- Что же ты там увидел? - сгорал от нетерпения Мишка. - Наши кореша спелись с Анархистом Шведом. Помнишь такого? Васька Швед, от которого ты накрылся в ту ночь? - Ну, вор мать его, чтоб его на перо посадили. Представляешь, сидит за нашим столом, жрёт водяру, Зойка у него на коленях прыгает, что-то щебечет, смехом заливается, как бановая бикса, ей богу. Меня в камеру не успели определить, а её уже другие за литавры мациют. Рядом Чуваш и Стёпка Свисток, с перевязанной башкой. (бановая бикса - вокзальная проститутка. Литавры - женские груди) - Как же так? - подивился Протасов. - Они же корешами твоими были. - Были, да сплыли. Стёпке, как я выяснил позже, у магазина пулей ухо отшибло, ну и с инкассатором дело не выгорело. Вот и затаили они на меня обиду. А тут ещё этот Швед нарисовался. Стою у оконца, слушаю как он их подзуживает: - какого хрена вы под Амбалом ходили? Он же пропащий, неудачник. Он выше карманника никогда не подымится. Ай-да под меня! В рыжье купаться не будете, но красивые бабки на кармане не переведутся, зуб даю. (рыжьё – золото) - И что же? - Они ударили по рукам, а закончился базар тем, что Швед пообещал достать меня через своих корешей даже в торбе. Суки позорные, была бы при мне моя волыня, угомонил бы всех, не раздумывая. (торба – тюрьма) Дойдя по дорожке до соседнего барака, они завернули в пустующую курилку, присели на лавку, закурили. - И тогда ты решил свалить из Москвы? - предположил Мишка. - Что мне оставалось делать? Слухи о моем побеге из больнички мигом дошли бы до Шведа. Имелась у меня на примете надёжная хаза, где можно было залечь и не дышать, но про неё знали Стёпка с Чувашом… Рассказывая о своих злоключениях, Амбал будто заново переживал события трёхмесячной давности - он тяжело дышал, скрежетал зубами, отпускал ядрёные матюги. Затушив в сердцах окурок продолжил. - …Короче, остался я не при делах и с пулей в лёгком, на кармане пусто, жрать охота, грудина побаливает. Добрёл до хлебного магазина, дождался фургона под разгрузку, дёрнул три буханки и рванул к ближайшей железке. Там залез в стоявший бочкарь и укатил из Москвы. (Бочкарь - товарный поезд с цистернами) - Куда же? - Мне тогда так хреново было, что я поначалу и не понял куда чухает поезд, - рассмеялся Амбал. - Под утро гляжу - на юго-запад. Бензин что ли вёз или соляру, тут и вояк с техникой стало побольше, суета вокруг, всё грохочет. Сиганул я с поезда в лесочек, забрел поглубже затаился. А часа через три немцы начали наступление и тут такое закрутилось: снаряды рвутся в небе, самолёты гудят, наши улепётывают. Один прямо на меня выскочил, так от страха чуть в штаны не намочил. Ещё через час, лесок тот, прочесали немцы, ну и взяли меня под белы рученьки. Поначалу в военнопленные определили, а я свою линию гнул: - не был никогда военным и всё тут, приврал конечно, что ненавидел советскую власть, потому и в урки поддался, что не желал жить по их законам. Пару недель проверяли, а когда всё подтвердилось положили в госпиталь, вынули из меня пулю и предложили поехать сюда - под Варшаву. Вот так я и оказался здесь. *** Пребывание в предварительном лагере длилась ровно три недели. На итоговом построении офицер зачитал список курсантов, прошедших испытания и проверкию. Их ждал перевод в основную разведшколу, остальные, а таких набралось процентов тридцать, должны были вернуться в концлагерь. Услышав свою фамилию, Мишка облегчённо выдохнул – в концлагерь ему совсем не хотелось, не для того он в кабинете советского следователя согласился отправиться на фронт. Сразу после построения будущих агентов перевели на территорию школы. Здешние бытовые условия тоже не походили на санаторные, но слегка отличались от лагерных в лучшую сторону. К примеру - вместо общей бане, в каждом бараке имелся свой душ, а в столовой к завтраку подавали по