О, легкомысленные люди, когда бы в ваших радостях я принимал участье, намного меньше вы бы стали доверять слезам. А я б причастным сделался к разочарованьям вашим, дав руку вам, чтоб еще глубже в бездну опуститься. Придите, люди удрученные, придите все те, которые стенают над чудовищностью зла. Мы вместе восскорбим, не дав себе успокоенья, пока иголка милосердья не пронзит истоков жизненных у нас. Когда же обольется наше сердце кровью; когда же наша кровь омоет раны хоть нескольких из наших братьев, тогда запеть мы сможем торжествующий псалом. Неведомы вам эти наслажденья, люди, кто вовлечен в катящийся с горы поток; вам неизвестно ни что такое радость, ни что такое скорбь. Как дети, переносите вы взгляд свой на пустые безделушки, что вас притягивают и забавляют; и как они, вы нечувствительны, чужды недугам, уничтожающим людское племя. Где вы обрящете умеренность? Ребенок от нее далек, подобно вам; однако его ведут к ней возрастанье и укрепленье в силах. Но каждый шаг ваш, ее от вас все больше отдаляет. И даже восприняв удар ужасный, заставивший скатиться до пределов бездны, сумеете ли вы взойти опять на путь труда и ликованья? 131 Ревнители поэзии, когда бы вы читали священные писания, какими превосходствами тогда бы обладали! Увидели бы в них вы камни, вещающие в построенных на крови храмах. Увидели бы в них вы беззаконья воинов, вглубь бездны ниспадающих, и преклонили бы свою главу над их клинком. Увидели бы Божество, что посетило эти храмы и не нашло в них больше места для Себя в разросшихся служеньях идолам. Вы в них увидели бы Божье милосердие, Само снимающее узы с рабов и нарушителей закона, дающее им пищу собственной десницей. Вы в них узрели бы возвышенность, разнообразие и силу; и затруднились бы, конечно, сделать выбор, ни в чем там недостатка не имея. Однако Премудрости десница ослепляет ваши очеса профанов, когда проходите вы этот роскошный и обширный луг. Без этого цветы, которые собрали вы на нем, могли бы послужить питаньем для гордыни вашей и жертвами разврата для людских воззрений. Образование и дарованья духа вашего вы обращаете в спекулятивную монету, в чем и уподобляетесь Иуде, продавшего Спасителя за тридцать серебряных монет. И как торговлю устанавливать средь сущностей, которые к ней не имеют отношенья? Когда взыскуете вещественного вы, то стоит предаваться трудам материальным. Дух должен нам служить для обретения духовности и добродетели. Священное Писание дано было во имя обогащения разума и сердца у людей. Сокровище божественное это подобно цветнику, где истый человек способен прогуливаться время всякое; и в нем всегда найдет он новые цветы, пусть даже собирает каждый раз одни и те же. Откройте же пророков книги, – какой огонь, какие обороты, сколь чувств и мыслей много, которые ложатся друг на друга! Сие от безнадежности, сие от милосердия к народу избранному, сие же от любви и песнопений; стенанье здесь, что чрево матерей пророков, которое служило им гробницей только. Поэты человечества, вы стали бы изящней соразмерней, хоть и повелевает вами ваше вдохновенье. 132 Ты кажешься Единым Отделенным: иного Бога нет, кроме Тебя. Как стал Единым Он? Ведь мысль Его не знает прерывания, а мысли всякие Его – творенья. Как человек ли ограничен Он и слаб? Как человек ли Он обуреваем узким кругом своих мыслей? И видит ли Он их, как человек, обратно возвращаясь к тем же самым, отягощаясь их смятением и их бессильем? Он думает, и с каждой мыслью существа исходят полчищем из средоточия Его, подобные бесчисленным лучам, которые светило солнца излучает, поставленное Им в святилище. И сонмища существ сменяются друг другом, как волны моря или облаков нагроможденья, гонимых в воздухе под натиском ветров. Все существа различными предназначеньями располагают и поспешают исполнять усердно их. Сиянье ослепительное в них отражено от вечного источника; собою образуют они как будто храмы, которые в безмерности размещены поочередно, чтобы безмерность наполнилась бы восхваленьем и славою Предвечного. Они смягчают этот свет для глаз, которые его не могут выдержать. Они распространяют добродетель небесную с божественной, как благотворные дожди и росы. Они ненастья с градом изливают, чтоб ужаснуть