— Вы что, считать не умеете? Если они познакомились в августе, а убили их в конце ноября… — Я имею в виду, в течение какого времени вы позволяли им пользоваться вашей квартирой? И когда это происходило? Только лишь днем или же вы позволяли им ночевать у вас? — Нет, они никогда не ночевали у меня. — Тропинин рассказывал вам что-нибудь о страхах своей подруги перед мужем? — Вы имеете в виду, боялась ли она, что муж прибьет ее, когда узнает об измене? — Да. — Ничего такого я не слышала. Насколько я понимаю, она, Мила, боялась или даже, скорее, стыдилась своего мужа за то, что постоянно врет ему. Она же завралась! Она боялась разоблачения, как ребенок, который постоянно подворовывал у родителей деньги и ждал, когда это откроется… — Тропинин был искренен с вами? Он сам опасался Закатова? — Нет, он не такой человек, чтобы чего-то бояться. Он больше переживал за Милу. Предлагал ей поговорить с ее мужем, раз она так боится. Просто дело зашло слишком далеко. — Когда вы видели доктора Тропинина последний раз? — Да вот в конце ноября и видела. — При каких обстоятельствах? — Я столкнулась с ними на пороге своей квартиры. Они должны были освободить ее в пять, но, видимо, проспали, а я вернулась с работы, причем специально задержалась, чтобы избежать неловкой ситуации… Короче, я пришла, а дверь открыть не могу, сразу поняла, что они еще там. Я даже и звонить не стала, ни в дверь, ни по телефону, повернулась уже, чтобы пойти куда-нибудь еще, в кафе, к примеру, ну, чтобы они могли спокойно собраться и освободить квартиру, и тут вдруг Макс, в одних джинсах, неодетый, открывает дверь. Ему было ужасно неудобно, он покраснел, начал извиняться, знаете, шепотом так, чтобы в подъезде никто ничего не слышал… Сказал, что через пять минут они уйдут. Попросил, чтобы я вошла в квартиру, чтобы наш разговор не привлек внимание соседей. Ну, я и вошла! Прошла быстро на кухню, чтобы не смущать Милу, если она вдруг появится в прихожей в чем мать родила, понимаете? Словом, ситуация была лично для меня некомфортная. Я в собственной квартире почувствовала себя лишней. — И что потом? — Ничего. Они собрались и ушли. — Вам удалось увидеть тогда Милу? — Да, удалось. Она показалась мне совсем девчонкой, такая худенькая, бледная, в джинсах и толстом свитере. Как загнанный зверек… Я вам сейчас скажу, вот только сейчас вспомнила, какая мысль у меня возникла тогда… Господи, я же не знала, что видела их живых последний раз! — Тамара вдруг всхлипнула, и вся ее собранность и сдержанность улетучились. Перед следователем сидела расстроенная и раскисшая от горя женщина. — Я хотела предложить Максу выступить в роли переговорщицы. Да-да! Подумала, что могла бы сама отправиться к Закатову и поговорить с ним, объяснить ситуацию, попросить его пожалеть девчонку и отпустить безо всяких криминальных последствий… — Криминальных? — Ну, это я просто так сказала. Я имела в виду — чтобы не наказывал ее. Господи, ну не знаю я, как сказать… Чтобы просто отпустил, и все. — Скажите, Тамара Борисовна, а вы сами кого-нибудь подозреваете? Кто мог так жестоко расправиться с Тропининым и Милой? — Юлия Тропинина сообщила мне по телефону, что их закололи шилом, это правда? — Да, правда. — Понятия не имею, кто бы это мог быть. Если вы хотите узнать от меня, не убил ли его кто-то из наших, то я уверена, что нет. Его бывшая жена, Тропинина, тоже не смогла бы. Даже если бы она застала их в постели, я знаю, это бы для нее стало настоящей драмой, несмотря на то, что они разведены, но она не смогла бы причинить боль Максу. Она очень любила его. Так что если вы не хотите терять время, то не занимайтесь Тропининой, это точно не она. — А ваши подруги? Наполова, Кравченко? — При чем здесь они? Ну да, обеим нравился Макс, но он нравился половине города! — С кем встречался Тропинин до того, как встретился с Закатовой? — Не знаю. Правда. Он вечно заигрывал с кем-нибудь, ему приписывали множество романов, но реальны они были или нет — никто не знает. Макс был не их тех мужчин, что гуляет, взявшись за руки, с замужней дамой по городу и покупает ей мороженое. — А если девушка незамужняя? — Не знаю, честно… Может, и был кто. Дождев понимал, что она лжет, как понимал и то, что ей и смысла никакого нет подставлять кого-то — Макса-то уже не было. Скорее всего, Савушкина просто не верила в то, что убийца будет найден. И уж точно не верила, что кто-то из бывших пассий Макса способен из ревности убить его. Он отпустил ее, пригласил сначала Софью Наполову, которая постоянно плакала и отвечала на его вопросы невпопад, потом поговорил с Кравченко, которая держалась более уверенно, чем Наполова, однако, рискуя навлечь на себя гнев следователя, настаивала на том, чтобы Дождев не тратил время на допрос «ни в чем не повинных» свидетельниц, а занялся поиском тех, кто подложил трупы на Нефтебазу и теперь требует денег. Быть может, при другом раскладе фактов Дождев бы разозлился на такой вот дерзкий совет какой-то медсестры, но что-то подсказывало ему, что она права. Она, человек далекий от следствия, вообще посторонняя, сообразила сразу, что трупы подложили именно те, кто спланировал это для того, чтобы получить обещанные сто тысяч. Там, на Нефтебазе, по-хорошему и надо бы искать следы убийцы, но как, если весь город замело снегом? И ни одного свидетеля, кто