— Гражданка Логинова, вы арестованы по подозрению в убийстве Тропинина и Закатовой, — сказал Дождев, поднимаясь со своего места и доставая наручники. — Да вы что?! — Логинова вскочила и попятилась к стене, пряча руки за спиной. — Вы что, действительно считаете, что я их убила, держала где-то, а потом вдруг решила привезти их к своему дому и тем самым себя выдать? Я похожа на круглую дуру? Ну да, ошиблась, когда отдала все эти вещи Зине, она как раз приехала ко мне за мясом, но я отдала их ей просто так, не на продажу, но она же на рынке торгует, подумала, пусть делает с этой шапкой с перьями что хочет! Она мне-то на что?! — Но вы отдали ей не только шапку, но норковую шубу, мужскую куртку!.. — не выдержав, воскликнул Соболев. — И не просто так отдали, а продали ей украденное за двадцать тысяч (она сама все рассказала), тем самым подставив свою сестру. Вы же понимали, что это вещи убитых. Вам было все равно, что будет с вашей сестрой, если вдруг вскроется правда? — Я должна поговорить со своим адвокатом. Это Холодов Владимир Николаевич, вы его знаете. Я вам сейчас продиктую его номер, и он приедет. Я ни в чем не виновата. Я никого не убивала. Дождев, глядя на нее, на ее растерянность и страх, понимал, что к убийству-то она, конечно, отношения не имеет, однако про машину и обнаруженные рядом с ней трупы — врет. И вообще уже запуталась окончательно. Вот сейчас она переговорит со своим адвокатом, тот вправит ей мозги, и тогда уже она вряд ли совершит хоть одну ошибку или проговорится. Вот как заставить ее рассказать всю правду? Они с Соболевым вывели Логинову из дома в наручниках. Юра, вероятно сильно переживавший за свою хозяйку, крутился возле дома, курил — весь сугроб возле крыльца был прошит темными стрелками окурков. — Дина! — окликнул он свою хозяйку. Она притормозила, повернулась, бросила на него полный сожаления взгляд, пожала плечами и бросила ему: — Ты знаешь, что тебе нужно делать. Не волнуйся, Юра. Все будет хорошо, и я скоро вернусь. Усадив арестованную в машину, Дождев с Соболевым какое-то время еще поговорили на улице — надо было составить план действий. Соболев предложил поговорить с адвокатом Холодовым, объяснить ему, что Логинову задержали исключительно для того, чтобы настоящий убийца расслабился и выдал себя. — Нет, Ваня, ты просто не знаешь этого Холодова. Он хороший адвокат, на такие дела не подпишется и будет защищать Логинову до самого конца — она же сейчас напугана, пообещает ему хороший гонорар. А он, кстати говоря, сейчас дом себе строит неподалеку от старой мельницы, это место у нас такое престижное, там все местные олигархи дома себе построили, и ему деньги сейчас ох как нужны! — А ты что предлагаешь? — Давай отвезем ее сейчас в морг, покажем трупы, может, сердце ее дрогнет, и она сама все расскажет? Или же организуем встречу Логиновой с Юлией Тропининой… — Нет, если у нее такой хороший, как ты говоришь, адвокат, они потом на нас жалобу накатают. Ладно, поехали. Ночь на дворе, а у нас с тобой еще работы невпроворот. Скоро сестру нашей арестованной привезут на допрос. — Надо было выспаться сначала, а потом уже всех допрашивать, — сказал Дождев, зевая. Дмитрий уже открывал дверь кабинета, и адвокат Холодов, прибывший в отдел раньше них, уже дышал ему в затылок, когда раздался звонок. В черном ночном глянце коридорного окна отразились все персонажи готовящегося допроса, и со стороны могло показаться, что на стене висит написанная талантливой рукой художника картина, которая так бы и называлась «Перед допросом». Звонил друг и верный помощник Дождева, криминалист и судмедэксперт Вадим Лавров. Убийство местной знаменитости, доктора Тропинина, накладывало на работников правоохранительных органов особую ответственность — все работали на износ, в том числе и эксперты. Лавров сообщил, что провел сравнительный анализ отпечатков пальцев на заточке и предметов (чашке, расческе и ложке), взятых из квартиры Тамары Савушкиной. — Не томи, Вадик! — Дождев замер на пороге своего кабинета, телефон буквально прилип к уху. — Следы совпадают, — сказал Вадим. Дождев, забыв о том, что за его спиной стоят Соболев, Логинова и адвокат Холодов, выматерился. — Подождите меня здесь, — приказал он адвокату и Логиновой, которая продолжала оставаться в наручниках. — Наручники-то снимите, — взвился адвокат. — Никуда мы не денемся. Это не в наших интересах. Дождев сделал знак Соболеву, тот снял наручники с Логиновой. Та, поморщившись, принялась растирать затекшие запястья и что-то там ворчать себе под нос. Дождев с Соболевым зашли в кабинет, плотно прикрыли за собой дверь. — На заточке отпечатки Савушкиной, — сказал Дождев. — Это