виновных; и никакая сила не способна превзойти служителей Предвечного. Возможем ли проникнуться живительным законом духовных сущностей творенья? Возможем ли проникнуть в мысль Предвечного? Она нас к жизни вызвала; она нас устремила из средоточия Его. Вода стремнины в силах ли подняться к своему истоку, чтоб вопросить его о тайне своего существованья? Пойдут ли облака ветрам наперекор, которые развеивают их, чтобы познать начало своего движенья? И возвратиться ль к солнцу свет, чтоб самому себе свое происхожденье доказать? Так будем же верны, послушны гласу, призвавшему нас к жизни мысленной, который нами управляет. Взлетим пред ним к предназначенью своему, уж не ища допытывать Того, Кто пожелал, чтоб наша сущность и наши качества только после Него бы полагались. 133 Не для того ли истинные люди в сей мiр пришли, чтоб жертвой в нем являться непрестанно? В фальшивом положении они всегда здесь пребывают, которое их пользует, до срока разрушая. Верховная любовь, пусть это одна из черт премудрости твоей. Ты время сократила во благо избранных своих. Так жертвуй же собой без сожаленья, муж истины; путь благосклонен к тем, кто только начинает его одолевать, встав на него ногами. Святая Истина, всяк почитающий Тебя с любовью зрит на радости, что Ты ему готовишь. Не видит больше он напавших на него терзаний. Он упованием исполнился настолько, что некогда ему бояться и поражаться Твоей суровости. В избрании Господние герои, пусть дух ваш знает, что на этой дороге скорбной благодаря утешенью труду присутствуют деянье и развитие, и цель, и завершенье. Как может мiр идею жизни воспринять? Он вовсе не страдает, выравнивая все своим теченьем и предваряя наслаждения свои; ему необходимо только время, чтобы ее заметить. Однако над временем подняться, не означает вовсе предстать неуловимым для него. Наоборот, держась над временем, оно само становится ему неуловимым. Какой удар не должен он сносить, ведь следует своей дорогой, продвигаясь ввысь? Какой же пагубной рукою перенесен закон времен далеких, которые не существуют боле? Какой глас человека научал, пытаясь усыпить его обманными посулами подобия такого? И этот глас не предстает ли нам в обличии зверином? Не есть ли это безымянная рука того, с кем торговаться не пристало на земле? Не есть ли это рука того, кто изначально порождал бесчисленные образы и нагромождал их на стезях деяния Господня? 134 Господь явил пророков все слова; прониклись ими всякие черты писаний, хотя об этом пророки говорили лишь в определенных просветленьях. Вот почему они не в силах были Его понять, поскольку тогда б необходимым стало брать разуменье истое Его. Служители науки века преходящего, не можете никак достичь предела вы познаний, ведь вы пренебрегаете ключом единым, который может отворить врата их. Господь во всем, и сотворил Он все; однако вы желаете узнать о всяком и даже действовать, производя все без Него. Гораздо более: желаете Его познать вы без присутствия Его и свет Его судить без света. Взгляните, как луч распространяется. Иеремия вымолвил лишь слово в плен Вавилонский забранным евреям о времени освобожденья их; и Даниил, что пребывал в числе их, над этим словом размышляет: огонь возжегся, и Даниил показывает нам подробности все жертвоприношения. И над Псалтирью собственной раздумывал Давид, и ночи для него всецело исполнялись трудов Всевышнего блаженным созерцаньем. Как путь премудрых для иных людей известен стал? И не всегда он заключен в самих же мудрецах. Ведет он иногда их безотчетно, боясь их ослепить чудес сияньем, что следуют за ними. И отчего священник в Завете Ветхом жег фимиам из благовоний. Левитикон нам сообщает: предпринималось это, дабы дым покрыл, что тайно образуется над алтарем свидетельства, и дабы служитель Божий бы не умер. Невежды и неверующие, прекратите желать проникнуть собственным познаньем в предел столь скрытый даже для того, кому его дано постичь. 135 Всяк человек обязан пересечь однажды пустыню одиночества, чтоб в ней развить свое уменье, свою отвагу и терпение свое. Там истинное станет его влечением, как принцип и единственная пища людского существа. Оно – неисчерпаемый рудник для всех взыскующих его в смирении духовном и в рассмотрении его законов.