207 Со времени, как жизнь духовная для человека началась, его существованье стало животворящих действий продолженьем, которые соприкасаются друг с другом, сменяясь непрестанно. Живые действия, когда нисходите в него вы, пронизываете разумением его, и мудростью и светом, поскольку вы к нему идете, лишь решения предвечного совета возвещая, сопровождая замыслы Причины мiрозданья. Ко времени устремлена она, и разве замыслы предвечного совета не обнимают времена, как и пространства? Но бесконечностью живет она, и хочет жить в безмерности своей. Но как она достигнет полноты предела бесконечного без прохождения Заветов трех? И разве не в Завете огня живого должны соединиться все начала? Да, то был жертвоприношений дух закона древнего и жертв, на алтарях огнем сожженных. Священная премудрость, кем сделались бы люди, когда бы им пошел на пользу твой тройственный завет? Ты их бы обратила в подобье древа жизни. В достатке бы они имели естественного разуменья для возрождения, коль пользовались им бы! Однако разрушают они его и отделяют от средоточия своего, и всю свою премудрость погребают на низшем уровне. И, кажется, среди людей политика гораздо меньше от принципа удалена, чем их мораль. В одном они как будто ищут созидания, чтоб не казаться, что в другом они чинят одни помехи. Склонитесь, кедры гор Ливанских, опорой послужить грядите к убогим тростникам и юным лозам виноградным. И пусть же стебли их соединятся с вашими ветвями, чтоб вы подняли их плоды от грязи загнивающей земли. Грядите показать им имя, которое их ожидает. Грядите, чтобы им познать их собственное имя. Возьмите наугольник и линейку, грядите снова в их сердцах предначертать первоначальный замысел Иерусалима. 208 Моя душа прочла свидетельство бессмертья своего в законе уголовном у людей. И право это устройству социальному лишь угождает, в котором злоумышленник презрел порядок. Но коли он презрел порядок высший, невидимую справедливость, то может ли она удовлетворенной быть при виде его страданий и умиранья тела? Не скажет ли она, что наказанья над сущностью должны свершатся в своем порядке, из своего разряда исходя? И если вельможа государственное преступленье совершил, достаточно того ль, чтоб князь его лишил одежд торжественных и знаков почестей своих? И значит, телесные людские казни творят приготовление души, с нее снимая тело, чтоб ей подвергнуться тождественному наказанью в сущности своей. И образом таким виновного лишают облачений; он должен своим телом воспринять бесчестья знаки и исправленья скорбные. Довольно думать, будто все завершено, когда преступник уж подвергся наказанью в дольнем мiрe, иль наше тело уплатило дань естеству. И только по телесной смерти для человека начнется пребыванье в сорока двух станах Израильтян. Но жизнь земная целиком почти проходит в земле Египта. Бывает часто, что необходимость будущих трудов верховную премудрость обязует ускорить окончанье наших преходящих дней, поскольку она жаждет нас увидеть, ступившими на путь свой. Так обошлась она с Аморреянами и всеми беззаконными народами. Какой безумец ограничит протяженность ее взора мiром этим сумрачным и зыбким? Не кажется ль ребенку, что целая вселенная находится в его игрушке? И если мы смеемся из-за недоразуменья этого ребенка, то мы уверены, что есть для наших глаз предметы выше детских безделушек. Уверены ли мы, что нет над нами личности, которая могла б сказать о нас подобно сказанному нами о ребенке? 209 Где будет смерть и где материя пребудет, когда все станет полно в человеке, и сам исполненным он будет словом и жизни бытием? Но видите ли старца мудрого, истратившего дни свои для созерцания трудов Господних с истиной? Его глаза искрятся от духовного огня, его же рассужденья премудростию дышат, и ум его пронзает, точно меч, а его слово действует произведеньями живыми. В нем жизнь божественная слита с существом его, она его подвигла плоть преодолеть свою, которая чиста на нем, освящена: на ней он восседает, как на троне, и может с высоты сего престола судить Израильтян колена. И понапрасну ум несведущего человека глаза закрыть пытается на этот закон последний нашей сущности, и разумом своим он извивается, подобно змею, чтобы достигнуть объяснений, что человека самого уничтожают или принижают. Оставь в покое истину, когда она не соответствует тебе, или она тебе невыносима, и не пытайся ставить себя на место, ей присущее. Она тебе мысль подарила; она имеет власть лишить ее по усмотренью своему, и также власть она имеет вручить ее тебе; зависимость подобную являя по отношенью к истине, как ты судить ее посмеешь, иль покорить, иль уничтожить? Лишаете вы человека страха смерти, и вы ему даете дух бойца. Лишаете вы человека воинского духа, который воспринял он от природы, и вы ему даете дух покоя священника. Лишаете усидчивого человека вы созерцательного духа, и вы ему даете дух познания мирского, активность царедворца. Способен ли Господь, как вы, переставлять по усмотренью Своему существ духовных, благодаря которым он желает вами управлять? 210 Дух человеческий вопросом задается, чему животные могли бы послужить для замысла творенья. Не зрим ли в них мы отдельные разбросанные знаки добродетелей, столь почитаемых и нами: благоразумия, отваги, преданности, верности, смекалки и сноровки, что для борьбы со злом необходимо, которое животный мiр отягощает? Вы видели, что была проклята земля! Перенесите свою мысль на замысел первоначальный, предназначавшийся природе, и поймете, что тогда, как и сегодня, животные могли собою представлять большого совершенства образцы, и дальше ничего вы не ищите. Не знаете ли вы, что от поры паденья премудрость представляла человеку самые полезные и сильные примеры, и разве ими не могли животные являться? Так закрепите эти живительные божьи образцы и наставляйтесь вы на их примере; от сил питайтесь их, и вы не станете жалеть о замыслах, изглаженных наполовину. И разве деянию Господню может исполнения недоставать? И разве его могущество, его премудрость не должны всегда охватывать его над всяким нестроеньем? Необходимо похвалить намерения ваши, писатели искусные и чуткие, когда описываете нам с таким очарованьем законы и гармонию природы; но это естество само не признаёт часть большую из ваших изысканных изображений. Оно хотело бы само еще собрать все совершенства, – его в них облекает и ими же приукрашает обильная фантазия у вас. Однако оно не отрицает и изъяны, что преступленье нанесло его красе. Но не взирая на слащавое господство всех ваших соблазнительных манер письма, его поддерживает мощная десница, которая однажды возжелает исправить все превратности его. 211 Вы спрашиваете, как способен дух воздействовать на дух: в противовес материи его возьмите, которая соединяется, но никуда не проникает. Повсюду проникают духи, собою образуя жизнь, которая едина; творится ими же и внутренняя общность: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня» (От Иоанна Святое Благовествование, Глава 17, стих 21). Так отверните от материи глаза, которая вас вводит в заблужденье. Поскольку существует она посредством разделения и в разделении, постольку взгляд ваш приучает к разделенью; затем вы переносите свой разделенный взгляд к единству, и как способны вы его объять? Когда явилась истина на землю, поэт ее стихами изложил, а музыкант ее воспел, художник захотел создать ее портрет. И благо, если люди ее использовали только во имя своих иллюзий! В науках числовых им должно ль смешивать совсем несовместимые законы? Закон сложения един, который правит этим мiром; закон же умножения принадлежит пределу более живому. Хотя во всех счисленьях своих люди не опасались уподоблять друг другу два закона; и приравнять они хотели мертвое с живым, а все живое с мертвым.