Может, у меня красивое лицо? Или чувственные, с дерзким изгибом губы? Или в глазах переливается огненными бликами еще не успевшая потухнуть страсть? Увидеть под толстым вязаным шерстяным кардиганом мою полную грудь или оценить длину моих стройных ног? Как бы мне хотелось, чтобы там, возле крыльца полиции, я увидела Наташу с Соней, их удивленные лица. Сколько же сильнейших эмоций им придется испытать, когда они узнают, кто убил Макса! От недоумения до зависти, от сострадания до злости и желания плюнуть мне в лицо. Но увы… Спектакля не получилось — засыпанный снегом город был пуст. А еще чист и свеж. Какой же у нас красивый и уютный город! Его милая провинциальность не всякому понятна. Интересно, когда же я смогу пройти по этому бульвару сама, без сопровождения и без наручников? Сколько лет мне придется отсидеть за возможность чувствовать себя настоящей женщиной? Роковой женщиной. Сильной женщиной, способной доказать всему миру, что любовь существует, как существует и огнедышащая ревность, пожирающая человека изнутри, и сопротивляться которой невозможно простому смертному. Еще в машине я вдруг почувствовала сильнейший голод и поняла, что сутки ничего не ела. Мысленно я уже просила Дождева (а я была уверена, что меня везут на допрос именно к нему) принести мне что-нибудь поесть, иначе я откажусь говорить. Но меня отвели в камеру. Конечно, я понимала, как вычислили меня. Отпечатки пальцев на заточке совпали с отпечатками на предметах, которые кто-то похитил из моей квартиры. Кто-то, может, сам Дождев, незаконным образом проник в мою квартиру (допускаю даже, что не обошлось без вмешательства моей соседки, милейшей, кстати, женщины!), взял чашку или ложку с моими следами… И вот отпечатки совпали. Первое, что придет в голову следователя, — я либо свидетель убийства, либо свидетель сцены, связанной с убийством, и это я подкинула заточку. Уверена, он и мысли не допустит, что я и убила. Тем интереснее будет мой рассказ…» 32 — Тамара Борисовна, расскажите, в каких отношениях вы были с доктором Тропининым. Задавая этот вопрос, Дождев до последнего сомневался, что услышит то, что уже сформировалось в его голове и на что указывали все улики и признаки, выявленные в ходе следствия. — Мы любили друг друга, — сказала Савушкина, при этом лицо ее просветлело, а уголки губ сложились в улыбку. — У вас был роман? — Да. — И как долго это продолжалось? — Несколько месяцев. — Это вы убили его? — Да. И снова эта улыбка. Словно воспоминания об убийстве доставляли ей радость. — За что? — Он разлюбил меня, влюбился в другую. Я бы простила его, и он до сих пор оставался бы жив, если бы он не попросил меня помочь ему в организации своих свиданий с Милой Закатовой. Он повел себя так, словно между нами ничего и не было, словно мы просто друзья. Он вырезал из своего сердца нашу любовь. Убил меня этим своим отношением. — Но вы могли бы отказать ему. — В том-то и дело, что не могла. Макс был таким человеком, которому не могла отказать ни одна женщина. Ни в чем. И я не отказала, хотя понимала, что будет очень больно. Они встречались у меня. — Я слушаю вас внимательно. — Но я живу в городе, кругом люди, соседи. Мила оставляла свою машину практически под моими окнами. У нас город маленький, сами понимаете. Мила боялась своего мужа, а потому они постоянно чувствовали себя как на сцене. Это выражение Макса. Не знаю, откуда он узнал о существовании дома Марты Круль, дома, за которым присматривала моя подруга Соня Наполова, но он несколько раз спрашивал меня, можно ли снять этот дом. Он даже знал, что он отапливается, что там можно жить и зимой. Тогда я посоветовала ему самому обратиться к Соне и поговорить об этом. Он встретился с Соней, но, насколько я поняла, она почему-то испугалась его предложения встретиться с ним у нее. Она же не знала, о чем пойдет речь, подумала, вероятно, что он решил за ней приударить, а она не была готова… Словом, разговора не получилось. — А почему он не объяснил ей, зачем пришел и что ему от нее надо? — Вы просто не знаете Макса. Думаю, он не хотел разговаривать на эту тему на ходу, в парикмахерской, хотел, быть может, объяснить, зачем ему нужен этот дом. Он бы пришел к ней не с пустыми руками, с подарками, чтобы расположить ее к себе, рассказать о том, что ему просто жизненно необходимо найти безопасное место для встреч. Думаю, он боялся еще, что она