как, а, Ваня? У меня просто в голове не укладывается! — Ее надо арестовывать. — А что делать с Логиновой? — Тоже задержать. Допрашивать до посинения, чтобы выяснить, где произошло убийство и каким образом трупы в конечном итоге оказались на Нефтебазе. Разве ты не видишь, что Логинова постоянно врет! Она явно кого-то покрывает или же боится признаться, что трупы эти нашла давно, а вот где и при каких обстоятельствах — сказать боится. — Предлагаю отпустить Логинову, но проследить за ней, — предложил Соболев. — Вот увидишь, когда мы ее отпустим, это насторожит адвоката, он проведет со своей клиенткой беседу, постарается выпытать у нее всю правду и даст какие-то советы… И я не удивлюсь, если после этого разговора с Холодовым она начнет предпринимать какие-то шаги. Может, встретится с кем-то или свяжется по телефону. Дима, надо действовать быстро! Отпускай ее! — Как это — отпускаете? — Холодов, поправив на своем бледном длинном носу поблескивающие безоправные очки, переводил взгляд своих голубых выпуклых глаз с Дождева на Логинову и обратно. — Что случилось? — Володя, да пойдем уже отсюда! — возмутилась реакцией адвоката на то, что ее отпускают, Дина. — Отпускают, значит, не виновата! — Да-да, конечно, — пробормотал адвокат, который с профессиональной подозрительностью относился ко всему на свете. — Пойдем, Диночка. Они ушли. Дождев вскипятил чайник, заварил кофе в двух бокалах. Пока пили кофе, Соболеву позвонили и сообщили, что машина, в которой везли сестру Логиновой, уже въехала в Маркс. Люди Ивана спрашивали, куда везти, адрес. Он продиктовал. — Ну и ночка выдалась! — Дождев, сделав несколько глотков кофе, позвонил, чтобы подготовили служебную квартиру для прибывших из областного центра работников Следственного отдела. — Поехали, здесь неподалеку есть круглосуточный магазин, купим твоим ребятам что-нибудь перекусить и выпить, а утром уже допросим Зинаиду Логинову. 26 — Миша, Миша, просыпайся!!! Юлия Тропинина, еще в ночной сорочке, будила Михаила Смушкина. Толкала его, вцепившись острыми ногтями в его голое шерстяное смуглое плечо, раскачивала его. Михаил проснулся, перевернулся с бока на спину и открыл глаза. Лицо его, как и всегда, было спокойным. Он нежно улыбнулся Юле. — Доброе утро, ласточка. Что случилось? Снова дурной сон? — Он поймал ее руку и притянул к себе, поцеловал в теплую щеку. — Скажи, ты бы поверил, если бы тебе сказали, что это я убила Макса? — Конечно, поверил бы! — не раздумывая, ответил Смушкин, любуясь розовым лицом Юлии и поглаживая ладонью ее растрепанные волосы. Он до сих пор не мог понять, что же его притягивает к этой странной и взбалмошной, вечно ускользающей от него женщине. Даже живя с ним, она, разведенная, продолжала любить своего бывшего мужа, заботилась о нем, готовила его любимую еду, относила втихаря к нему домой. Говорят, оставляла то у соседки, то прямо под дверью, в пакете. — Как это? — Она оторопело уставилась на него. — Ты ведь шутишь? Она даже отстранилась от него, словно он ей неожиданно нагрубил. — Ты сильная женщина, Юля, и чувства у тебя сильные. Ты же любила Макса, могла просто не совладать со своими чувствами… — Его лицо по-прежнему оставалось непроницаемым, он нисколько не встревожился от ее вопроса. Разве что нежности во взгляде прибавилось. — Ты хочешь сказать, что даже не удивился бы, если бы узнал, что это я? Вот так ворвалась туда, где застала их, схватила первое, что попалось под руку, шило там, не знаю, заточку, и принялась вонзать… — Да хоть чем. Я сам бы помог тебе избавиться от трупов, вымыл бы тебя от крови, напоил коньяком и уложил спать. И покрывал бы тебя, храня тайну, до самой своей смерти. — Миша, скажи, за что ты так любишь меня? Ведь я порой веду себя просто невыносимо! — А ты за что любила Макса, который был тебе неверен? Юля вдруг вскочила с постели, отошла к окну, повернулась к Михаилу и встала, обняв себя за плечи, приняла позу человека, который собирается сказать что-то важное. — Если это ты, то скажи, что мне говорить, как себя вести, я сделаю для тебя все, что возможно и даже невозможно! Обеспечу тебе алиби, подкуплю, кого нужно. Ты знаешь, у меня кругом связи. Она слушала его и качала головой — в удивлении, в восхищении! Потом нервно так хохотнула и наконец сказала главное: — Миша, пока ты спал, мне позвонили… — Кто? — Это неважно. Один человек. Но не Дождев, конечно, из него ничего даже клещами не вытянешь. Знаешь, чьи отпечатки на заточке? — Она улыбалась одними губами, при этом брови ее приподнялись, словно она и сама еще никак не могла до конца осознать то, что знала и чем собиралась поделиться. — Не твои, — вздохнул Михаил даже с каким-то разочарованием.