стакану молока и по кусочку сливочного масла. Утром следующего дня курсантов заставили принять присягу на верность Рейху. А дальше закрутилось ещё более насыщенной учёбой и тренировками жизнь. Свободного времени, по прежнему, не хватало, зато занятия стали интереснее, строевая подготовка из распорядка исчезла, уборка территории сократилось вдвое. Несколько часов в неделю курсанты изучали боевые искусства: борьбу, бокс, обращения с холодным оружием, добавились радиодело, топография и картография, ориентирование на местности, методика сбора информации, подрывное дело, особенности поведения в Советском тылу и при задержании, огневая подготовка. В предварительном лагере Протасов показал неплохие результаты и при распределении попал в группу разведчиков глубокого тыла. Этих агентов в разведшколе обучали по шесть месяцев. На территории школы он часто пересекался с Амбалом, тот уже щеголял с нашивками штабсефрейтора, а в марте 1942 года, после окончания полного курса, поменял и погоны став, как и все выпускники унтерофицером. Этот проныра всё таки осуществил свой хитрый план - командование Варшавской разведшколы посчитала его недостаточно сильным агентом, но по достоинству оценила исполнительность, организаторские способности, строгость и требовательность. В итоге его оставили в разведшколе, назначив на должность старшины курса. Амбал ликовал. Протасов тоже продвинулся по службе - через 3ютри месяца занятий в его учебной группе были сформированы две команды по девять человек. Позже десятым членом команды становился радист. Одну из них возглавил Мишка. За оставшиеся три месяца подготовки, по задумки Абвера эти команды должны были стать спаянным коллективом, которому предстояло работать в глубоком Советском тылу. - И запомните. У тех, кто часто пользуется пистолетом или револьверам на пальцах всегда остаются следы от сгоревшего пороха. Так что в гостях у большевиков не советую демонстрировать свои руки. *** Амбал расхаживал перед строем, только что набранных курсантов, чуть поодаль стоял Протасов, дожидаясь когда курешь закончит наставление и распустит строй. Мишка только что окончил полный курс обучения в Варшавской разведшколе и будучи старшим команды получил звание фельдфебеля. С минуты на минуту он с подчинёнными должен был отбыть спецлагерь для получения свежих данных по работе в Советском тылу. Наконец послышалось зычная команда «Разойдись!» и Амбал направился к Протасову: - Ну что, Миха! Вот ты и обогнал меня по службе - от фельдфебеля до офицерских погон два плевка, - хохотнул и хитро прищурился. - Собрался проведать родину? Не сыкотно туда возвращаться? - А у меня есть выбор? - усмехнулся тот. - Ты занял последнюю тёплую должность в школе. - Это точно. Успел вскочить на подножку. Рядом никого не был,о но Амбал, на всякий случай, огляделся по сторонам и не громко спросил: - Куда, если не секрет? - Москва, только это между нами! - Само собой. - Сегодня в спецлагерь, через недельку в прифронтовую зону, а там через линию фронта и… Что последует за этим «И» они не знали. Заброска группы и агентов одиночек в СССР производилось без назначения конкретного срока возвращения. Сколько агентов успешно выполнили задание и вернулась, а сколько погибли или сгинули без вести в застенках НКВД можно было только догадываться. - Ну, держи кардан, - подал Амбал руку. - Фарта тебе, авось свидимся. Пожимая крепкую ладонь, Мишка замялся: - Слушай, такое дело. Помнишь мою спичечницу? - Бронзовую? Верняк, помню. Я сегодня был у майора Марвеца на итоговом инструктаже и попросил вернуть её мне, а он сучара, с такой ухмылочкой отвечает: - нам стало известно, что вы очень дорожите этой вещицей, она останется здесь до вашего возвращения. Амбал развёл руками: - Накой она тебе сдалась? Прикупишь на Московской блошке другую. Мишка и вправду не