воспримет его просьбу не так, как бы ему этого хотелось. Он недостаточно хорошо знал ее, чтобы просчитать ее реакцию. А вдруг она поднимет его на смех, а вокруг — люди… Как-то так все было, я думаю. — И тогда вы украли ключи у Сони? — Просто взяла на время, чтобы сделать копии. — Что было потом? — Мила жила в гостинице, но вечером заезжала за Максом, и они отправлялись туда, к Графскому озеру. Теперь, после того, как я сделала копии ключей и впустила туда влюбленных, я и отвечала за дом, а потому иногда рано утром, до работы, я сама приезжала туда, чтобы прибраться… — Но это же неправда! — Да. Неправда. Я приезжала, чтобы просто побыть там, где постель еще хранила тепло Макса. Мила была безалаберной девушкой, никогда не прибиралась, жила, как птичка… Вспорхнет и улетит. Иногда я находила в ванной комнате прямо на полу мокрые полотенца… Я дожидалась, когда они уедут, входила в дом, шла в спальню… Вам дальше рассказывать? — Она усмехнулась, глядя на Дождева. — Ложилась в постель, на то место, где подушка еще пахла духами этой маленькой счастливицы, и представляла, что Макс рядом. Я чувствовала тепло простыней, одеяла… Я любила его, понимаете? Он понимал. Он, как никто, понимал. Он знал, что такое — любить. — Как и когда вы убили их? Она тихонько засмеялась. — Однажды я приехала туда слишком рано. Всю ночь не спала, чувствовала себя разбитой, уставшей, обманутой, преданной… Приехала еще затемно. Знала, что они там. — Вы заранее знали, что убьете их? — Нет, что вы?! Мне просто захотелось увидеть их вместе, посмотреть, как они спят. Лежит ли ее красивая голова на его плече. Обнимает ли он ее за талию, как когда-то меня, или же они спят, отвернувшись друг от друга, чего бы мне так хотелось… Я хотела увидеть момент близости. Теперь понятно? Дождев покраснел. Слушая Савушкину, он словно вместе с ней сейчас входил в тот дом, направлялся к спальне. — Что было дальше? — Я вошла в дом, благо ключи запасные у меня были. Я двигалась очень тихо. Было где-то примерно часа четыре утра. Самый сладкий сон! Я тихо, на цыпочках прошла к спальне, открыла дверь, к счастью, она даже не скрипнула, и застыла на пороге, чтобы мои глаза привыкли к темноте. А когда привыкли, я увидела, что они спят как-то странно, я никогда не видела, чтобы люди так спали. Как один организм. Их тела сплелись, они словно вросли друг в друга. В комнате было жарко, работал масляный обогреватель, там повсюду эти обогреватели… Они спали обнаженные, одеяло свалилось на ковер… Как они были прекрасны!!! Я смотрела на них, долго смотрела, привалившись к стене, слезы катились по моим щекам, смотрела и понимала, что такой любви я еще не видела, что Макс любит ее не так, как меня. Что меня он впустил в свою постель, а Милу — в сердце, в свою жизнь. И что они так счастливы, просто до невозможности! И в какой-то момент поняла, что еще немного, и они оба пресытятся этим счастьем, что однажды все изменится, страсть сожжет их дотла или что-то случится, может, их найдет ее муж и убьет обоих или, что страшнее, они разочаруются друг в друге. И тогда они оба станут несчастными! А мне так хотелось сохранить их любовь. К тому же я вдруг поняла, что если их не станет, если они исчезнут, то я почувствую облегчение. Что если я не буду видеть Макса, страдания мои прекратятся, я начну жизнь с чистого листа. Дождев готов был пристрелить эту ненормальную. Что за чушь она несла! Идиотка! Старая кошелка! Влюбленная в молодого парня старуха! Как же она была отвратительна в своей лжи! Почему не сказала правду, что просто позавидовала им, их любви! Что не могла видеть прекрасное тело Милы, не могла вынести вида этих сплетенных в любви тел! — Где вы взяли заточку? — Так это все-таки заточка? В больнице кто-то оставил, санитарка принесла, я продезинфицировала и положила в сумку. Подумала — в хозяйстве пригодится, — она улыбалась теперь уже одними губами, словно издевалась над ним. — Обувь чинить! Я вообще думала, что это шило. — И когда вы нашли это шило? — Буквально за сутки до того дня… — Значит, вы не готовились к убийству, не планировали его? — Вы что, шутите? Разве я похожа на убийцу? «Какая же ты циничная баба! — подумал Дождев. — Конечно, не похожа на убийцу, а убийца и есть!» — Что было дальше? — А дальше было все как в тумане. Я достала шило, подошла к ним и подумала, что если нанесу сразу два точных удара в сердце, то