Оставшись в лесу один, Черная Птица сейчас же пошел по следу незнакомой женщины, обнаруживая при этом то поразительное чутье и остроту зрения, которыми и обладают только американские краснокожие. Следы шли по направлению к Красной реке. Индеец переплыл реку и на другом берегу, с того места, где он нашел пирогу, спрятанную в дупле дерева и в которой женщина переплыла реку, снова пошел по ее следам. Они привели его в лагерь, маленькую деревушку, ночные огни которой он заметил еще издали. Черная Птица сделал значительный обход, чтобы никто не мог отгадать, с какой стороны он пришел, а затем решительным шагом направился прямо к лагерю. Как он и подозревал, это был лагерь скваттеров. Число их можно было считать до шестидесяти, причем женщины и дети составляли по крайней мере половину. С ними были их пожитки, в изобилии провизия всякого рода, домашний скот; они были вооружены с ног до головы. Женщина, по следам которой шел Черная Птица, вернулась в лагерь значительно раньше, чем краснокожий. Вождь, не показывая вида, что видит ее, спокойно уселся около одного из ночных огней; потом он спустил возле себя на землю свою сумку, открыл ее, достал оттуда кое-какую провизию и принялся есть, не заботясь, казалось, о том, что происходило вокруг него. Все люди, находившиеся в лагере, принадлежали к белой расе, исключая нескольких негров. Они внимательно следили за поведением индейца, но не трогали его: таким образом поступают обыкновенно индейцы с путешественниками и переселенцами, которые встречаются им в пустынных местностях. Краснокожие, никогда не отказывая в гостеприимстве всем, кто ищет приюта в их хижинах, считают себя, не без основания, вправе ожидать того же и от белых. В конце концов их всегда принимают если не с радостью, то по крайней мере равнодушно; во всяком случае, им никогда не отказывают, если они хотят сесть или лечь возле ночного огня. Они приходят и уходят, и никто об этом не тревожится. Этот обычай гостеприимства в кочевой жизни так твердо установился, что приобрел, так сказать, силу закона для пустынных местностей, и всякий, кто бы попытался не следовать этому закону, заслужил бы негодование и презрение к себе всех своих товарищей. Несколько скваттеров, один за другим, разместились около индейца. Один из них, старик, взял спустя несколько минут бутылку, выдолбленную из тыквы, откупорил ее, поднес ко рту и, порядочно отпив, протянул ее затем краснокожему, проговорив добродушным тоном: – Хлебните глоточек, индеец! Ночь свежая, это согревает; это ведь виски! – Спасибо! – ответил вождь, отклоняя бутылку. – Как, вы отказываетесь? – с удивлением вскричал старик. – Черная Птица – вождь команчей! – гордо произнес краснокожий. – Ну, тогда другое дело! – сказал старик, отпивая вторично такую же обильную порцию, как и в первый раз. – Тогда это не стыдно. – Мой старый отец не знал этого? – любезно ответил вождь. Скваттер знал, что индейское племя команчей никогда не употребляет крепких спиртных напитков, почему и не должен был обидеться на отказ индейца выпить из его бутылки. – Так вы из команчей? – переспросил он через минуту. – Черная Птица – из команчей озер; он – вождь своего племени. – Команчи озер – храбрые воины; я видел их на войне. Индеец наклонил голову при этом лестном комплименте. – Вождь возвращается к своему племени? – сказал старый скваттер. – Пока еще нет! Черная Птица увидит свое племя только в полнолуние. Он охотится уже три лунных недели со своими молодыми людьми на бизона в землях кендиасов, союзников своего племени. Наступило молчание. Старик задумался, а индеец набил свою трубку и закурил ее. – Мой брат, вождь команчей, – снова заговорил скваттер равнодушным голосом, – друг плантаторов с реки Красной? – Воин краснокожий – не друг плантаторов, мой старый отец хорошо знает это! – Это правда. Плантаторы с их проклятыми новыми участками истребляют всю дичь, и краснокожие не могут больше находить пищу для своих жен и