Не потому ли, что любови вашей око, к нам прикасаясь, повсюду несет собой в одно и то же время жизнь, которая способна и от смерти возродить? Какие бы не совершили преступленья мы, не стоит упование бросать об исцелении от них; одно необходимо нам – просить об этом, наконец, решиться. Смирение с раскаянием нашим раскрыть помогут нежность и славу Нашего Небесного Отца; они – Его возвышенные свойства. Ведь без признания ошибок наших наказанье уж правосудию не подлежит, а варварству подобно. Ведь без признания ошибок наших прощение не может милосердие отождествить собою, а уж каприз напоминает. Грех первородный совершив, виновный человек тогда сам обратился прямо к Богу. Но после преступления второго, он мог теперь лишь к духу обращаться. Когда они от духа отпадают, тогда нисходят до камней, которые не могут внимать признанию о преступленьях их. И не о них ли говорил Господь, что может Он из камня создать детей для Авраама? Путь мира открыт везде для человека; он вместе с ним нисходит во все бездны, – там путь теряется порой: вы сотворить хотели частную религию, как будто подлинное исповеданье не представало бы универсальным для всех племен земных! 158 Какую же картину материальная природа нам собой являет? Субстанций в зарождении, образовании и становлении. Используя какие средства, общаются между собою люди? Одно из них письмо, когда меж ними расстоянье; другое – разговор, когда они друг друга слышат; и третье – действие, когда они бывают друг у друга. И почему же мысль, которую дает нам ангел, не следует за поступательным движеньем? И почему бы не черпаться ей в субстанциях, что в зарождении, свершении и становлении? Картина всякая имеется в произведеньях мысли. И нам представлена она всегда лишь в форме чувственной, поскольку совершенно все в источнике, ее производящем. И чувственная форма эта есть описание ее. Но если мысль не записали, как различать ее пристало? Присутствует здесь сущность в зарождении… Но можем ли услышать глас людей средь темноты, не видя их? Здесь выражена сущность становленья… Имеется и третий уровень понятий. Итак, мы зрим на действия людей, что подле нас находятся при свете дня! Тут, безусловно, сущность совершенья… И значит, очевидно: мысль пишут людям, им говорят и ее пред ними воплощают, хотя они ее так мало замечают, как верно то, что вещи осязаемо перед детьми проходят, которые их сами уж не замечают. О, истина, как можно любить иное нечто, но не тебя? 159 И кажется, в обителях священных, что предназначены к святым обрядам, невидимая сила пребывать должна, несущая в себе спасительный и действенный характер, запечатлевшийся на сущности любой, которая присутствует в ограде храма. Не ощущаете ли вы, как там стихают страсти, дух просветляется, оттаивает сердце? В своем ничтожестве там вещи мiрa угасают. Сиянье истины там нас переполняет животворным светом и радостью, что невозможно описать. Не ощущаете ли вы, что выходя оттуда, вы к людям снисходительны и больше их расположены любить, хотя пока вы там не оказались, быть может, вы их в своем сердце распинали и люто ненавидели? Молитва оставляет пребывание свое в убежищах подобных, и, несмотря на беззаконие людей, она сильнее их позора. Она там непрестанно очищает атмосферу, и вы в ее невинности участвуете верно, как только прикасаетесь к ее влиянью. Каким бы ни был гений изощренным, пусть даже и в вещах духовных, он сможет сохранить себя настолько, насколько будет жить благочестиво. Но может, для него весьма возвышена идея эта – произносить и чувствовать, что мы Отцом имеем Бога, и что благодаря единственному слову облагораживаем мы всю семью людскую, соединяя узами любви и братства между собою всех людей? Но может, для него весьма возвышена идея эта – почувствовать, что он не должен Бога называть Отцом, пока хотя бы одного имеет человека, который для него не стал еще ни другом и ни братом? Итак, молитесь до тех пор, пока не ощутите, как предвкушенье радости вас гонит неустанно. И в этом – жизни вашей сущность. Изыдьте же, божественные ветви, которые порождены молитвой. И сенью вашею стези покройте, ведущие к Господню храму, дабы народы знали, что пути по направленью к Богу смиренны и превыше всех мыслей человеческих. 