это может показаться подозрительным. Кто знает, может, мы с Максом были не такими уж и осторожными, и нас кто-то увидел, а потому придут ко мне, увидят фотографии на стенах, словом, вычислят меня! Я операционная сестра, я точно знаю, где находится сердце. И тогда я решила нанести удары таким образом, будто бы убивал какой-то ненормальный человек, маньяк… Или же, к примеру, Юля Тропинина, психованная дура, которая, хоть и хирург, но, застав такую вот картину, набросилась бы с шилом и била бы куда попало с остервенением, со злостью, убивая не столько любовников, сколько свою любовь к Максу. Дождев не мог себе представить этой сцены. Да, вот она сидела перед ним, настоящая убийца, рассказывала в деталях, как все происходило, а он этой картинки не видел. — Ведь вы же любили его. Как могли убить? — Хотела, чтобы он умер счастливым. Градус их счастья просто зашкаливал, они горели в своей страсти, понимаете? Но так вечно продолжаться не может, я ведь уже объясняла! — раздраженно сказала она. — Хотите сказать, что они успели испытать столько счастья, сколько не испытывает простой смертный за всю свою жизнь? Что они исчерпали его? На этот вопрос она не ответила. Сидела напротив Дождева и смотрела ему прямо в глаза, словно гипнотизировала. — Где оставили орудие убийства? — Не знаю, не помню… Помню только, что было много крови, что вся моя одежда была забрызгана кровью, вся постель окрасилась кровью. Тем временем наступил рассвет, и первые розовые лучи солнца сделали спальню вообще всю красной! Я оттащила их, еще теплых, друг от друга. Не могла смотреть, как они и после смерти обнимаются. — А что вы сделали с их одеждой? Где деньги? Украшения? — Понятия не имею… Конечно, у меня была мысль взять все это, чтобы вы подумали, будто бы это ограбление, но я просто не смогла… И что бы я со всем этим делала? Куда бы спрятала? А если бы кто нашел? Нет-нет, я не прикасалась к вещам, особенно к деньгам, драгоценностям… — И что было дальше? — Вернулась в машину и поехала домой. Сняла с себя всю одежду, положила в пакет, чтобы потом сжечь. Но не сожгла, сразу предупреждаю ваш вопрос. Потом вымылась, сварила себе кофе, да и поехала на работу. Пакет с одеждой бросила в мусорный бак позади больницы. Я ведь думала, что теперь — все! Что смерть этой пары избавит меня, как я уже говорила, от страданий. Что мне станет легче. Я не говорю сейчас о страхах перед разоблачением, о призраках Макса, которые мучали меня потом, нет. Я говорю о том, что я хотела избавиться от боли, вызванной ревностью. А еще — от комплексов. Макс говорил мне, что у меня совершенное тело и что я полная дура, что прячу его под глухой и темной одеждой. Говорил, что я страстная женщина, что меня надо любить и любить… Что я красивая, наконец. Но когда он влюбился в красавицу Милу, я моментально постарела на целую жизнь! Я превратилась в старуху. Прямо на моих глазах начала отвисать моя грудь, появился некрасивый живот, наметился второй подбородок с такими ужасными отвислыми щеками… Словно мой организм понял, что меня не любят, что не для кого стараться быть привлекательной, плюнул на меня, да и начал стареть. И вот после того, как Макса не стало, я думала, что начну восстанавливаться. Что прикажу своему организму не думать о Максе. Что вообще постараюсь забыть его. Но когда он в тот же день не появился в больнице, начались его поиски. Макс был хорошим доктором, ответственным человеком. Он не мог исчезнуть просто так, не позвонив — он всегда заботился о своих пациентах. И когда начались его поиски, я поняла, что вот сейчас как раз и начинается настоящий ад! Вся больница стояла на ушах — доктор Тропинин пропал! Вокруг только о нем и говорили, некоторые плакали, чувствовали, что его нет в живых… Нас всех постоянно допрашивали. А я так и вообще потеряла покой, окончательно. Макс приходил ко мне по ночам, присаживался на кровать и спрашивал, за что я их… Я поседела! Только и успевала подкрашивать седые, почти белые волосы! — А вам не приходило в голову, что вы подставляете вашу подругу Соню? — Нет, нисколько. Она-то здесь при чем? Никто никогда не подумал бы на нее. Да и вообще, почему вы спрашиваете про Соню? Мало ли кто мог пробраться в дом и совершить там преступление? Самое удивительное и потрясающее произошло позже, когда мои подруги предложили отметить Новый год в доме Марты Круль. Вот это была бомба!!!