очень верил в свое возвращение. Нет, погибать он не собирался, равно как и рисковать жизнью в Москве, ради выполнения полученного в разведшколе задания. Не порывая связи с немецкими шефами вернуться к привычной криминальной жизни - вот о чём мечтал он, затевает долгую игру после того, как загремел в камеру Московской тюряги. Большинство из его команды придерживались того же мнения. За три месяца совместной подготовки он неплохо узнал подчинённых и их мысли, намерения. Все они думали примерно одинаково - обосноваться в Москве и ждать как будут дальше развиваться события на фронте. Если попрут немцы - придётся форсировать работу в Советском тылу и выслуживаться перед новыми хозяевами. Если возьмут верх Советы - группа уничтожит всё, что связано с Абвером и станет обычной Московской бандой. Второй вариант - возвращение в Рейх не предусматривал, а значит ставил жирный крест на Мишкиной спичечнице, на его мечте узнать тайну рода Протасовых и отыскать несметные богатства своего известного предка, сенатора, действительного тайного советника масона Александра Павловича Протасова. Немного помедлив, Мишка решился и рассказал Амбалу - почему он так дорожил этой бронзовой вещицей. Глава тринадцатая Москва июль 1945 года Прогремевший взрыв разворотил переднюю часть автобуса, вынес стёкла и поразил осколками водителя. Никто из сыщиков, благодаря отменной реакцией Василькова, не пострадал, а Павел Гордеевич, что-то шепча посиневшими губами, умер у Егорова на руках. Через пятнадцать минут, после звонка дежурному, к замершему посреди улицы автобусу прикатило несколько машин из МУРа и НКГБ, приехал даже сам комиссар Урусов. Разбирались долго: измеряли, фотографировали, опрашивали свидетелей. В управление Васильков, Егоров и Ким вернулись только к вечеру. Все были мрачные, уставшие, голодные. Заварив по кружки крепкого чая, устроили короткий разбор полётов. Каждый оперативник, в течение двух - трёх минут, докладывал чем занимался в течение рабочего дня и что сумел накопать. Сам Старцев до взрыва был на совещании руководства МУРа, но особенно по этому поводу не горевал. Помочь товарищам в оперативном расследовании всё равно было нечем, оно лишь называлась «оперативным», а на деле не сдвигалась ни на йоту, а тут ещё это чёртова граната. - Забросить её в окно автобуса мог кто угодно, - настаивал Бойко. - И малолетний дурачок из хулиганских побуждений, и взрослые рецидивист в качестве мести за прошлые расследование, а может и кто посерьёзней. - Посерьёзнее это кто? - не понял Старцев. - Кто-то из бывших диверсантов-разведчиков. Протасова, как мы выяснили, мертвым никто не видел. Поднялся вместе со всеми в атаку и не вернулся, а когда взяли Одоев, по словам ротного Скрябина, погибших хоронили в братских могилах: кого опознали, от кого только руки ноги остались. Протасова среди опознанных не было. Иван Харитонович скрасил кислую мину: - Понимаю к чему ты клонишь. Ну и ты пойми, Олесь, нужны веские доказательства его бегства к немцам. Если мы получим хотя бы один факт его измены, то моментально подключим к расследованию контрразведку, а там глядишь у нас и вовсе забрали бы это гиблое дело с убийствами, только нет у нас на руках таких доказательств. - А спичечница Протасова, которую Саня нашёл в Польше? - Олесь, ты первый день в угрозыске? Контрразведка нас на смех поднимет, услышав о Саниной находке в Польском лесу. То могла быть очень похожие вещица или та самая, но изъятая каким-нибудь фрицом у погибшего в Тульской области Протасова. Так что извини, пока одни предположения. После взрыва гранаты в МУРовском автобусе, комиссар Урусов приказал подчинённым усилить бдительность и быть предельно осторожными. А группе Старцева выделил на ближайшую неделю легковой автомобиль с водителем, чтобы тот развозил сыщиков по домам после рабочего дня. ***