160 Все, что исходит лишь от человека, судилищу в нас внутреннему подотчетно. Взыскует восхищение мое повсюду и в себе подобных вещь, которая превыше нашей собственной природы; и каковым бы ни был ключ от власти, я более пред ним не преклоняюсь с тех пор как вижу, что мной овладевает эта вещь. О, человечество несчастное, имеешь ли нужду ты в этих средствах, чтоб доказать себе существованье силы, тебя превосходящей, и силы собственного своего бессмертного характера? Увы, приносит тебе это одни первичные сомнения о цели, о законе, о предназначении двух вышеупомянутых существ. И ужаснувшись от беспомощности это обрести, решение ты принял отбросить веру в существованье их. Однако нет еще такого человека, в котором бы безбожие и материализм являлись первородною идеей. И у него она – вторичная идея и умаленная от истины первоначальной, которую он созерцал когда-то, наслаждаясь, затем оставил, отдалившись, отчаявшись от невозможности объять ее. Но что ему особенно присуще, о том он сожалеет потаенно, и ничего – и даже добродетель – сего не могут заменить в сердечном средоточии его. И что же предприняли люди, чтобы прийти к познанию существ обоих? Благодаря анализу, они хотели действовать на то, что просто. Они желали видеть мысль, как будто предметы сложные. Взяв скальпель, они пытались разум показать, сродни тому, как и анатом нам демонстрирует животных. Но разве у анатома не смертоносная рука? И разве малейшее из действий, что чинит она, не разрушительное дело? Разумная природа человека, когда они тебя вскрывали так губительным предметом, могла ли оказаться ты живой, ведь таковой всегда ты пребываешь лишь в собственном единстве? И не могла ты ничего преподнести, кроме отдельных безобразных членов, которые необходимо предать земле. И вот на сей расколотой основе, способной дальше разрушаться, они дворец воздвигли человека и державного Создателя существ! Свои науки, знатоки, забудьте: они повязку на глаза вам наложили! 161 Достигну ли ступень премудрости, когда смогу остановить свое отмщенье человеку, который оскорбил меня? Сего не будет, даже если б я сумел благодарить верховную десницу за посланное мне такое испытанье, и даже если б я сумел благодарить того, кто был причиной, как будто я бы смог хоть что-то предложить. И если из-за собственной корысти я возлюбил такого человека, то милосердие мое не будет чистым. И только когда почувствую, что я люблю его без задней мысли, тогда я в меру мудрости взойду; когда почувствую, что жизнь свою готов я за него отдать и зла не замечать, которое он мне творит. Скажу, что именно тогда достигну я единой точки, которая способна служить противовесом беззаконью. И здесь Тобою данный образ, святой и сокровенный Искупитель; Тебе единому должны мы следовать во всем, не забывая, что мечтанья наши являются причиной помыслов греховных. Привязывать свой взор не стану я к земным скорбям. Моя душа настолько окунется в печаль земную, что не познает впредь покой Своего Бога, господство смерти обретя, взамен господства вечного единства. Однако мне негоже взирать, не прерываясь, в небеса. Ведь радости мои столь жизненными и насыщенными будут, что существующее зло душа моя забвению предаст, и окажусь я чуждым ко всем скорбям своих же братьев. И для чего мы знанье обретали добра и зла? Не можем мы освободиться от этой задержки правосудия. Мы не смогли бы в нашем мiрe испытывать чистейшую и продолжительную радость. Но мы бы в нем не выдержали также зла абсолютного без перерывов. Ведь если солнце не опускалось бы за горизонт, оно бы нас пожрало. И если бы оно не восходило никогда над горизонтом, то наша земля бы превратилась вскоре в безжизненную глыбу, над которой бесплодность и небытие бы распростерли власть свою. 162 Ударил и отверг я сам ту долю своего наследства, которую Ты преподнес мне с такою щедростью. Так уплати же долг мой. И если я сделал зло кому-нибудь посредством беззаконья, воздай добром им благодаря своей любви. И я теперь обязан лишь милосердие творить и о прощении Тебя просить. Когда б сумел я исцелиться от собственных недугов и от недугов своих братьев, тогда Господне имя во мне бы возродилось ветвью золотой, дав власть моей руке путь в бездну затворить. Герои легендарные, вы сами вскоре бы пришли, поэмам повинуясь, оружие победное принять из рук своих воображаемых божеств!