видел бы машину, на которой были привезены трупы. Нефтебаза. Все проживающие там потенциальные свидетели как воды в рот набрали. А ведь запросто могли увидеть из своих окон и машину, и человека, который эти трупы вытаскивал, чтобы уложить на обочину дороги. Опрос жителей практически ничего не дал, все автомобили, которые проезжали в эту новогоднюю ночь близко от домов, им как раз и принадлежали. Или их гостям, и сложно было поверить в то, что кто-то из друзей или родственников семей перед тем, как заехать в ворота нужного им дома, перед тем, как выгрузить из машины сумки с новогодними закусками и выпивкой, как бы между прочим выложил из багажника два полуразложившихся трупа с тем, чтобы потом получить за них деньги. Деньги. На получении денег настаивала как раз Дина Михайловна Логинова. А что, если это она и привезла трупы поближе к своему дому, чтобы «никому больше не достались»? Чтобы уж наверняка они долежали до того момента, когда на место прибудет полиция? После ухода Савушкиной с подругами Дождев вызвал своего помощника и дал ему задание узнать как можно больше о Логиновой, выяснить, нет ли у нее друга, любовника, который мог бы помочь ей подбросить труп, если он вообще не является убийцей Тропинина. Хотя так рисковать, конечно, мог бы только сумасшедший. Убить, чтобы потом подбросить трупы рядом со своим домом? Неплохо было бы получить разрешение на обыск дома Логиновой. К Дождеву заглянул оперативник, сообщил, что за городом, неподалеку от Графского озера, на территории старого магазина, в котором перед праздниками торговали спиртным, один из дачников, заглянув туда за водкой и расстроившись, что магазин заперт, обошел его и заметил засыпанную снегом машину, белый «Мерседес». Он расчистил окно, посветил фонариком внутрь и увидел, как он выразился, «свитер доктора Тропинина». Этот человек был в свое время пациентом доктора и видел его в этом белом свитере с оленями, а потому описал его во всех подробностях: «Белый, на груди коричневые олени, а по низу бежевые узоры». При других обстоятельствах Дождев, пожалуй, не особо-то и обратил бы внимание на эту информацию, поскольку многие в городе носили подобные свитера, особенно в зимнее время, но дачник упомянул белый «Мерседес»! — Белый «Мерседес» был у Закатовой! — воскликнул он. — Этот дачник сообщил тебе номер машины? К счастью, сообщил, и, когда Дождев сравнил его с номером машины, который сообщил ему Андрей Закатов, и они совпали, он сразу же выехал на место. 22 — Девочки, я вела себя как полная дура… — Да брось, Соня… Ничего ты не дура, просто вся на нервах! — Девочки, все нормально. Главное, что все это уже позади, нас допросили, задали те вопросы, которые посчитали необходимыми, и отпустили! Все! Теперь можно спокойно заняться своей душой и дать волю своим чувствам, — подытожила Тамара. — Что ты имеешь в виду? — спросила Соня, у которой с лица так и не сошло выражение затравленности и ужаса. — Теперь мы можем спокойно оплакивать Макса, не думая о том, что мы знаем и видели. — Может, ты и успокоилась, а я вот лично — нет! — заныла Соня. После допроса в кабинете следователя подруги вернулись к Тамаре, открыли бутылку коньяку, выпили. — Ты должна взять себя в руки, иначе расклеишься и проговоришься кому-нибудь, поняла? — строгим тоном приказала Наташа. — Все, вытирай слезы и выпей еще. Раздался звонок. Соня, державшая рюмку, чудом не уронила ее, подпрыгнув на месте. — Это за мной, — прошептала она, начиная бледнеть. — Что делать? Признаваться? — Ты что, спятила? Если хочешь все рассказать, то подумай о нас! — воскликнула Наташа. — Сидите, я открою! И с чего ты взяла, что это за тобой? Может, кто поздравить пришел? Наташа заглянула в глазок и крикнула так, чтобы подружки, сидящие в гостиной, услышали ее и успокоились: — А вот и Алик пришел! Алик, высокий симпатичный парень в лисьей рыжей шапке и старенькой потертой дубленке, однако, не улыбался, как это ожидалось от человека, который пришел поздравить свою любимую с Новым годом. — Так я и подумал, раз ее дома нет… Вся кодла тут, где ж вам еще быть-то? — усмехнулся он и тут же поправился: — Пардон! Я имел в виду — компания. Соню позови. — Да ты проходи, Алик, выпьешь, закусишь! — Наташа подхватила его под руку и потащила в гостиную. Алик был женат, но весь город знал, что он гуляет от жены, однако почему-то не разводится. Говорили, что вся его семья живет на деньги тестя, поэтому Алик не спешил с разводом, и, хотя жену свою не любил, все же заделал ей троих детей. С Соней он встречался давно, клялся ей в любви, но на самом деле просто пользовался ею, постоянно занимал у нее деньги, обещал развестись и жениться на ней, а однажды сказал, что хотел бы от нее ребенка. Большие карие глаза с густыми черными ресницами и ослепительная улыбка очаровывали женщин, к тому же Алик обладал определенными мужскими достоинствами и умел доставить наслаждение женщине. Кроме этого, всегда был рад помочь своим подружкам, кому дрова наколоть, кому кран починить или машину, а кому, вот как Соне, к примеру, расчистить снег. Соня, заметив Алика, забыв обо всем и увидев почему-то именно в нем своего главного защитника и родного человека, бросилась к нему на грудь и разрыдалась. Алик, вращая глазами и глядя на Тамару с Наташей, недоумевал, чем вызвана такая реакция его любовницы.