детей. Индеец опустил голову, и его взгляд сверкнул ненавистью. Этот ответ, хотя и немой, был достаточно многозначителен. Старик перетолковал его в смысле, наиболее выгодном для своих интересов и планов, которые копошились в его голове. – Молодые люди вождя находятся, без сомнения, еще очень далеко, в прериях? – В шести часах ходьбы отсюда, самое большее. – Расстояние небольшое, если его проехать на лошади. – Вождь потерял свою лошадь. – Я найду для него лошадь, если надо! Индеец повернул голову в сторону старика и посмотрел ему прямо в лицо. – Старый отец хочет сделать предложение своему другу команчу? – спросил он с особенно выразительной улыбкой. – Быть может! – ответил старик. – Уши вождя открыты! – значительно произнес Черная Птица. – У вождя много молодых людей? – Нет; четыре раза столько, сколько пальцев на моих двух руках, и один раз столько, сколько пальцев на моей правой руке, – этого довольно, чтобы охотиться в прериях на бизона. – О, о! – сказал, смеясь, скваттер. – Сорок пять воинов! Можно многое сделать с такими силами, потому что ведь это все, без сомнения, отборные воины? – Самые храбрые воины племени! – Славно! Вот это хорошо! Скваттер снова замолчал. Что-то мешало ему открыть свои тайные мысли: есть вещи, которые очень трудно высказать. Черная Птица, сидя на земле с руками, сложенными на груди, казалось, готов был заснуть; его глаза точно закрывались сами собой. – Черт возьми! – вскричал вдруг скваттер. – Если только вам угодно, ведь я могу обеспечить вам большое число меховых шкур, которые не будут вам ничего стоить, не считая прекрасного оружия в количестве, достаточном для того, чтобы снабдить ружьями все ваше племя. – О! – ответил индеец. – Мой старый отец любит смеяться, он очень веселый. – Я нисколько не шучу, а напротив – говорю очень серьезно! – Нет! Где мой отец найдет эти прекрасные меха и великолепное оружие? Разве они произрастают в прериях, как деревья и трава? – Нет, не совсем так, хотя вождь и найдет их в прериях. – Хорошо! Я понимаю. Мой отец нашел богатый клад и хочет поделить его содержимое со своим другом, вождем команчей. – Вы не отгадали, вождь. Если и может быть в этом деле речь о кладе, то этим кладом является дом самого богатого плантатора по ту сторону реки Красной. – О-о! Но плантатор, о котором говорит старый отец, не отдаст своих мехов и своего оружия. – Это верно. – Ну так как же? – Мы сами возьмем их у него! – Это правда, я и не подумал о таком способе! Так мой старый отец сделает это? – Да! – ответил старик с выражением плохо скрытой ненависти. – Тогда друзья старого отца и молодые люди Черной Птицы разделят все между собой по-братски: половина ему, половина – мне. – Нет вождь. Я иду на это дело не ради корысти, а из мести. – Старый отец ненавидит плантатора? – Да! Я сочту себя отомщенным только в том случае, если увижу его распростертым у своих ног. – Хорошо, мои молодые люди помогут старому отцу. Но он должен сдержать свое обещание относительно мехов и оружия! – Клянусь вам в этом, вождь, головою моей дочери, которую люблю больше всего на свете. – Хорошо! Мой старый отец может рассчитывать на друзей команчей. Где Черная Птица должен соединиться с бледнолицыми? – Завтра, как только взойдет луна, в лугах Зеленой воды! – Вождь будет там в одиннадцатом часу ночи, как условлено. – Значит, с этим кончено, вождь. Когда вы предполагаете ехать за вашими молодыми воинами? – Если бы у меня была лошадь, я бы поехал сейчас же: путь далекий, и нельзя терять ни минуты, чтобы явиться в назначенный час. – Это правда. Но не беспокойтесь об этом: я беру на себя снабдить вас лошадью. – О! В таком случае все обстоит благополучно. Где эта лошадь? – Пусть вождь идет за мной, лошадь готова! Им не пришлось идти далеко; прекрасная черная лошадь в полной упряжи стояла привязанной к дереву. – Вот она, – сказал старик. – Поезжайте, вождь, и не забудьте чего-нибудь. – Черная Птица никогда ничего не забывает!