась довольно просторная комната с широкими окнами без каких-либо решеток, с круглым столом посередине, парой на вид довольно удобных кресел и двумя широкими низкими кроватями. В принципе, все, что нужно для жизни, здесь было. Даже более того. Стол был заставлен разнообразными кушаньями, а в его центре стояло полдюжины бутылок вина, причем, несомненно, очень неплохого. Я точно знаю – в таких запыленных бутылках всегда отменный напиток плещется. – О нас позаботились, – заметил Гарольд, подходя к столу. – Ты смотри, чего тут только нет. И паштеты, и оленина, и даже зажаренный поросенок. Пир горой. – Вопрос только один – кто это о нас так позаботился? – сглотнул слюну я. – Если друг – то хорошо. А если нет, то это не пир горой, это начало поминальной трапезы. Лично я к этому всему не притронусь. – Я бы поел, – признался Гарольд. – Нет, не этой еды, а вообще. – Тоже не отказался бы перекусить, – зевнул я. – Но, если честно, то спать хочется больше, чем есть. Я сейчас и на пустой желудок сутки проспать смогу. Вот прямо с ног валюсь. – Так ложись и спи, – показал мне на кровать Монброн. – И я, может, вздремну. Мы под стражей, так что вряд ли нас побеспокоят. В тюрьме, пусть даже и такой, незваных визитов можно не опасаться. А даже если кто и пожалует, то нам об этом сообщат. Согласившись с ним, я стянул сапоги, колет, повалился на кровать и уснул еще до того, как голова коснулась мягкой подушки. Мне и так здорово досталось за последние дни, а потом Рози выжала из меня последние силы. Нет, все-таки в тюрьмах есть свои плюсы. В них можно выспаться. Когда я проснулся, на дворе уже стояла ночь, и здоровенная круглая Луна заливала комнату своим призрачным светом. Приподняв голову с подушки, я увидел, что мой друг уже не спит, а сидит за столом и вроде как даже потягивает вино из бокала. По крайней мере, по-другому движения темной фигуры, находящейся в центре комнаты, расценить было нельзя. – Не удержался! – обвинительно сказал ему я хриплым спросонья голосом. – Так я и знал! Небось, и хрюшки уже откушал? – Я не ем свинину с некоторых пор, – свистящим полушепотом отозвался тот, кто сидел за столом. – Не имею возможности. Равно как и другую твердую пищу. Это был не Монброн. Кто угодно, только не он. А кто тогда? И что с Гарольдом? – Не переживай за своего дружка, – посоветовала мне темная фигура и закхекала. Как видно, так звучал ее смех. – Он спит. Вы оба вообще порядочные сони. Я уже четвертый час сижу и жду, когда вы соизволите продрать глаза. – Мог бы и растолкать, если мы так тебе нужны, – дружелюбно сказал я, спуская ноги с кровати на пол и разминая запястья. – Я бы точно не обиделся. – А эффект неожиданности? – возразил мне ночной гость. – Знаешь, как забавно ты сейчас выглядишь. Вон к бою готовишься, я же вижу. Нет-нет, не надо этого делать. Этой ночью я ни тебе, ни твоему приятелю вреда не причиню. – Оставишь на какую-нибудь другую ночь? – уточнил я, гадая, с кем имею дело. Что-то знакомое в этом шипящем голосе проскакивало, но я никак не мог уловить, что именно. – Ночь не мое время, – охотно ответил мне загадочный визитер. – Я предпочту день. Желательно солнечный, летний, упоительно славный, в который так не хочется умирать. – Чем же это мы тебе так насолили? – вступил в разговор, как видно, проснувшийся от звука наших голосов, Монброн. – Будь любезен, ответь, раз уж ты меня разбудил. – Вы есть и вы живы, – ответил гость. – Этого достаточно. Я хочу, чтобы вы умерли и вас не стало. И, желательно, ваша смерть должна быть долгой и мучительной. По крайней мере твоя, фон Рут. – Эраст, чем ты так насолил этому господину? – озадачился Монброн. – Или я чего-то не знаю? – Сам ничего не понимаю, – ответил ему я. – Просыпаюсь, здесь этот человек сидит, пьет вино и говорит мне гадости. Но имени своего не называет. Уважаемый, вы хоть представьтесь. – Вина? – фигура за столом взяла в руки бутылку. – Присоединяйтесь, господа, присоединяйтесь ко мне. Скрипнула кровать, по полу прошлепали босые ноги Монброна, чиркнуло кресало и неяркое пламя свечи озарило стол, все так же уставленный тарелками с едой, бутылки с вином и фигуру в черном балахоне с капюшоном, надвинутым на лицо. – Уже какая-то ясность, – произнес Монброн, глядя на нашего гостя. – Орден Истины. – Именно, – подтвердил тот. – Орден Истины. Впрочем, дело не только в тех вопросах, которые я, как клерик Ордена, хотел бы задать вам. Есть еще кое-что. Гость повернулся к Монброну и скинул с головы капюшон. – Великие боги, – Гарольд поморщился. – Жуть какая. – Жуть, говоришь? – снова закхекал незнакомец. – А ты вглядись, Монброн. Может, узнаешь? Монброн приблизил к нему свое лицо. – Ты? – я впервые видел своего друга настолько изумленным. – Погоди, но… Это невозможно, я же сам все видел, своими глазами! Да кто это такой? У меня было мелькнула кое-какая догадка, но я ее отбросил, как невозможную. Тот человек мертв, давно и бесповоротно. – И невозможное бывает, – прошипел визитер. – Правда, я до сих пор не уверен, что мое существование можно назвать жизнью. Человек на кресле повернулся ко мне. Я как раз поднялся на ноги, но, увидев то, что было у ночного гостя вместо лица, снова сел на кровать.